Морская дорога (ЛП)

Прости меня, возможно, мне не следовало заводить этот разговор. На чём мы остановились? Ах, да, на счастье. Я рассказывала тебе о первом годе, проведённом в Братталиде.
Я была счастлива, хотя и оказалась в водовороте страстей. К счастью, меня они не касались. Я держалась отчуждённо, и начала получала удовольствие от этого. Возможно, для твоих ушей это прозвучит греховно, но ещё я наслаждалась вниманием со стороны противоположного пола. Раньше за меня ещё никто не боролся. Наивно было бы полагать, что мне удастся выйти сухой из воды, но я ещё не стала членом семьи Эрика, и всё ещё считала себя свободной.
Эрик радушно принял моего отца, будто сводного брата. Я даже не представляла, что они так близки; на самом деле всё было не так. На первый взгляд Эрик Рыжий кажется простым человеком, но на самом деле, он скользкий, как рыба. Он правит, вернее правил, своей Зелёной страной с коварством, достойным папского двора в Латеранском дворце. Я не зря сказала "правил". Некоторые поселенцы были хёвдингами на своих новых землях, но здесь не было ничего похожего на тинги четвертей, как в Исландии. Когда мы впервые прибыли в Гренландию, все споры обоих поселений решались Эриком в Братталиде. Один землевладелец не мог единолично толковать закон, Эрику хватило ума не называть себя никем иным, кроме как таким же хёвдингом, как остальные.
На самом деле, в первое лето, что я провела в Братталиде, устроили первый гренландский тинг. Всё было специально организовано так, чтобы сход проходил не в доме Эрика, поэтому первые шатры установили примерно в миле к югу, казалось бы, на ничейной земле. Кто туда приехал? Конечно же, Эйнар из Гардара вместе с сыном Торкелем, который позже женился на Фрейдис, Господи, помоги ему. Она положила на него глаз еще тогда, поскольку, когда осушили болотистую равнину, Гардар стал одной из богатейших ферм в Гренландии. Кто ещё? Торкель из Хвалси, Кетиль, Храфн, Торбьёрн из Сиглуфьорда, Хафгрим из Ватнахефди, и, к замешательству моего отца, Снорри Торбрандсон с братом Торлейфом, — его старые враги со времён междоусобицы на Снайфельснесе. Они приплыли год назад и перезимовали в Дюрнесе. Эрик не стал вспоминать старые обиды, и мой отец был вынужден поступить так же. Эрика больше занимало заселение своей новой земли, нежели раздувание старых ссор. Из Западного поселения не приехал никто, но всё же я поразилась, увидев, насколько многочисленны наши соседи, их фермы разбросаны по пустым, казалось бы, берегам фьордов. Но Эрик Рыжий всегда был среди них первым, не только потому, что он — первый поселенец здесь, но и потому, что был сильной личностью.
Я всё ещё хранила воспоминания из детства о нём, как об огромном рыжем человеке, он был выше всех в нашем зале. Теперь я уже не ребёнок, а женщина, но никак не могу избавиться от того первого впечатления. Домочадцы Эрика были, мягко сказать, довольно буйного нрава, а остальные поселенцы — гордыми и независимыми людьми, но Эрику всё же удалось подмять их под себя. Ты должен понимать это, чтобы получить полное представление о нашей жизни в Зелёной стране.
В каком-то смысле было забавно увидеть, как изменился статус Эрика. Хотя мой отец всегда восхищался им, большинство людей в Исландии считали Эрика отъявленным преступником. На Снайфельснесе мы радовались его отъезду, от него были одни неприятности. После того как он уехал, главным образом о нём говорили лишь дурное. Все его сторонники, кроме Торбьёрна, отправились вместе с ним. Отец же оказался единственным, кто опоздал на двенадцать лет, кстати, это очень на него похоже. Как я и говорила, Эрик обрадовался ему, будто вернувшейся в стадо заблудшей овце.
Эрик в Гренландии остался тем же самым возмутителем спокойствия из Западных фьордов, но только в другой роли. Теперь он не нарушал закон, а сам олицетворял его. Законоговоритель и преступник — две стороны одной монеты. Границы каждой чётко обозначены. Так что ничего удивительного, — хотя все удивлялись, что преступник Эрик стал править в самой мирной из всех северных стран.
У него было два союзника, я не имею в виду двух его сыновей. С первым я познакомилась сразу, хотя и не придала этому значения. В Гренландии у нас почти не было выпивки. Думаю, теперь ты понимаешь, почему на вино из Винланда возлагались такие большие надежды? Я уверена, что именно поэтому все наши собрания заканчивались так мирно, хотя, думаю, мужчины не согласились бы со мной. Итак, страной управлял Эрик, и куда не глянь, казалось, здесь нет распрей. Его вторым союзником была, конечно же, земля. Если произойдёт стычка, то нападавшие не смогут просто так ускакать в соседнюю долину. Им придётся совершить трудное морское путешествие. А с другой стороны, все заняты делом. Если ты хочешь, чтобы твоё поселение пережило зиму, то летом надо охотиться. Так что призрак грядущей зимы помогал сохранять мир. Даже в самые беззаботные летние дни никогда не стоит забывать о мрачном призраке зимы, который подкрадывался к нам из луговых трав. В Исландии скот находился в хлеву восемь месяцев, и пусть летом чаще всего шли дожди, но всё же хватало времени для сенокоса, а зимы не такие суровые. В Гренландии же каждый лишний кусок пищи воспринимался как дар божий. Итак, земля была на стороне Эрика, и такой союзник стоил большего, чем вся армия Карла Великого.
Он был кем-то вроде императора. Здесь, в Риме, я пытаюсь представить его мелким князьком где-то у чёрта на куличках, настолько бедным, что его переполнял стыд, когда он не мог устраивать для своих гостей пиры, как это было заведено на севере. Я смотрю на храм Святого Иоанна в Латеранском дворце, и мне представляется зал, торфяная крыша которого едва достигает подоконников его арочных окон. Я смотрю на поля пшеницы и виноградники, окружающие этот город, и вижу склон холма, где пасётся скот — островок зелени, зажатый между морем и ледником. Зимой всё поселение Братталид завалено снегом по самые крыши. Императоры должны сражаться и защищать свои земли. В Европе они постоянно воюют друг с другом, а тем временем простой люд изо всех сил просто старается выжить. В Зелёной стране великий человек должен быть больше, чем император. Он должен быть фермером и сражаться с собственной землёй. Я думаю, когда люди позабудут твоего папу Льва вместе с кардиналом Гильдебрандом, истории об Эрике Рыжем всё ещё будут на слуху.
Не оглядывайся так беспокойно по сторонам. Ты знаешь, что никто не сможет понять нас, даже если кто-то подслушивает. Ты сам пару раз упомянул кое-что, что очень заинтересовало бы Святого Отца. Никто этого не узнает, Агнар, если ты не будешь настолько глуп, чтобы записать эти слова.
Когда я рассказываю тебе об Эрике, кажется, он совсем рядом. Он был настолько деятелен, что смерть не в силах стереть его образ. Я вижу его и сейчас, он стоит у тебя за спиной вон там, в углу. Ты склонился над столом, а он стоит прямо и внимательно наблюдает за нами. Он жил благодаря своему таланту разбираться в людях. Не знаю ни одного случая, когда он ошибся в ком-то. Даже привязанность к сыновьям, а я не могу назвать это любовью, Эрик не любил, никогда не застилала ему глаза. По-моему, больше всего он восхищался Лейфом, но и доверял ему меньше всех. Во всяком случае, Лейф очень походил на свою мать.
Я встретилась с ним примерно через год после нашего приезда, но с самого первого дня, как я сошла на берег, я всегда ощущала его присутствие, его место в Братталиде, его влияние на свою семью. В каком-то смысле, это влияние сильнее чувствовалось в его отсутствие.
Семья Эрика впечатляла. Казалось, они так долго живут открыто, на людях, что перестали обращать на это внимание. Совсем как императоры. В Братталиде часто бывают гости. Всё ещё прибывают новые поселенцы, иногда они остаются на первую зимовку у Эрика. Летом же приходят и уходят торговцы и охотники. Могут приплыть люди с Западного поселения и оставить в Братталиде свои товары на продажу в Исландию, поскольку доверяют Эрику действовать в их интересах. Помимо пришлых, в Эриксфьорде была своя община. Эрик раздал земли своим друзьям и арендаторам, в самой усадьбе Братталид трудятся рабы и вольноотпущенники, которые живут там же. Главный зал является центром поселения, здесь же живёт семья Эрика, продолжая кричать и ссориться друг с другом, особенно в присутствии посторонних. Когда мы с отцом жили вместе с ними первый год, я часто наблюдала за их перебранками, казалось, они устраивали их потехи ради, специально для гостей. Иногда Тьёдхильд или Фрейдис поглядывали на нас, чтобы увидеть, как мы реагируем. Одному Эрику удавалось не обращать на нас внимания, его сыновья пытались подражать ему, но у них получалось не так убедительно.