Влюбиться в жизнь. Как научиться жить снова, когда ты почти уничтожен депрессией

У меня были родители, сестра и девушка – четыре человека, которые любили меня. В тот момент я больше всего на свете хотел, чтобы у меня из родных никого не было, ни одной живой души.
Любовь держала меня на земле, как в ловушке. Эти люди не понимали, что я чувствую и что творится в моей голове.
Если бы они смогли прочитать мои мысли и хотя бы минут на десять попасть в мое сознание, то сказали бы: «Да уж. Лучше прыгай. Жить с такой болью просто невозможно. Закрой глаза, разбегись и прыгни вниз. Если бы ты был в огне, на тебя можно было бы набросить одеяло, но здесь языки пламени невидимы. Мы ничем не можем тебе помочь. Прыгай. Или дай нам ружье, и мы тебя застрелим. Эвтаназия».
Но это было невозможно. Беда в том, что боль человека в депрессии невидима.
Откровенно говоря, мне было страшно. Я боялся, что не умру, что меня просто парализует. Мне не хотелось до конца жизни быть заложником своего тела.
Любовь держала меня на земле, как в ловушке. Эти люди не понимали, что я чувствую и что творится в моей голове.
 
На мой взгляд, жизнь всегда приводит аргументы, почему не нужно совершать самоубийство, главное – не быть к этим доводам глухим. Причины могут заключаться в прошлом: в людях, которые вырастили нас, друзьях, любимых, – или в будущем: в возможностях, от которых мы намеренно отказываемся. Именно поэтому я продолжил жить. Когда я вернулся обратно, меня вырвало от пережитого стресса.
 
Разговор сквозь время. Часть 1
 
Прошлый я: Я хочу умереть.
Настоящий я: Ну, ты не умрешь.
Прошлый я: Это ужасно.
Настоящий я: Нет. Это прекрасно. Поверь мне.
Прошлый я: Я не могу справиться с болью.
Настоящий я: Я знаю. Но тебе придется. И это стоит того.
Прошлый я: Почему? Неужели будущее идеально?
Настоящий я: Нет. Конечно, нет. Жизнь никогда не идеальна. Депрессия до сих пор иногда сбивает меня с пути, но теперь мне лучше. Боль уже не настолько сильная. Я понял, кто я есть на самом деле. Я счастлив. Прямо сейчас я счастлив. Буря кончилась. Верь мне.
Прошлый я: Я не могу тебе верить.
Настоящий я: Почему?
Прошлый я: Ты из будущего, а у меня нет будущего.
Настоящий я: Я ведь только что сказал тебе…
 
Таблетки
 
Целыми днями я ничего не ел. Голода я не замечал из-за всего ужаса, происходящего с моим телом и разумом. Андреа убеждала меня поесть. Как-то раз она подошла к холодильнику и достала из него коробку гаспачо «Дон Симон» (в Испании он продается, как фруктовый сок).
«Попей его», – сказала Андреа и, открутив крышку, подала мне сок.
Сделав глоток и ощутив вкус, я понял, насколько голоден, поэтому отпил еще немного. Выпив примерно полкоробки, я пошел во двор, где меня снова вырвало. Хотя рвота от гаспачо «Дон Симон» не является верным признаком болезни, она сильно впечатлила Андреа.
– Господи, – сказала она. – Мы едем прямо сейчас.
– Куда? – спросил я.
– К врачу.
– Они пропишут мне таблетки, – сказал я. – Я не могу их принимать.
– Мэтт, тебе нужны таблетки. В том состоянии, в котором ты находишься, тебе выбирать не приходится. Мы едем?
Я поставил вопросительный знак в конце предложения, но в устах Андреа фраза прозвучала утвердительно. Не помню, что я ответил ей, но через какое-то время мы оказались в больнице. И там мне прописали таблетки.
Врач посмотрел на мои руки. Они дрожали.
– Сколько продолжалась у вас паника? – спросил он.
– Она еще не прекратилась. Мое сердце до сих пор бьется слишком часто. Я странно себя чувствую.
Слово «странно» даже близко не описывало мое самочувствие, но конкретизировать я не стал. Даже чтобы просто говорить, мне нужно было прикладывать неимоверные усилия.
– Это просто адреналин. Как ваше дыхание? У вас гипервентиляция легких?
– Нет, только сердце бьется очень быстро. Но мое дыхание… странное. Все кажется мне странным.
Врач нащупал мой пульс и прижал два пальца к моей груди. Он перестал улыбаться.
– Вы принимаете наркотики? – спросил он.
– Нет!
– Пробовали когда-нибудь?
– Да, но не на этой неделе. Но я много пил.
– Хорошо, – сказал он. – Вам нужен диазепам [2]. Это максимум. Больше я ничем не могу вам помочь.
Очень продуктивный выдался поход к врачу, учитывая то, что мы находились в стране, где диазепам можно купить так же легко, как парацетамол и ибупрофен.
– Он вам поможет. Обещаю, – добавил врач.
Я лежал в постели и представлял, что таблетки работают. На мгновение паника уменьшилась до уровня сильной тревожности.
Однако это короткое расслабление спровоцировало новый приступ паники, которая, охватив меня, напоминала стремительный поток, уносящий вдаль. Я чувствовал себя Броуди из фильма «Челюсти», который сидел на пляже и думал, что видит акулу. Когда я лежал на диване, мне казалось, что нечто уносит меня из реальности.
 
Убийца
 
Сегодня в Великобритании и США суицид является одной из основных причин смертности. По данным статистики, на каждые 100 смертных случаев приходится одно самоубийство.
Согласно Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), больше людей заканчивают жизнь самоубийством, чем умирают от рака желудка, цирроза печени, рака прямой кишки, рака груди и болезни Альцгеймера. Так как большинство людей, совершающих суицид, страдают депрессией, ее можно считать одной из самых смертельно опасных болезней на планете, которая уничтожает больше людей, чем любые формы насилия, вместе взятые, будь то военные действия, терроризм, домашнее насилие и убийства.
Еще более удивительно, что при депрессии люди убивают себя такими способами, которые не пришли бы им в голову при любой другой болезни. Тем не менее многие продолжают считать, что депрессия не так уж опасна. Хотя если бы эти люди сами столкнулись с ней, то никогда бы больше так не говорили.
По данным статистики, на каждые сто смертных случаев приходится одно самоубийство.
 
 
То, что люди говорят страдающим депрессией
 
(но никогда бы не сказали в другой ситуации)
 
«Ой, да перестань. Подумаешь, туберкулез. Все могло бы быть гораздо хуже. Хотя бы никто не умер».
«Как думаешь, почему ты заболел раком желудка?»
«Да, я знаю, что рак прямой кишки – это ужасно, но тебе нужно попробовать пожить с человеком с таким же диагнозом. Фу-ты! Кошмар какой».
«Альцгеймер, говоришь? Расскажи мне о нем, а то он постоянно меня беспокоит».
«А, менингит! Просто перестань заморачиваться по пустякам».
«Я понимаю, что у тебя нога горит, но если ты будешь постоянно говорить об этом, легче не станет, верно?»
«Да, да, я понимаю, что парашют не раскрылся. Держи нос выше!»
 
Обратное плацебо
 
Лекарство мне не помогло. Мне кажется, я был частично сам в этом виноват.
В самое тяжелое время, когда депрессию круглосуточно сопровождал синдром панической атаки, я боялся всего.
 
В книге «Обман в науке» Бен Голдакр писал: «Эффекту плацебо подвержены все, в том числе и вы. Ваше тело обманывает ваш разум. Вам нельзя доверять» (пер. И.А. Шестовой). Это абсолютно верно, и эффект плацебо может работать в двух направлениях.
В самое тяжелое время, когда депрессию круглосуточно сопровождал синдром панической атаки, я боялся всего. Я буквально пугался собственной тени. Когда я долго смотрел на какой-нибудь предмет, например на ботинки, диванную подушку или облако, я начинал видеть внутри его странную враждебность, которую в Средние века сочли бы самим Дьяволом.
Но больше всего меня пугало все то, что меняло мое восприятие действительности: наркотики, алкоголь, недостаток сна, неожиданные новости и даже массаж.