Осколки зеркала Вечности и тропы искателей (СИ)

— Вероятно, нет. Но расскажу обо всём позже: думаю, сейчас не время для таких разговоров. Нужно искать выход.
— Нужно просто идти, по-моему, — чуть наклонив голову, возразила Кэт. — Разве у нас есть другой вариант? Лично я его не вижу.
— Да, скорее нет, но не стоит бросаться сразу: пламя заклятий только погасло, люди, наверное, ищут его сотворителя. Поэтому нас могут легко заметить. — Эдмунд внимательно посмотрел на небо, чистое, беспечное, лазурное. Уже не содрогавшееся от ветвистых магических молний.
Кажется, таинственные незнакомцы остановились. Враг пал и отступил, окунувшись в смертоносную воронку магии. Враг испугался чего-то страшного, что неспособно было пасть от его ударов. Что обладало гораздо большими силами, знаниями и снаряжением. Или готовил новый план нападения.
А в голове Эдмунда крутилось множество дум, смутных, навязчивых. Непонятная тревога давила изнутри, опутывала сердце, тяготила разум и душу. Дурное предчувствие стремительно возрастало, словно ещё немного — и должно было произойти что-то страшное, ужасное, неминуемое. Разлука? Расставание? Потеря? Потеря… Кажется, к нему назойливыми мухами пытались ворваться мысли о потере; подсознательный страх, липкая, тягучая тревога. Нечто совершенно новое и малопонятное. Нечто странное, неясное, пока что плохо различимое.
Но юноша упорно заставлял себя не думать о туманном предзнаменовании: скрюченные остатки сада едва ли представлялись лучшим местом для погружения в себя. Особенно если где-то совсем рядом, внутри непроницаемых стен, в суматохе корчились люди, пытаясь отыскать внезапно исчезнувших обидчиков. Которые на самом деле находились совсем-совсем рядом — даже немного забавно.
Между тем заветная карта была снова с ними, и теперь друзья внимательно рассматривали каждый её контур. Хотя в сознании Эдмунда мало что задерживалось: его взгляд метался по географическим линиям, останавливался где-то посредине, но сразу же ускользал, ничего не беря во внимание. Даже голос Кэт казался чем-то чужим и отстраненным. Словно принадлежавшим непонятной незнакомке, решительно не хотевшей оставаться среди сухих обезображенных зарослей, даже несмотря на возможные городские опасности.
Кэт утверждала, что они сильнее, что могли действовать магией. А случайных прохожих, уже прослышавших о помутившейся репутации «героев», способны были попросту смести с дороги. Поэтому ни в коем случае не должны бездейственно стоять на месте, не понимая, куда податься дальше.
Эдмунд был отчасти согласен с Кристаленс, хотя убивать, мучить и обезображивать он не собирался — как минимум потому, что никогда не отличался жестокостью. И всё ещё пребывал в некотором шоке от инцидента в Дотрейесе.
Но он прекрасно понимал, что они должны поскорее идти вперёд, поскорее покинуть город, затерянный в вечной глуши и дикости. Им там было не место, они и вовсе не собирались туда заходить. Дотрейес не являлся точкой, отмеченной на их личном маршруте. Они попали туда случайно, слившись с паникующей толпой, странно вписавшись в неподготовленное перепуганное войско. Которое, кажется, готовилось к смерти — и только.
Какой же нелепой казалась Саннорту мысль об их великодушном геройстве! Может, они и владели магией, может, чем-то и помогли окружённым жителям, но без всяких благородных целей. Потому что были не более, чем путниками, случайными, нежданными. Немного сбившимися с маршрута из-за внезапной встречи с вольфентами около речного берега. Всё остальное — лишь слова.
Эдмунд с огромным трудом заставил себя отвлечься от дурных мыслей. Да, возможно, с Лили и вправду стряслась беда, ужасная, непоправимая беда… Возможно, она где-то далеко, за многие расстояния от него, страдала и печалилась, сжимаясь от невыносимой боли. Или с ней уже произошло нечто поистине страшное! Что нельзя ни изменить, ни исправить, ни вернуть. Что невольно обратило настоящее прошлым, а желания — несбыточными мечтами и иллюзиями. Но в тот напряжённый момент ему следовало заботиться несколько о другом…
Дотрейес безмолвно пронизывал неугодных путников изумрудно-лазурными глазами. Наивными, беспечными, но хранящими в своих глубинах истинную злобу и ненависть. А ещё бездумное поклонение мнимым идеям и принципам, от которых возникало лишь одно желание — просто уйти. Содрогнувшись, повернуть в другую сторону, чтобы не общаться с этими людьми лично, чтобы не слушать странные и абсурдные речи, чтобы не сталкиваться с неисправимой дикостью.
По большей части жители действительно выглядели измученными и жалкими, несмотря на все свои попытки казаться гордыми и яростными… В их взглядах и действиях неизменно читались отблески прошлого, неушедшие остатки старинных времён. Если бы это увидел Эдмунд, не встречавшийся с тёмными эльфами и их слепым поколением великому королю, он бы, наверное, ужаснулся.
Вместе с этим юноше не давали покоя и противоположные мысли, тревожные, тоскливые. Которые заставляли его ощутить самого себя безжалостным эгоистом и циником, сотворённым из камня и льда. Боящимся потерять дорогое лишь самому себе и совершенно не ценящим чужие обряды и обычаи…
— Я не понимаю тебя. Неужели тебе нравится стоять здесь и смотреть на то, что творится в этом городе? У нас нет времени. Нас в любой момент могут настигнуть эти люди. Нужно идти, Эдмунд! — Кэт попыталась вывести друга из размышлений, невыразимо отвлекавших от происходящего вокруг и предстоящего будущего. Но он и сам упорно пытался отойти от этих мыслей — хотя бы ненадолго, хотя бы на несколько минут. Тщетно: теперь те думы буквально правили им, навязчивые идеи не давали покоя, а пророческие слова упорно вертелись в голове, навевая зловещие образы. Неприятно.
— Да, прости, это всё… очень странно, — отрешённо откликнулся Эдмунд, сжав ладони в кулаки. Пытаясь сосредоточиться на дальнейшем пути.
Потому что стоять было как минимум бессмысленно. Бессмысленно и опасно. Тех людей, яростных, разгневанных, насчитывалось слишком много, а их традиции, возможно, включали и некоторые боевые навыки. Которыми они, несмотря на общую неподготовленность, могли прекрасно овладевать в напряжённые времена.
— Для меня здесь всё немного странно, — иронично усмехнулась Кэт, осторожно выглядывая из-за раскидистого дуплистого дерева, крепко цепляющегося ребристыми корневищами в рыхлую землю.
— А ты помнишь Артура Нэдсона? — неожиданно для самого себя произнёс Эдмунд, в голове которого внезапно зародилась удивительная идея. Она выплыла из воспоминаний, оставшихся о первых днях его жизни в волшебном мире. О днях, когда не было никакого задания, когда всё казалось удивительно мирным, светлым, прекрасным. Не опечатанным кровавым клеймом войн и неразвитых цивилизаций.
— Артура Нэдсона? — Кэт удивлённо подняла брови. — Да, помню, но причем здесь он? Мы в Дотрейесе.
— Когда-то он пытался обучить нас заклятию невидимости. Да, я прекрасно помню условия: оно действует лишь тогда, когда никто как бы то ни было не стремится обнаружить мага, его применяющего. Но ведь о нас пока, скорее всего, наслышаны по большей части только те люди, которые сейчас находятся в укрытии. С остальными оно может подействовать.
— А это неплохая идея, — Кэт задумалась. — Вот только мы уже слишком давно не применяли эти чары. Я, например, и вовсе не помню их. И даже не запоминала: почему-то они мне с самого начала показались бесполезными.
— Я бы не стал называть их бесполезными. Хотя бы потому, что благодаря этим чарам у нас когда-то получилась неплохая экскурсия. Конечно, сейчас обстановка гораздо более напряжённая, но, возможно, это заклятие поможет нам и в этот раз. Я его помню. Думаю, следует попробовать.
— Да, давай рискнём. Всё же, будучи даже так, почти условно невидимыми пробираться через город гораздо разумнее, чем во всей своей красе.
Друзья продвинулись чуть дальше, углубившись в окрестности заброшенного сада. Они тихонько пробрались внутрь небольшого древесного кольца, похоже, некогда служившего местным украшением. Заросли встретили путников резким травянистым ароматом. В голову закрались мысли и воспоминания о неухоженных садах нашего мира, давно забытых и затерянных в пыльном душноватом мраке. Да, этот уголок явно не отличался дружелюбным видом, окрестности казались всё более мерзкими, странными, отталкивающими. И лишь усиливали желание уйти и больше никогда не возвращаться.