Окруженец

Я разглядел в толпе Ольгино лицо, похоже, она думала о чем-то другом, более приятном, чем болтовня этого краснобая. А оратор так разошелся, что казалось, он сейчас слюной изойдет, и глаза выскочат на дорогу. Переводчик даже переводить не успевал, а «докладчик» все больше входил в раж, орал что-то о «тысячелетнем» рейхе, ну и тому подобную дребедень. Слушать его я уже перестал и думал, что хорошо бы всадить несколько пуль в этот слюнявый рот. Но он внезапно заглох, как будто его выключили из розетки, и немцы стали торопливо собираться. Ну, вот и славно!
Фашисты упаковались в свою технику и укатили, а народ расходиться не спешил, похоже, что-то обсуждали, временами поглядывая на Ольгу. А она, скрестив руки на груди и покачиваясь с пятки на носок, хмуро наблюдала за людьми. Наконец, к Ольге подошли два каких-то деда и принялись ей что-то внушать, а она, молча, их слушала. Говорили они довольно долго и показывали руками на деревню. Ольга согласно кивнула головой, развернулась и медленно пошла прочь. Я еще подождал, пока народ разойдется, слез с дерева и осторожно направился к Ольге домой. Когда я вошел, она сидела за столом, положив голову на скрещенные руки. Я погладил ее по волосам:
– Что у вас там случилось, что за разговоры?
– А дела вот такие! Люди уже про тебя все знают, здесь же деревня, ничего не скроешь.
– Ну, и что?
– А то, Витенька, что уходить тебе надо. Потому, что боятся люди и за себя, и за деревню. Сегодня-то промолчали, а что дальше будет, неизвестно. У кого-нибудь язык развяжется, что тогда? В общем, просят тебя люди уйти, вот так-то! Сегодня переночуешь, и все!
– Конечно, Оленька, конечно. Не буду же я людей под монастырь подводить.
Она обняла меня и вдруг разрыдалась:
– Не хочу я, чтобы ты уходил.
Я снова погладил ее по голове:
– Нет, это правильно, я должен уйти.
Ольга вдруг прижалась ко мне всем телом и затихла. Тут я заметил в окно, что возвращаются пацаны, осторожно отстранил Ольгу и вышел в сени:
– Вот что, ребята, разговор есть.
Они остановились, вопросительно глядя на меня, а я продолжил:
– Значит, так! Завтра я ухожу, а ваша задача на сегодня будет такая. Когда стемнеет, дойдете до полицая Осипа, и пусть он мне принесет винтовку брата своего, Архипа. И патронов, сколько есть. Понятно? Выполнять!
Пацаны вытянулись в струнку:
– Так точно, товарищ командир!
Я потрепал их по головам и пошел в сарай, чтобы обдумать, что мне делать дальше. Улегся на сено и прикрыл глаза. Да, конечно, удобно устроился лейтенант Герасимов! И крыша над головой, и жратва с выпивкой, и баба под боком, и опасности почти никакой. Живи, да радуйся! Вот только от присяги меня никто не освобождал, и гнать врага с родной земли все равно придется. Как ни крути, но это моя обязанность и мой долг, и с этим я полностью согласен. Мне просто погано видеть эти сытые рожи и то, что они распоряжаются здесь, как у себя дома, где-нибудь в Баварии или в Саксонии. Мне вспомнился сегодняшний «лектор» с выпученными глазами. Ничего, у вас глаза еще не так вылезут, когда погоним мы вас отсюда поганой метлой. Здесь еще Наполеон горе мыкал!
Я принял решение и задремал, но задремал чутко. И когда скрипнула дверь сарая, автомат был уже у меня в руках. Но это пришла Ольга:
– Витя, Осип пришел.
– Хорошо, Оля, давай его сюда.
Полицай осторожно зашел, присмотрелся и протянул мне винтовку:
– Вот, принес.
– Молодец, патроны давай!
– Сейчас.
И он выложил три обоймы.
– А теперь присаживайся, поговорим.
Осип нашел себе местечко и угнездился.
– Немцев много на станции?
– Не очень, человек пятьдесят.
– А полицаев твоих сколько?
Он даже как-то обиделся:
– Почему это моих? Я же за вас головой рискую.
– Ну, ладно, извини!
– Точно не знаю, сколько их там. То приходят, то уходят. Наверное, рыл двадцать – двадцать пять наберется.
– Теперь дальше, какие охраняемые объекты там имеются?
– Ну, сам вокзал, он каменный, там у них и комендатура, и казарма. Еще у стрелки пост, у водонапорной башни. Ну, и пленных охраняют. И еще патрули ходят. Больше не знаю.
– А пленных, сколько солдат охраняют?
– Двое. Там же амбар тоже каменный, да и двери крепкие.
– Хорошо, пойдем дальше. Лупоглазый этот, кто такой?
– Сам комендант.
– Живет где?
– Живет на вокзале, там у него комната.
Я замолчал, обдумывая поступившую информацию. Потом отправил полицая домой. Да, силенок-то у меня маловато, но на моей стороне внезапность. Это все так, но нужно еще оружие, и его надо где-то добывать. И искать его придется в стороне от станции. Пусть там пока все будет тихо и спокойно, как на кладбище. Вот это сказал, так сказал! Хорошо. Что чувство юмора у меня еще не совсем пропало. Значит, поживем! Так лежал я и размышлял, но все равно ждал появления Ольги. И она пришла! И была еще одна чудесная ночь! Все это я запомню надолго.
 
22
 
На рассвете мы попрощались. Почти без слов, просто обнялись и стояли молча. Я понимал, что нужно рвать со всем этим, пока полностью не прикипел. И делать это нужно прямо сейчас, очень удобный случай. Поэтому я ей ничего не сказал о том, что собираюсь делать. Но Ольга все равно попыталась выяснить:
– Куда же ты пойдешь, Витя?
– Пойду своих догонять. Только, наверное, это много времени займет, даже если бегом бежать.
И я горько усмехнулся, ведь мне предстояло здесь еще задержаться, и неизвестно, на какое время. Ольга легонько отстранилась:
– Пора, иди. Я тебя никогда не забуду!
– А как же муж? Может, вернется скоро.
– Никакой он мне не муж, а так. Просто живем вместе. В деревне бабе одной тяжело жить, нужно и скотину обиходить, и огород.
– А отец пацанов где?
– Умер он, уже три года как. Замерз по пьянке, его кобыла со станции привезла. Холодный уже был. Нажрался там самогонки, да и заснул с веком. Вот так!
Мы постояли, обнявшись, еще немного, и я ушел, не оглядываясь. Потому, что оглядываться, как говорят, плохая примета. Не встретишься больше никогда, или не вернешься. А я, в глубине души, хотел видеть Ольгу еще и еще.
В лесу я соорентировался и пошел на поляну, на которой стояли наши шалаши. Пришлось мне все-таки сюда вернуться, значит, так нужно. Судьба! Некоторое время я наблюдал за поляной и, не заметив ничего подозрительного, вышел. За время моего отсутствия здесь ничего не изменилось, никто не побывал. Это хорошо! Значит, место пока не обнаружили, здесь и жить будем.
Я сделал на краю поляны небольшой тайничок и сложил туда все лишнее, а сам отправился на станцию. Нужно было осмотреться на месте. Через некоторое время я подобрался к цели. Действительно, станция была небольшая, но это ничего не значило. Для наблюдения за ней снова нужно выбирать дерево, и я невольно вспомнил про обезьяну. Что же, не мы такие, жизнь такая. И нужно вы брать такое место, чтобы солнце было за спиной, иначе линзы бинокля сверкнут отблеском, и снимут меня отсюда, как глухаря. В общем, на это времени ушло порядочное количество, гораздо больше, чем я думал. Но зато местечко было отличное и очень удобное. Это кстати, ведь я и сам не знал, сколько здесь прокукую.
Хорошенько угнездившись, я принялся осматривать станцию, и особенно те объекты, на которые указал полицай Осип – здание вокзала, амбар с военнопленными, водонапорную башню. Да, придется повозиться. Но главным объектом все, же был амбар с пленными, начинать нужно с него. Здание выглядело внушительно, было сложено из крупного тесаного камня, да и ворота под стать. Мощные, наверное, дубовые! Так, а теперь охрана. Два человека ходят по периметру, вероятно, встречаются у задней стены и расходятся. Это хорошо, что ворота находятся в торце здания, и часовые довольно приличное время находятся в одиночестве, вышагивая вдоль длинной стены. Теперь – время смены. И как раз в этот момент разводящий привел ее. Так, заметано, часа три – четыре у меня есть. Я дал глазам немного отдохнуть, снова приник к окулярам бинокля и заметил странные столбы на привокзальной площади. Присмотрелся внимательнее – это же виселицы. И, хотя они были пустые, но я понял, что лупоглазый и здесь времени не теряет. Вот, жаба! И точно, на площадь стали сгонять людей, а из здания вокзала вывели двух человек. Они еле-еле шли, поддерживая друг друга, а на груди у них висели какие-то таблички деревянные. И вели их к виселицам! Когда подогнали поближе. Я разглядел их, это были люди в военной форме, но она была вся изодрана и висела клочьями. Лица у пленных разбиты в кровь, но одно мне было определенно знакомо. Конечно, это же тот артиллерийский старшина, который мне не понравился при первой встрече. Но это еще ничего не значило, я, же не Господь Бог, и старшина мог быть хорошим человеком. Что, скорее всего, так и было, и я ошибся в нем. Второго я не встречал никогда. Их поставили на какие-то лавки и накинули петли на шеи. И тут я разглядел надпись на табличках – «Бандит», вот оно что! Их, наверное, кто-то выдал, или сами нарвались. Видимо, решили ребята все же повоевать, но срослось у них что-то. Тем временем лупоглазый комендант залаял, как пес. Переводчика я не слышал, но мне это и не надо, известно, о чем он там брехает. Внезапно комендант отдал какую-то команду, из-под пленных одновременно выбили опоры. Все было кончено, я прикрыл глаза и бессильно скрипнул зубами. Вот, гад! Встретиться бы мне с тобой в открытом бою, но это пока невозможно! Но невозможно, не значит, что неосуществимо.