Жнец (СИ)

– Товарищ старший сержант, командира поднимите, это не наши, что-то серьёзное надвигается.
– Разговорчики! – по привычке взвился тот, громко зашипев, сразу очнувшись. – Наряд за несоблюдение тишины и устава караульной службы.
– Есть наряд, – буркнул я и направился дальше.
Сержант же, отшвырнув сигарету, быстро подошёл к командирской палатке, тот там с комиссаром спал, тот ещё и должность начштаба замещал. Как тот будит командиров я уже не видел, а поглядывая на небо, продолжил двигаться у палаток, зорко следя за опушкой, нет ли там кого. Наш летний лагерь располагался на опушке не крупного массива и с воздуха не замаскирован от слова совсем. Вдали виднелись редкие огни Кобрина до которого было максимум километра два. Недавно был приказ готовится к учениям, и мы готовились, но похоже экзамен на профпригодность будут теперь принимать немцы. У нас учебный дивизион, видимо решили просто дать возможность курсантам поучаствовать, получить опыт. Однако с тем что у нас было, получать этот опыт довольно сложно, батарея счетверённых пулемётов «Максим», в количестве пяти единиц в батарее, все установлены в кузовах машин модели «Зис-5». Батарея крупнокалиберных зенитных пулемётов. Это были три единицы одноствольных систем «ДШК», расчёты имели возможность снимать их с машин и устанавливать на землю на треногах, треноги с ними отдельно перевозились. Ну и батарея «тридцатисемимиллиметровых» пушек. Системы лёгкие, оттого наш дивизион и считался лёгким и мобильным. Второй дивизион нашего училища сейчас стоял летними лагерями в другом месте, там были две батареи старых семидесятишестимиллиметровых пушек, и взвод восьмидесятипятимиллиметровых из двух орудий. Нам ещё повезло, у нас машины, а у тех лошади буксируют орудия. Вообще армия для нашего училища не особо расстаралась, мало учебных пособий. Но это и понятно, училище новое, только начало работать. Всё новейшее вооружение в армию идёт, что дали то и изучаем. Ладно хоть совсем старьё не выдали.
Сам я числился за вторым расчётом батареи счетверённых пулемётов. Сначала заряжающим был, но после конкурса по прицельной стрельбе вырвался вперёд, и три дня назад получил должность наводчика. Кажется, из-за того меня разводящий и не возлюбил, до этого именно он занимал первые места. Ладно хоть тот взводным был в другой батарее, крупняка. Что же по поводу учений, то конечно идея неплохая, вот только на днях мы расстреляли на полигоне все боеприпасы, оставив по одной ленте или обойме на орудие. В общем, боекомплекта нет. Конечно машины на склады бы отправили, но сейчас-то мы без боеприпаса сидим. Вон и командиры засуетились, общую побудку объявили. Мы сюда два дня как прибыли, после стрельб, но не думаю, что немцы о нас ещё не знают, разведка у них как надо работает. Поэтому я и поглядывал внимательно за воздухом, чтобы неожиданностей не было. Мало ли уже летят те кто направлен на нас и вскоре сверху на нас вывалят бомбы, вот чтобы это не стало неожиданностью, и приглядывал.
Вскоре, когда часть моторов наших грузовиков уже ревели, меня сняли с охранения и отправили к своей машине. Парни из нашего расчёта сидор мой прихватили, остальное всё и так при мне, палатки вон сворачивали, оставляя на траве хорошо заметные пятна на том месте где те ранее стояли. Всё грузилось в кузова трёх машин обеспечения. Добежав до нашей машины, я свернул плащ-палатку, убрав тюк в кузов к нашим вещам, и поинтересовался у командира расчёта какой у нас приказ. Оказывается, приказа покидать место расположения не было, нас просто убирали с открытого поля и прятали под прикрытием леса. Этим водители и командиры занимались, так что вокруг стояли крики, рёв машин и мат, куда же без него? Нашего «Захара» тоже убрали. На весь дивизион было всего две масксети, которые и натянули с краю, маскируя часть машин, для остальных рубили ветки. После этого две машины поставили на боевом дежурстве метрах в двухстах от опушки, в чистом поле, к счастью наш расчёт в них не вошёл, поэтому, когда дали отбой, я завернулся в шинель под нашей машиной, постелив плащ-палатку, и вскоре уснул. Командиров не было, комдив укатил в Кобрин за получением приказов. В такой суматохе про нас могут и не вспомнить. Тот на училищной «эмке» укатил с комиссаром, даже в прикрытие никого не взял, видимо ещё не осознал ужас происходящего, так что за старшего у нас остался командир первой батареи, эта та что из автоматических пушек. Наша пулемётная была третьей.
Проснулся я, когда меня по ногам пнули. Не вскакивая, я помнил где заснул и что надо мной, только повернулся и открыл глаза, а командир расчёта быстро велел:
– Вставай, выдвигаемся.
Глянув на наручные часы, мою гордость, ни у кого их больше не было, даже у командира расчёта, такого же курсанта, как и мы, но имеющего по треугольнику в петлицах, младшего сержанта. Тот был из тех, кого из армии прислали, таких не много было. В основной массе в училище поступили одни призывники, такие как и я. Так вот, судя по прошедшему времени, проспал я час четыре, мало конечно, но хоть что-то лучше, чем ничего. Судя по рёву моторов, мы покидали наше расположение, парни мне кашу в котелке оставили, это от завтрака, будить не стали, так что проверив все ли мои вещи на месте, я устроился на корме кузова, за место наводчика встал один из двух наших заряжающих, и пока мы медленно катили, переваливаясь на ямах, я поесть успел, хлеба два куска было, ну и чай попил, в кружке тот был. Точнее его я сразу выпил, иначе бы расплескал на дороге. Убрав посуду, это мои, потом помыть нужно будет, ложку за голенища сапога, предварительно завернув её в платок, и вот вскоре я уже стою на своём месте. Стопор стоит, чтобы стволы пулемётов не мотало в такт движения, а так в принципе нормально идем, и судя по всему, хм, в Кобрин направляемся, затянутому дымами пожаров.
Я уже успел осмотреться, боеприпаса как не было, так и нет, в кузове только наши вещи и оружие, и чего тянули эти четыре часа? Ленты снаряжены, на один бой и всё. Всего в расчёте наших пулемётов было по пять курсантов, один за рулём, там же в кабине сидел командир расчёта, ну и трое оставшихся в кузове, это я, наводчик и два моих помощника, заряжающие. К тому же так как это всё же учебная честь, то бывает мы сменяемся, кто заражающим становится, кто наводчиком или водителем. В следующем месяце по плану нас должны были на крупняки перекинуть, а потом и в батарею автоматических пушек, изучать их на собственном опыте. Это нормально, и даже правильно чтобы знать все нюансы. Сейчас пока видимо оставили на тех же местах, как и распределили до стрельб, раз привыкли и уже освоили специальности. Двигались мы под прикрытием. В небе над Кобрином патрулировало два звена «ишачков», но слева и справа по бокам были видны самолёты что или двигались в наш тыл или возвращались. Немцы. Хотя может быть истребители охраняли кого другого, даже не может быть, а наверняка, мы же зенитчики, вот уж кого точно охранять не нужно. Правда, если у них есть боеприпас.
Сняв с пояса алюминиевую фляжку, вода там ещё была, я сделал пару глотков и вернул ту на место, наблюдая как мы въезжаем в город и двигаемся по одной из боковых улиц, уйдя с центральной, по которой шли толпы беженцев к выезду и в тыл. Я пока особых изменений с тем что было в нашу историю с этой войной, не вижу, но и охватываю я естественно не всё. Однако мне кажется, что немецкий план «Барбаросса» идёт как надо немцам, а не нам. Интересно, куда нас направят? Тут есть железнодорожная станция, вон она как полыхает, могут погрузить на платформы и отправить в училище доучиваться, но если поставить себя на место местных командиров, разве они отпустят боеспособную зенитную честь? Вот и я сомневаюсь. Значит, будем воевать. А так пока мы двигаемся, я не только слежу за небом, но и не без интереса изучаю местную неразбериху. Толпы беженцев, машины что пытаются проехать через людей, крики, мат. Усталые лица людей, у некоторых местных я отчётливо вижу злорадство. Ишь контра недобитая. А чёрт, это всё комиссар, умеет от с людьми разговаривать и вести их за собой.