Моя (чужая) невеста (СИ)
— Но есть что-то, что стоит риска. — Арнульв приподнялся, неотрывно глядя в её глаза. От его близости Мелисса внезапно ощутила то же, что в купальне, когда случайно — конечно же, случайно! — увидела его без одежды. — Прислушайся к себе. И ты найдёшь это, ты тоже почувствуешь, я уверен.
— Нет… — Какое-то безумие! Мелли зажмурилась, но всё равно чувствовала на себе его взгляд.
— Я хочу узнать о тебе всё. Хочу стать для тебя тем единственным, к кому ты будешь стремиться душой и телом. Пусть у меня нет достаточного опыта, я сделаю всё для того, чтобы ты приняла меня как мужчину.
— Нет, — повторила она, не открывая глаз. По щеке скатилась слеза. Не от боли или негодования, как недавно в купальне, а по какой-то иной причине, облечь в слова которую Мелисса не решилась даже мысленно. — Пожалуйста, оставь меня. Уходи, пока никто не пришёл и не увидел нас вместе.
Глава 6
Арнульв послушался. Поднявшись с кровати, неслышно вышел из комнаты. Сразу стало холоднее. Мелисса поплотнее завернулась в одеяло. Прикрыла глаза, вспоминая каждое слово, каждый взгляд, перебирая в памяти недавний разговор, поселивший в душе смятение и ещё больший страх перед ожидающей впереди неизвестностью.
Кто бы мог подумать, что жизнь оборотней подчиняется таким странным и в чём-то жестоким правилам? Их мужчины привязывались к женщинам невидимыми нитями крепче иных цепей. Настолько, что разорвать их не представлялось возможным даже после смерти той, которая становилась для волка истинной парой.
Интересно, что чувствовала мать Руни, прощаясь с Лейдульвом? Ведь она наверняка тоже знала, что он никем не сможет её заменить. Знала и всё равно настояла на их расставании. Не пожалела ли та женщина впоследствии о своём выборе? Или её сдерживало что-то важное так же, как сейчас сдерживал саму Мелли долг перед семьёй и сюзереном?
А, если бы не это, смогла бы она ответить «да» молодому оборотню? Позволить ему назвать её своей? Поддаться его настойчивости, огню в его взгляде, теплу его рук, обнимающих её?
Мелисса стиснула зубы. Что за глупости! Не окажись их семья в немилости, она никогда не попала бы сюда, в холодное Приграничье. И никогда не встретила бы Арнульва. Тогда, наверное, он увидел бы свою истинную пару в другой девушке.
Почему-то думать о таком оказалось неприятно, хотя Мелли и осознавала, что подобный исход являлся бы наиболее благоприятным для них обоих и не принёс бы в их жизни ещё большую сумятицу.
Хотелось с кем-нибудь посоветоваться, излить душу, но рядом не было никого близкого. Ни матери, ни нянюшки, ни сестры. Да и решилась бы она рассказать им обо всём, что случилось за долгий день? О произошедшем с ней в купальне, о пробуждении в объятиях мужчины… Да Мелисса со стыда бы сгорела, если б ей пришлось вслух говорить о таком!
Тоска и одиночество, невозможность поделиться ни с кем собственными чувствами нахлынули на неё ледяной волной, до боли сжимая сердце и терзая душу. Она совсем одна, в окружении чужих непонятных людей, вернее, не совсем людей, которым безразлична Мелли. А тот единственный, кому она не безразлична, лишь добавляет неприятностей. А ещё во всём огромном замке нет каминов. И мыло утонуло.
Почему-то мысль о потонувшем в бассейне мыле стала последней каплей. Уткнувшись носом в подушку, Мелисса разрыдалась. Слёзы впитывались в грубую ткань и горчили на губах.
Хрипло дыша и всхлипывая, Мелли не сразу услышала стук в дверь.
— Это я, Нанна! — заглянула в комнату экономка. — Вы пропустили ужин. С вами всё в порядке?
«Всё-таки соизволила проверить, жива ли я», — подумала девушка, садясь на постели. Провела по мокрому от слёз лицу ладонями, щурясь и моргая от света свечей в тяжёлом кованом подсвечнике, который принесла Нанна. Вздохнула и потянулась за гребнем для волос, понимая, что выглядит сейчас, наверное, хуже, чем пугало.
— Нет, не в порядке. Я сильно замёрзла после купальни и заснула. К тому же, никто не предупредил меня о том, во сколько здесь ужинают.
— Что ж, в таком случае я могу приказать, чтобы вам принесли что-нибудь перекусить и горячее питьё прямо сюда, — и не подумала извиниться экономка. — А уж завтракать, будьте так любезны, спуститесь в трапезную. С вами хотят познакомиться остальные обитатели замка.
Представив оценивающие взгляды, которыми станут окидывать её оборотни, Мелисса поёжилась. Главное, чтобы они не догадались о том, что происходит между ней и Арнульвом. Предводитель и другие точно не одобрят.
* * *«Это сильнее меня», — думал Арнульв, глядя в широкое окно расположенного в замке святилища Ясноокой. За окном кружилась метель, бушуя и щедро раскидывая по земле снежные искры. А молодого оборотня отчаянно тянуло вернуться в комнату к той, которая попросила его уйти.
В святилище он пришёл один, желая, за неимением возможности поговорить с кем-то понимающим, доверить свою тайну божеству, которому поклонялись все представители клана. Статуя, к ногам которой в определённые дни года приносили дары, изображала молодую женщину, чьё лицо напоминало о полной Луне, а глаза светились нездешним синим огнём. Но сейчас её сапфировый взор напоминал Арнульву о другом взгляде — возмущённом и растерянном одновременно.
Мелисса, Мелисса… Не прошло и суток, а она уже успела стать для него наваждением. Одна Ясноокая знает, чего ему стоило удержаться на самом краю, не зайти дальше, не позволить себе большего, ощущая в руках нежное податливое тело и вдыхая чистый свежий запах ещё влажных после купания светлых волос девушки.
— Это сильнее меня, — повторил он вслух. Можно сколько угодно убеждать себя в том, что она чужая и предназначена другому. Легче не становилось.
— Почему ты не спишь? — раздался поблизости мелодичный голос, и в святилище заглянула Руни. — Тебя не было за ужином. Не проголодался?
— Нет, — отозвался Арнульв. Не говорить же, что его голод иного рода, и от него не спастись мясом и бульоном. — А ты почему?..
— Тебя искала. Ты уже видел ту девушку, которую к нам прислали? Отец нас с ней познакомил.
— Видел, — бросил он, пряча лицо от внимательного взгляда собеседницы.
— И что скажешь?
— А что я должен сказать?
— Ну, Арнульв! — насупилась она. — Всегда ты так. Слова из тебя не вытянешь. Не то, что мой брат, у которого язык что помело! Я спрашивала отца — он сказал, что не имел возможности воспрепятствовать королевской воле, потому и пришлось согласиться принять у нас эту Мелиссу.
— Разве что-то изменится от того, что она поживёт здесь? — пожал плечами молодой оборотень, стараясь сохранять невозмутимость и не выдать себя, не показать, что всё уже изменилось — для него уж точно. — Не объест же она нас, в самом-то деле. О чём ты волнуешься?
— Как ты не понимаешь? Скоро брачный сезон! Я беспокоюсь за брата — очень уж он падок на женскую красоту! А ну как увидит её и вобьёт себе в голову… Вот бы отослать его куда-нибудь подальше на то время, что она здесь.
— Не говори глупостей! Хорошо, что Ульвхват тебя не слышит. Ему бы не понравилось, что ты хочешь его отослать!
— И пусть! Я ведь о нём же и забочусь! Эта девушка не для наших. Отец сказал, король уже подыскивает ей жениха. А, когда найдёт, её немедленно заберут отсюда.
— Жених… сам приедет за ней?
— Откуда мне знать? Может, пришлёт кого-нибудь. Там ведь совсем другой мир! — воскликнула Руни. Глаза её заблестели. — Представляешь, до того, как начать женихаться, они наряжаются и навешивают на себя кучу блестящих украшений, а потом танцуют в огромном зале!
— Мы тоже танцуем.
— Но не так. Наши танцы простые, деревенские. Не чета тем, что у них.
Слушая её, Арнульв вдруг подумал о другом танце. О Снежном танце. Том, который танцует оборотень со своей едва обретённой избранницей, провожая зиму и встречая весну. Хорошо, если они оба принимают волчий облик и кружатся под падающими на них с небес снежинками, оставляя на снегу отпечатки лап. А затем, вновь обратившись людьми, уединяются, чтобы стать одним целым.