Бесчувственные (СИ)

Перевел на меня страшный, расплывчатый взгляд, и зловеще процедил:
— Я всегда говорил, что ты проститутка. Мамашины гены. Решила моих лучших друзей прибрать к рукам? Я тебе сейчас покажу. — кинулся от нас куда-то в сторону. А я… Я честно, была рада, что эта пытка закончилась и его дружок не успел закончить свое начатое дело. Мне кажется, я бы тогда непременно вздернулась.
В тот день, Лёня, стянул с меня всю одежду, и отхлестал ремнем мое тело. Не оставляя пометок на руках лице и шее. Только закрытые участки. Так, чтобы никто и ничего не увидел в школе. Лев сидел рядом с нами, и с вожделением облизываясь, смотрел на все мои интимные места.
После его истязания, я легла на свою кровать и в первый раз ощутила, что такое — быть заложником своего тела. Узнать впервые, что такое настоящая истерика… Почувствовать, как доламывают до конца… Выкидывают, как ненужную вещь.
Чиче — 14 лет. Россия. 2015 год.
Спросонья, вытянула руку из теплого одеяла, чтобы выключить будильник. Приоткрыв один глаз, посмотрела на круглый, металлический будильник, который был выпущен еще в СССР.
Семь утра… Школа. Единственное, что вызывало мою улыбку в этом хаосе боли и грязи. Последний раз закрыла глаза, прогоняя остатки иллюзионного марева.
Но спустя секунду нахмурила и в непонимание уставилась, на выход с моей импровизированной комнатки. Какого черта, так тихо? Они не свет ни заря уже заливают в себя горючее, а тут гробовое безмолвие.
Неподалеку послышалось шуршание и вновь тишина. Поднявшись, я исподлобья, уставилась на шторку. Задышала чаще и не могла объяснить поганое предчувствие. Это просто уже интуитивно. За столько лет выработалось чувство приближающейся опасности. Я не знала, что в данный момент происходит за шторкой, но я желала сейчас испариться. Исчезнуть с лица земли. Телепортироваться из этой квартиры… Где угодно, но лишь бы не тут.
Сглотнула и медленно потянула руку, чтобы отодвинуть штору. Каждое железное кольцо по штанге, как скрежет по оголенным нервам. Резко дернув в сторону, увидела пустую комнату. Никого… Но я ведь слышала… Слышала звук. Но стоило подумать, как звук вновь, донесся до ушей. И уже всё тело вибрировало от чего то холодного и ужасного.
Я поняла, что это с коридора. Страшный звук… как будто… как будто ползут… Очень и очень тихо…
Двинулась на шум, оглядываясь по сторонам, желая зацепить что-то потяжелее. Но как назло ничего не было.
Достигнув прохода, уперла руку в стену не решаясь заглянуть. Не решаясь увидеть то, что может меня ждать. Я до сих пор не привыкла когда мать колется. Но она при этом хоть какие-то булькающие звуки производит во время своего сеанса. А тут… Тут мороз по коже и тишина…
— Ладно… — прошептала и резко вышла из укрытия.
В этот день я окончательно умерла. Поняла, что все-таки у этих людей получилось меня сломать. В этот день с концами умерла та девочка, которая еще не много, но жила в своем теле. Жила и что-то, но чувствовала. А теперь… Теперь вроде сердце по-прежнему бьется, но если приложить ко мне датчик и проверить ультразвук, то на экране раздаться тишина. Ровная бегущая линия. Диагноз — мертва…
Мама лежала на полу в собственной луже крови. И ее так много… Боже… как же ее много. Липко как-то. Холодно. Обняла себя руками, и смотрела, как у нее неестественно открыты глаза. Светло голубые, как у меня… Только у нее тусклее и с крапинками по ободку.
Медленно перевела внимания на рядом сидящего Лёню у стены с окровавленным ножом в руках. Не знаю, почувствовав или услышав, что кто-то рядом открыл пьяные глаза. Не мог на мне сфокусировать взгляда. Пытался запрокинуть голову, но валился на бок и матюкался под нос. Бросив все неудачные попытки, так и не взглянув на меня, завопил как психопат:
— Снежаааа, какого хуя разлеглась? Давай, вставай блядень! — и пнул ее ногой в бок. Он даже не понял, что натворил…
Честно? Я не знаю, что со мной происходило в тот момент… Вспоминая потом этот день, я поняла, что я была в какой-то абсолютной прострации. Словно я наблюдала за собой со стороны. Во мне все выключилось и угасло. Та девочка незримо витала рядом с ней… с этой незнакомкой… с новой — я. С Чичей. Вот так в один момент, родилась на свет — Чича…
 
Чинара Чалеева настоящие имя и фамилия моей матери. Не знаю почему вдруг ей захотелось стать — «Снежаной». Из-за её проституции или… А может и не хотелось. Просто так решил этот ублюдок, который зарезал её, как свинью.
Перевела глаза на нож в его руке, и двинулась на кухню, перешагивая через него.
— Эээ… Ты оху… Ик… — оперлась руками на стол, согнувшись пополам. Чувствуя, кислое зловоние от протухших продуктов на столе, пролитой водки и рассыпанного героина на полу. Вдавила до побелевших пальцев, и повернула голову смотря на пакеты разных размеров. Больших, маленьких, красочных и прозрачных целлофановых маечек.
Сдернула один и неспешно натянула на руку. Развернулась всем корпусом в его сторону и уставилась стеклянным взглядом на него.
В тот злополучный день, я без всякой суеты подошла к нему, и вытащила нож с его руки. Он что-то кричал, говорил, но слова будто ударялись об меня и отскакивали на приличное расстояние. Я не понимала, что он мне говорит. Видела, что перекошенный рот открывался. Тонкие губы кривились. Видела, что разъяренный. Что пытается встать. Но от огромного количества выпитого алкоголя, не может этого сделать. Тело его подводило, и я вскоре поняла, что это было для меня подарком.
Помню, что присела на корточки к нему, а он не теряя времени, сжал меня за шею. Вяло, слабо. В этот раз сила была на моей стороне. Вот и судьба сыграло с ним злую шутку. Но попрощаться, я, не смогла… ни имела право… Он не малую роль сыграл в жизни той, маленькой, беззащитной и ни в чем не повинной девочке.
— Лёнь?… Спасибо… правда… Спасибо тебе, за все уроки. Я, буду стараться им следовать. Ни одна сука вроде тебя, не посмеет меня больше пальцем тронуть. Я буду отбиваться и сражаться до последнего. Каждое твое правило я запомнила на всю жизнь. Прощай… — тихо проговорила прямо смотря ему в глаза. Казалось даже, что в карих глазах мелькнуло понимание и проблеск адекватности, но это было так быстро, что я ничего не поняла.
Смотря ему в глаза, рывком всадила все лезвие в печень. Но и этого, мне показалось мало. Я вытащила, и проделала тоже самое. Эти звуки, я не забуду никогда… Как нож врезается в его плоть. Как пропитые глаза, расширились и смотрели… с удивлением… Как вытекала с него темная кровь…
Когда он заваливался на пол и неотрывно смотрел на меня, еле различимо разобрала его слова:
— Молооодец… Не позво…ляяй… — глаза закатились, и в квартире наступила гробовая тишина.
Замерев, я стояла посреди лежачих тел матери и Лёни. Смотрела в стену, и как вы думаете? Я была в шоке? Нет! Я обдумывала следующий свой ход.
Присев на корточки, снова переложила нож в его руки и сомкнула на рукояти его пальцы. Последний раз оглянулась на мать, прощаясь с ней и стараясь простить за все. За все дерьмо, что я хлебнула по её вине. Всё-таки, она, меня родила. Поздно говорить о том, что лучше бы она этого не делала. Но уже ничего не изменить. Её не вернуть в прошлую беззаботную жизнь. А меня, не затолкать обратно, чтобы предоставить ей шанс сделать аборт. Прикрыла ей веки и пошагала к соседям. Тоже алкашам, собутыльникам нашей бывшей семьи.
Я сказала, что я проснулась и обнаружила их в таком состояние. Громко рыдая захлебываясь в слюнях. Тогда и начались мои игры. Взрослые. Через час понаехала скорая и менты. Расспросив меня и соседей, всё выяснив, отправили в изолятор для малолеток. Проведя пару дней до выяснения обстоятельств меня перенаправили в «спец. приемник». Так я и оказалась, в четырнадцать лет в детском доме.
 
Тут то и начался новый этап и новые испытание моей жизни. Всё как обычно. Как везде. В России… В принципе ничего сверхъестественного.