Окруженец

– Да ты что! Я же к ним и не приставал, это все Архип. А что мы с ним делать-то будем?
Я бросил ему лопатку:
– Не знаешь, что? Рой яму.
Осип перекрестился и принялся копать, временами останавливаясь передохнуть. Я спросил его без всякой надежды:
– Не знаешь, где наши?
– Какие наши? Ах. Да! Нет, не знаю. Перед тобой проходили какие-то. Человек двадцать. Окруженцы, наверное. А еще пленных гнали на станцию.
– И много их?
– Пленных-то? Человек пятьдесят, да раненые почти все, здоровых мало. Еле ноги переставляли.
– А где они находятся?
– Амбар там есть каменный, недалеко от вокзала, там и сидят.
– Хорошо, Ладно, хватит копать, хорони.
Полицай снова перекрестился, опустил тело брата в могилу и стал закапывать.
– Ты, вот, что! Станут спрашивать про брата, скажи, что ушел на станцию пьянствовать, и больше ты его не видел, понял?
– Да, понял, конечно. Пускай он тут лежит, всем польза от этого, да и сам не мучается в жизни.
Он прихлопал могильный холмик лопаткой, начертил на нем православный крест и еще раз перекрестился:
– Лежи с Богом!
И присел напротив меня:
– Что теперь?
– А теперь домой пойдешь и будешь продолжать служить полицаем. Лучше уж ты, а то пришлют какого-нибудь урода, что людям тошно будет. А про это забудь. Сдох Максим, и хрен с ним.
– Какой такой Максим?
– Это поговорка такая у нас, у москалей! Ну, иди. И не забудь, дети у тебя.
Полицай ушел, а я остался сидеть. Вот, черт, мне на Ольгину поляну теперь будет не попасть, темно совсем. Дороги не найдешь, еще и забредешь куда-нибудь. Придется заночевать в лесу, тем более что ночи сейчас короткие, скоро рассвет. Но я все, же отошел от этой могилы поганой подальше в лес.
 
20
 
С рассветом я уже был на ногах и шагал в сторону лесного лагеря. Приблизившись, я осторожно выглянул из-за кустов, ничего подозрительного не было, лишь Ольга доила корову Майку. Чтобы ее не испугать, я громко кашлянул и медленно вышел из леса. Ольга круто повернулась, но узнала меня и улыбнулась:
– А я ждала тебя!
– А я знаю! Сегодня домой пойдете. Наверное, ближе к ввечеру, а сейчас мне нужно отдохнуть.
– Хорошо, на-ка вот, молочка выпей.
Я залпом выпил кружку молока и завалился спать в шалаше. У меня было спокойно на душе, я знал, что меня охраняют. Спал я довольно долго и проснулся только после обеда. На поляне все сидели кружком, молчали и ждали только меня. Наверное, им еще не верилось, что скоро они вернутся в родные стены. Я улыбнулся людям, приютившим меня:
– Ну, что же. Пойдемте, скитальцы! А вы, Ванька с Васькой, давайте вперед, обстановку разведайте. Потом один к нам, а второй на месте – наблюдать, а мы пойдем потихоньку, вместе с коровой. Ну, вперед!
Мальчишки мгновенно сорвались с места и исчезли в чаще, а я посмотрел на свой женский батальон и, улыбнувшись, произнес:
– Шагом, марш!
На выходе я оглянулся, кто знает, может, придется мне еще здесь побывать, а может, и нет. Все в руках божьих. Я даже остановился. Вот тебе и атеист-безбожник, а Бога поминает все чаще и чаще. Ну, да ладно, Бог не выдаст…! Опять! Все, вперед!
Добрались мы нормально, без приключений, но шли довольно долго, потому что Майка все норовила задержаться и пощипать травки. Один раз прибежал Васька и доложил, что все в порядке. Посовещавшись, К Ольгиному дому мы вышли со стороны огородов. Так, что бы лишний раз не рисоваться на глазах у всей деревни, люди всякие есть, сейчас ни за кого ручаться нельзя.
Ленка оказалась соседкой Ольги, так что и им было по пути с нами. Дом у Ольги оказался небольшим, вернее, не дом, а изба. Но все было аккуратно. И сама изба, и надворные постройки. Да и внутри все нормально, тем более что за Ольгино отсутствие здесь никто не безобразничал. Понимали люди, что не дело это! Тем временем Ольга наказала пацанам приготовить баньку. Да, баня мне была просто необходима, а то покрылся уже какой-то коростой из пота, грязи и пыли. Аж самому противно!
Ольгина изба находилась недалеко от дома полицая Осипа. Я, от нечего делать, сидел у окна, а Ольга хлопотала на кухне. И вот тут я заметил Осипа, он медленно шел по деревне, поглядывая по сторонам, посмотрел и на Ольгин дом, приостановился, незаметно улыбнулся и зашагал дальше. Заметил, конечно, дымок и понял, что люди вернулись. В общем, пока суд, да дело, банька и приготовилась. Ольга стала собирать мне чистое белье, мужнино. Я сначала было заартачился, как бы невзначай, но быстро сдался. Пошли с пацанами в баню, попарились, хотя я париться не очень люблю, но мальчишки меня уговорили. Конечно, нужно же было, чтобы грязь полностью отвалилась. А все-таки так приятно ощущать себя чистым, поэтому мылись мы долго, часа полтора, но оно того стоило. Пацаны вышли пораньше, а я еще посидел немного на лавке, выпрямив спину. На стены опираться было нельзя, банька-то по черному топилась, и стены все в саже, так что пришлось бы мыться по-новой. Когда я вышел из предбанника, солнце было еще на небе, дул приятный ветерок. И моя, выстиранная Ольгой, одежда колыхалась на нем. Я стоял, заложив руки за голову и закрыв глаза. И казалось мне, что нет на свете никакой войны, никаких немцев, никаких полицаев, а есть просто жизнь.
Но вот меня окликнула Ольга, и я, с сожалением открыв глаза, пошел в избу. Пацаны уже сидели за столом, и пили молоко, а я разулся и прилег на деревянную кровать. Ольга собрала свое белье и сказала:
– Я пошла в баню, а вы тут не балуйтесь без меня, я скоро!
И тут у меня невольно выскочило:
– А может, тебе и спинку потереть?
Пацаны прыснули со смеху, зажав ладонями рты, а Ольга внимательно посмотрела на меня и строго сказала:
– А спину тереть мне муж будет, понятно?
– Понятно, еще как!
Ольга вышла за дверь и аккуратно притворила ее, а я закрыл глаза и, кажется, задремал. Но тут меня что-то толкнуло в бок, я вскочил и бросился к окну. Все точно, полицай вышагивает прямо к дому. Я быстренько загнал пацанов за печку, взял автомат, положил на стол и стал ждать. Осип постучал, тихонько вошел и остановился у порога, нерешительно переступая ногами. Стянул кепку с головы:
– Добрый день!
– Да какой же он добрый? День, как день. Тем более, не день, а вечер.
– Извините.
– Ладно, чего приперся? Случилось что?
– Да нет, ничего. Я так.
Он медленно подошел к столу и засунул руку за пазуху. Я моментально напрягся, но полицай предостерегающе поднял вторую руку и вынул из-за пазухи…бутылку самогонки:
– Вот, я видел, что у Ольги банька затоплена и подумал – может быть после баньки…?
– Правильно подумал. Как жена? Спрашивала чего-нибудь?
– Конечно, спрашивала, я и сказал, как вы велели.
– Ну, и как она себя повела?
– Обрадовалась она очень, но вида не показала. Видно, догадалась, что к чему.
– Может быть, может быть.
Полицай снова стал переминаться с ноги на ногу. Я усмехнулся:
– Ну, чего пляшешь?
– У нас теперь вроде, как дело общее, так, может быть, а?
При этом он щелкнул пальцами по горлу, надо же, что удумал! Буду я с всякими иудами самогонку хлебать! Но потом, все-таки, передумал и пододвинул ему табуретку:
– Ну, что стоишь, падай сюда. Так и быть, хлопнем по чуть-чуть. Вась, принеси стопки, пожалуйста.
Васька моментально исполнил просьбу, а полицай достал из-за пазухи газетный сверток, развернул, а там целое богатство – сало соленое и копченое, яйца и лук. В общем, закусон мировой!
Налили по стопке, выпили, закусили и сидим. Молчим, разговора не получается никакого. Осип поднялся и надел свою кепку:
– Пошел я.
– Ну, иди и делай все правильно.
Он ничего не ответил, потоптался еще немного, сгорбился и вышел. Я проводил его взглядом без всякого сожаления. Настроение у меня было приподнятое, но разговаривать, а тем более рассиживать за одним столом с полицаем, у меня не было никакого желания.