Голуби — стражи ада (СИ)

Впрочем, в тот момент меня, робко прижавшуюся к стене, интересовало одно — его научный интерес к пернатым, из-за которого он, скорее всего, и нагрянул в мирную Анину квартирку. Нужно было засыпать его вопросами. Плевать на приличие: он, в отличие от хозяйки, упорно что-то скрывавшей, мог хоть немного посвятить меня в эту тайну, покрытую голубиным пухом.
Гость внимательно изучил комнату; не обнаружив в ней ничего анормального, он осторожно подобрался к окну, заставленному цветочными горшками. Поняв намерения путешественника, Аня сняла растения и скромно встала у шкафа, принявшись заинтересованно наблюдать.
Он пристально оглядел серую улицу, полную унылых прохожих, насупленные многоэтажки, возвышавшиеся в туманной дали, немногочисленные фонари, окружавшие дорогу, и, конечно, детскую площадку, по которой не так давно, отвоевывая друг у друга зерна в великой схватке, крупными стайками сновали голуби.
Не приметив ничего подозрительного, путешественник нахмурился и отступился от окна. Анна тут же поставила все цветы по местам и, отряхнув чуть просыпавшуюся землю, приступила к расспросам.
— Они скоро прилетят сюда, да? — в её голосе отчётливо послышались стальные нотки.
— Полагаю, да, — откликнулся гость, начав кругами ходить по комнате.
— А вы знаете, с чего они это? — не выдержала я, тщетно пытаясь скрыть напряжение, с каждым мигом становившееся всё мучительнее.
— Да. — От этих слов по телу пробежал сковывающий морозец. Я широко раскрыла глаза и, сжавшись, словно ребёнок, приготовилась к страшным словам. Он должен сказать. Он не мог скрывать. Это было слишком важно, так как именно от этой информации, наверное, и зависела в тот момент наша смутная судьба. «Ну не медли. Говори».
Впилась пальцами в стену, стараясь передать ей, безжизненной и пустой, накаляющееся напряжение. Путешественник молчал, что уже начинало меня, уставшую от скрытности, откровенно раздражать.
— Ну и с чего же? Почему? Они хотят уничтожить нас?
— Да, — гость, словно специально решивший потянуть время, вновь ограничился лаконичным ответом.
Я подозрительно глянула в пытливые глаза парня, сияющие странным, несколько безумным блеском. Он, в свою очередь, о чем-то напряжённо думал, всматриваясь в неясные очертания города, видневшиеся из-за полупрозрачных штор.
Послышались шаги. Я в ужасе повернулась в сторону, откуда донёсся звук, ожидая увидеть там голубя, а может, кого-то и похуже. К счастью, опасения не оправдались, так как фигура, возникшая на пороге, принадлежала вовсе не жуткой пернатой твари, а всего лишь моей маме, которая до этого момента тихо сидела в своей комнате, но, услышав разговор, не смогла сдержать разгоревшегося любопытства. Она встревоженно косилась на странного гостя, продолжившего расхаживать по просторной комнате.
— Все хорошо, мама, — заверила её я, натянув глупую улыбку. — Мы просто мило беседуем.
— А, я думала, может, что-то случилось. Не буду отвлекать, — решила мама и, расслабившись, прикрыла дверь, покинув гостиную.
— Так что с голубями?
— Те птицы, которых вы видите, — лишь облик, принимаемый ими на человеческих землях, чтобы скрыть истинное лицо.
— А какой же истинный? — холодок вновь пробежал по мне колкими мурашками. Его слова звучали безумно, но для меня, готовой, казалось, поверить в любые бредни, были больше, чем реальностью. Голуби — вовсе не птички, мирно поглощающие мясистые зёрнышки. Они твари. Неведомые существа, притворяющиеся безобидными созданиями, чтобы вызывать доверие у наивных людей, не упускавших очередного шанса побаловать пернатых порцией аппетитных лакомств.
В ответ путешественник в красках описал тех чудовищ, взмахивавших исполинскими крыльями среди небесных клочьев. Это — их истинный облик, который твари, начавшие захват планеты, уже не прятали, ибо в нем их одолевала потусторонняя сила и в нем они способны были вершить страшное, не скрываясь от беззащитных человеческих глаз, переполнявшихся безрассудной паникой от одного только вида уродливых созданий.
— Голуби — это демоны, стоящие на страже самого ада, — внезапно заявил гость, напряжённо выпрямившись, — они — превосходные воины, жаждущие уничтожить человечество, превратив планету в непроходимый ад, а из выживших сделав своих верных рабов, не смеющих ослушиваться приказаний.
Голуби — демоны… Голуби?! Го-о-луби! Открыв рот от неумолимо растущего изумления, я впилась в гостя неподвижным ошарашенным взглядом. Он должен был сказать ещё что-то. Что-то странное, абсурдное, но, к моему ужасу, абсолютно реальное — я словно чувствовала это всеми клеточками своего трясущегося тела.
Путешественник молчал, наверное, выжидая, пока я, впавшая во временное оцепенение, переварю столь ошарашивающее заявление. Пошатываясь, я добралась до дивана и, рухнув, вновь посмотрела на странного парня, лицо которого, несмотря на удивительную серьёзность, оставалось холодно-невозмутимым.
«Голуби-демоны. Голуби-демоны», — крутилось в голове, словно в пластинке, начавшей заедать в самый неудачный момент.
Ненавижу голубей.
Немного придя в себя, я сдавленным голосом попросила Аню принести стакан воды, и та услужливо направилась на кухню. Гость, в свою очередь, неподвижно замер посреди гостиной, скорее всего, планируя поделиться со мной другой, более шокирующей информацией.
Хозяйка быстро вернулась и, протянув мне блестящий стакан, наполненный холодной жидкостью, встала рядом с путешественником, скрестив руки на груди.
Я сделала несколько жадных глотков, тщетно пытаясь избавиться от назойливых мыслей, что, словно мухи, вились в, наверное, медленно взрывающейся голове.
— А вы демонолог, да? — опасливо поинтересовалась я, вцепившись ладонями в бархатистую спинку дивана.
Гость ухмыльнулся, одарив меня смутным взглядом, от которого по коже пробежали невольные мурашки.
— Не совсем. Хотя, не скрываю, в демонах я разбираюсь превосходно. А впрочем, считай, что да. Но больше люблю, когда меня считают простым путешественником, имеющим не совсем обычное увлечение.
— А голуби — самые сильные демоны?
— Одни из самых сильных, способных свершить апокалипсис, которым они сейчас, собственно, и занимаются, — с увлечением, но опять же без паники провозгласил путешественник, вновь начав нарезать круги по комнате.
— Ну зачем так громко? Поосторожней, — вмешалась Аня, похоже, заметившая мой обескураженный взгляд.
Залпом выпив оставшуюся воду, я вопрошающе посмотрела на гостя, уверенно требуя продолжения. Несмотря на невероятный шок, испытываемый мною в тот момент, я ловила себя на неотступной мысли, что хотела знать, что дальше. Желала понять, почему началась эта чертовщина, к чему она приведёт и, самое главное, может ли прекратиться. И почему именно голуби? Почему не какие-нибудь вороны, зловеще каркающие среди мистических кладбищенских просторов, а именно голуби — миловидные пташки, казалось бы, ведущие спокойный и неприметный образ жизни.
— Можно продолжать? — испытующе поинтересовался гость, озарённый каким-то диким, ненормальным воодушевлением, словно психически больной на приеме у докучливого доктора.
— Да, да, можно, — откликнулась я запинающимся голосом, представляя мрачную картину разрушенного мира, в котором остались только разлагающиеся человеческие трупы, хаотично разбросанные по гнилой земле, и торжествующие голуби, завершившие свою чёрную миссию. Птицы, апокалипсис, демоны — бред какой-то, честное слово! Может, у нас у всех просто крыши немного с фасадов съехали? Впрочем, вряд ли: о голубиных происках, направленных на невинных граждан, объявляли даже по телевизору. Если это и помешательство, то, пожалуй, мирового масштаба, чего по логике просто быть не могло.
— Шестьсот десять лет тому назад во всех уголках мира на мелкие осколки раскололись священные камни, наделённые особым свойством, позволяющим отогнать демонов или причинить им жуткую боль. Этому событию не уделили внимание, так как мало кто знал о силе, наполняющей невзрачные булыжники. А осколки этих камней разлетелись по всему миру. И именно тогда было изречено предсказание, согласно которому через шестьсот лет сильнейшие демоны, с древних времён оккупирующие человеческие земли, восстанут и начнут апокалипсис. Действительно, голуби восстали. Замечу, что все эти кровавые дела, которые они начали совершать, для них не в новинку, просто раньше это было редким развлечением, а после грандиозного восхода стало великой миссией.