Консолидация

Счастливая история о том, как отец и мать Контроля полюбили друг друга, заодно выступает счастливой историей восхождения отца на время в роль фаворита самых шикарных художественных галерей. Они познакомилась на приеме в его честь и, по их словам, оба с первого же взгляда были очарованы друг другом, хотя позже Контролю было трудновато в это поверить. Чтобы быть с ней, отец перебрался на север, и у них появился Контроль, а затем, всего год или два спустя, ее перекомандировали с кабинетной работы на полевую, и это стало началом конца всему. Эта история, поддерживавшая Контроля в детстве, вскоре явила себя как мимолетный момент на фоне сплошного несчастья. Случай отнюдь не уникальный – этакое угнетающе знакомое полотно, на которое непременно натыкаешься в антикварном магазинчике в городе у моря.
Молчание, размеченное ссорами, молчание, порожденное не только секретами, которые она держала при себе, но не могла разгласить, но еще и – осознал Контроль уже взрослым – ее внутренней сдержанностью, преодолеть которую со временем стало невозможно. Ее отлучки терзали его, и ко времени, когда Контролю исполнилось десять, это стало подтекстом, а порой и канвой их диспутов – она убивает его искусство, и это нечестно. Хотя художественная сцена не стояла на месте, а творения отца обходились недешево и для поддержания нуждались в меценатах или грантах.
И все же отец сидел там со своими схемами, с планами новой работы, разложенными вокруг него, будто улики, когда она возвращалась между полевыми командировками. Она выдвигала контробвинения, помнил Контроль, со спокойным и хладнокровным, отчужденным состраданием. Она была неудержимой силой, врывавшейся – не было, и вдруг – с гостинцами, купленными в последнюю минуту в отдаленном аэропорту и невинными вымышленными историями о том, где побывала и что делала, или менее невинными историями, смысл которых дошел до Контроля лишь годы спустя, когда он сам столкнулся с аналогичной дилеммой, докатившимися до них с изрядным запаздыванием. Теперь кое-чем рассекреченным она могла бы и поделиться, но это случилось с ней давным-давно. Эти истории, как и ее отчужденность, распаляли отца, знал Контроль, но сострадание его бесило. Поди разбери: искренен ли сполох света в небе?
Когда они развелись, Контроль отправился на юг жить с папой, который укоренился в общине – где чувствовал себя уютно, потому что в нее входил кое-кто из его родни, – подпитывая свои художественные амбиции, пока его банковский счет умирал голодной смертью. Контроль припоминал, как был потрясен осознанием, сколько шума, суматохи и цвета может быть в доме, когда они туда переехали.
И все же в эти жаркие лета в том южном городишке, не так уж далеко от Южного предела, Контроль – тринадцатилетка со ржавым великом и парой-тройкой верных друзей – продолжал думать о матери, пребывающей в поле, в каком-то отдаленном городе или стране – каким-то далеким сполохом в небе, иногда сходящим с ночных небес и материализующимся на их пороге в человеческом обличье. В точности так же, как тогда, когда они были одной семьей.
В один прекрасный день, верил он, она возьмет его с собой, и он станет сполохом света, владея секретами, которые не узнает больше никто и никогда.
* * *
Некоторые слухи о Зоне Икс были весьма замысловаты, в своем хитроумии представляясь Контролю этаким косяком смертоноснейших и все же многочисленных медуз в аквариуме. Когда смотришь на них, они в своем пульсирующем продвижении на фоне насыщенно-синей воды представляются одновременно и реальными, и нереальными. Место вторжения. Секретные правительственные эксперименты. Как может такой организм существовать на самом деле? Простые перепевы официальной версии – вариации на тему зоны рукотворной экологической катастрофы – по контрасту в эти дни настолько заурядны, что почти не задевают сознания и не возбуждают любопытства. Одомашненные версии, кушающие у тебя с ладони.
Но истина притом была проста: лет тридцать назад в отдаленной местности, известной как Забытый берег, произошло Явление, начавшее трансформировать ландшафт и одновременно вызвавшее нисхождение невидимой границы или стены. Некий призрачный туман, или, как было сказано в документах, «преодолимое предграничное явление», – невесомый, заметный лишь благодаря легкому мерцанию – распространялся из неведомого эпицентра и останавливался у непреодолимой границы. Через точку исхода, обнаруженную в этой границе, правительство отправило элитные армейские подразделения, пропавшие до единого человека, а их снаряжение, когда его удавалось отыскать, было испорчено самым диковинным образом. Большая его часть разлагалась с невиданной скоростью.
С той поры учредили Южный предел в стремлении выяснить, что же случилось, – без особого успеха, ценой человеческих жертв в экспедициях. И все же эти жертвы были сущим пустяком по сравнению с возможностью какого-нибудь прорыва из анклава вдоль границы, который ученые до сих пор исследуют в попытке постичь. А дразнящее, непоследовательное и алогичное возвращение некоторых экспедиций практически без урона казалось Контролю чуть ли не более угрожающим.
– Это началось раньше, еще до опускания этой границы, – поведала ему заместительница директора после ленча в его новом-старом кабинете. Теперь она стала воплощением деловитости, и Контроль предпочел принять это за чистую монету, продолжая покамест приберегать на будущее свой гнев по поводу ее упреждающего удара с выдворением антрополога и топографа.
Карта Зоны Икс, развернутая Грейс на углу его стола: береговая черта, маяк, базовый лагерь, тропы, озера и реки, остров во многих милях к северу, отмечающий самые дальние пределы… Внедрения? Вторжения? Заражения? Какое слово тут уместно? Наихудшая часть карты – черная точка, от руки надписанная директрисой «тоннель», но большинству известная как «топографическая аномалия». А наихудшая, потому что встретили ее члены не каждой выжившей экспедиции, даже занимаясь картографированием именно этого района.
Грейс швырнула папки поверх карты. Контроля до сих пор поражало – с эдакой ностальгией, даруемой его поколению нечасто, – насколько анахронично работать с бумагами. Но предыдущую директрису снедала тревога по поводу переправки современной техники через границу. Она запрещала определенные виды связи, требовала, чтобы все электронные письма распечатывали, а оригинальные цифровые версии регулярно архивировали и удаляли, и ввела загадочные и замысловатые протоколы пользования Интернетом и прочими видами электронной связи. Положит ли он этому конец? Контроль пока не решил, испытывая своеобразную симпатию к этой политике, как бы непрактична она ни была. Сам он пользуется Интернетом исключительно для изысканий и административных дел. Он недолюбливал сотовые телефоны, не говоря уж о смартфонах, считая, что в современную эпоху в умы сограждан закралась некая разобщенность.
«Это началось раньше».
– Насколько раньше?
– Источники указывают, что могла наблюдаться странная… активность… вдоль этого побережья по меньшей мере в течение века до опускания границы. – Прежде чем сформировалась Зона Икс. Первозданные пустоши. До сегодняшнего дня Контроль еще ни разу не слыхал, чтобы слово «первозданный» употреблялось столько раз подряд.
Он праздно задумался, а как называют это они – те или то, что сотворило этот первозданный пузырь, угробивший столько народа. Может, курортом. Может, плацдармом. Может, «они» настолько непостижимы, что ему никогда не понять, как они это называют и почему. Он спросил Голос, понадобится ли ему доступ к материалам по другим крупным необъяснимым инцидентам, и Голос выдал «Нет», прозвучавшее, как гранитный утес, за которым виднелась лишь пустая синева.
Контроль уже ознакомился хотя бы с частью дряни и хлама, теперь угрожавших проломить стол, в реферативном досье по заголовкам. Он знал эту толику информации, поглядывающей на него из бежевых папок, взятую из вахтенных журналов маяка и полицейских рапортов, – и что необъяснимое в ней надо поддевать с краев, помаленьку выдавливая на свет, как последнюю каплю зубной пасты из опустошенного тюбика, скрючившегося на краю раковины умывальника. «Странные дела» вроде тех, о которых толкуют бородатые трудяги-рыбаки в старых фильмах ужасов, устремив затравленные взоры на беспощадное море. Неразгаданные исчезновения. Огни в ночи. Рассказы о кораблях-призраках, ложных маяках и сотни легенд, илом наслаивающихся вокруг уединенного побережья и отдаленного маяка.