Экспедиция в завтра

– Внимание всем! – прижимаю к шее ларингофон. – Берем этих! Тихо и без спецэффектов!
Вывернувшая из-за угла троица – двое «дружинников» и провожатый – даже мяукнуть не успела…
Присаживаюсь на корточки, вытаскиваю из кобуры «ругер» и передергиваю затвор. Особой нужды в этом нет, пистолет и так уже на боевом взводе, но вылетевший из патронника патрон эффектно мелькает перед лицами пленников и падает в траву. Ничего, потом подберу…
– Значит, так… Сейчас я задаю вопросы. Тот, кто промедлит с ответом, получит пулю. Для начала – в ногу. А ног у нас всего две! Правда, есть еще и руки… Попадать постараюсь так, чтобы ничего починить потом не удалось. Пистолет бесшумный, выстрелов никто не услышит. А любая попытка заорать или дернуться – буду стрелять прямо в горло.
Почему в горло – непонятно. Но страшно. Особенно потому, что я все это говорю спокойным, чуть уставшим и совершенно бесстрастным голосом. Словно автомат какой-то. Мол, мне тридцать восемь раз похрену, скольких из них я сейчас убью или оставлю навек инвалидами.
– Итак. Вопрос первый – где и кто из вас сейчас расположен? Отвечаем по очереди. Тот, на кого укажу, может говорить. Потом переходим к следующему…
Кивок – и у первого из троицы вытаскивают изо рта кляп – скомканную тряпку.
– В доме у старосты! И в соседнем. А на площади всего шесть человек – за порядком смотрят!
– Почему в доме?
– Так обед же!
– Дополнения будут?
Пленники вразнобой мотают головами.
– Второй вопрос – где техника и сколько народа ее охраняет?
Как выяснилось, грузовики стоят около ворот. Рядом с ними отдельный пост – два человека с ручным пулеметом. Джип с «ПКМ» стоит около дома старосты. Отдельной охраны нет, его хорошо видно с площади.
Трое ребят тотчас же отправляются к воротам, надо тихонько убрать пост на въезде.
– Еще вопрос. У вас тут были «химики». Торговали. Что с ними?
А вот тут – молчание…
Приподнимаю пистолет.
Чпок!
И пуля входит в землю рядом с одним из лежащих.
– Ну?
Местный дергается.
– Выньте у него кляп.
– Убили их! Вот как раз этот и стрелял! – кивает он на своего соседа.
Кляп возвращается на место, а я подхожу к тому, на кого указали.
– Это так?
Голос мой спокоен, и никаких эмоций в нем не слышно. Черт… сколько мне пришлось пережить, чтобы выработать в себе умение вот так говорить…
– Они… сопротивлялись! Атаман сказал конфисковать их вещи и оружие – отдали. А потом… они на нас бросились! Вот и пришлось стрелять!
Местный дергается снова – мол, меня! Меня спрашивайте!
Кляп долой.
– Когда девчонку из «химиков» эти в сарай потащили, тогда и парни за нее вступились! И один дал по морде вот ему! Вот стрельба и началась!
– Так?
Лежащий криво ухмыляется.
– Баба же… не убудет с нее! А то, глядишь, и останется…
Чпок!
Вовремя всунутый назад кляп приглушает вой пленника.
Я не попал ему в ногу, как обещал. Ни в одну.
А аккурат посередине…
Надеюсь, он помрет далеко не сразу.
Рация прыгает в руку.
– Вариант «ноль»! Всем все понятно?
Секунда молчания, и абоненты подтверждают получение указания.
Данный алгоритм действия вступает в силу в том случае, когда кого-то из наших ребят или девчат убивают и делают это намеренно и сознательно.
Нулевая терпимость? Или толерантность? Не помню уже – так и не важно. На любое недружественное или подозрительное проявление в наш адрес теперь будет отвечать оружие. Никаких уговоров и прочего – вы начали первыми!
– Рассредоточиться! Работаем тихо!
А вот и площадь…
Никакого рынка уже нет – местное население попряталось по домам. Не до торговли им… Тут народ неплохо себе представляет, что именно может последовать за убийством «химиков». И нет желающих попасть под горячую руку. Ответка – она обязательно последует, население знает, что наш лагерь стоит не так-то уж и далеко. Да, они наверняка уже видели отъезжающие в нашу сторону автомашины и телеги «крыс». При всей нашей крутости никто не может исключить варианта успеха – и не такие вещи иногда прокатывали. Вполне возможно, что отъехавшие могли нас застать врасплох и сейчас орудуют в лагере, обирая еще теплые тела его обитателей.
Но возможен и иной расклад…
И поэтому на улицах нет никаких случайных прохожих. Безопаснее как-то дома пересидеть…
Спиной ко мне сидит на бревне какой-то взлохмаченный шкет в потертой кожанке. Старая куртка, кожа местами вытерлась до белизны. Но автомат, стоящий рядом с ним, ухожен и его ремень не настолько стар. Следит за оружием хозяин.
Быстрый взгляд налево-направо. Нет ли кого рядышком?
Рядом – нет, а вот напротив, на другой стороне площади, развалился еще один часовой. И они друг друга видят, что не есть хорошо.
Жестом указываю на второго часового, и боец, понимающе кивнув, исчезает за углом дома, на ходу привинчивая на ствол автомата «ПББС». [3]
Жду…
А где же остальные охранники – их ведь шестеро должно тут быть? На улице никого нет, странно…
– На месте… – шепчет радиостанция. – Могу работать.
– На счет три.
– Принял.
– Раз… – поднимается на уровень глаз ствол «Ругера». – Два… Три!
Тихо хлопает приглушенный глушителем выстрел, и часовой безвольным кулем сползает на землю.
Почти в тот же момент вдруг изгибается и его сотоварищ – ему тоже внезапно поплохело. Ага, аж до смерти…
Все, путь свободен. Теперь двигаем дальше.
А вот тут обнаружились сразу трое – сидят кружком, курят и травят какие-то байки. По сторонам не смотрят, смысл какой? Нет же никого… все население по домам сидит.
Минус пять… где шестой?
Этот, как выяснилось чуть позже, отошел справить нужду. Там и остался, даже штаны натянуть не успел.
А вот и дом старосты.
Главы поселений тут по-всякому именуются. Есть старосты, как здесь, есть старейшины или главы, но это, как правило, в более крупных образованиях.
Здешнего мы знаем – Федор Петрович. В принципе дядька неплохой и по-своему правильный. Но рисковать головой, чтобы его выручить? Нет уж, дядя… извиняй – тут у каждого свои приоритеты. Мне жизнь любого моего бойца вчетверо важнее чьей угодно еще. А за местных – пусть болит голова у «князя». Но можно попробовать.
Со звоном вылетают стекла в окнах, и в помещение просовываются руки с зажатыми гранатами.
– На пол! Лежать! Кто шевельнется – уроем всех сразу!
Четыре «эфки» [4] на такую пусть и немаленькую комнату – по самые уши! Посечет осколками всех. Может, и не каждого прихлопнет, но уж воевать опосля такого фортеля… это, пожалуй, вряд ли…
Вот и повалился народ на пол, забыв про все на свете. Жить – оно всем охота.
Врываются внутрь мои парни, сгребают в кучу оружие и выкидывают его на улицу. Рывком поднять с пола человека, заехать ему под ребро прикладом автомата и быстро обшмонать на предмет всяких неприятных штучек – это мы умеем. Учили…
А после – вытолкать на улицу и усадить под стену.
– Сесть по-турецки! Руками взялись за уши и оттянули их в сторону! Кто опустит руку – отстрелим ее нахрен!
Смешная поза?
А тож… И очень унизительная.
Да и, кроме того, у сидящего очень быстро устают руки и начинают болеть уши. Так что все мысли только о том, как поскорее опустить руки, а не о том, как половчее пнуть стоящего за спиною конвоира.
Вот подобным образом и ухитряются наши ребята держать в повиновении изрядную кучу натуральных головорезов.
В общей толпе сыскался и староста вместе со всем семейством – по «долгу службы», так сказать, сидел он за общим столом. А его домочадцы всю эту компанию и обслуживали.
– Отойди-ка ты, Петрович, в сторонку… Но так, чтобы все слышал и видел.
С одной стороны – я его по рукам-ногам вяжу. Как представитель местной власти он за все происходящее здесь отвечает лично. Перед князем. Но где тот князь…