Как приручить герцогиню
– Вы же видите, в каком я оказался положении. – Николас развел руками. – Я узнал не только о том, что стал герцогом, но и о существовании будущей герцогини. Не кажется ли вам, что все это нелегко переварить за двадцать четыре часа?
– Конечно, – сказал граф.
– Конечно, – одновременно с ним проговорила графиня. – Но дело в том, что наша договоренность основывалась на честных намерениях, и мы считаем, что все условия должны быть выполнены, даже если изменился состав участников. – Николас мысленно вознес молитву небесам, чтобы у дочери графини оказался не такой ужасный характер.
Он подался вперед, облокотившись локтями о колени.
– А что если я откажусь от титула? Вместе со всеми обязательствами? – До этого момента такое решение не приходило ему в голову, но сейчас ему показалось, что петля, сделанная из земляничных листьев герцогской короны, начинает смыкаться вокруг его шеи, грозя изменить его навсегда.
А Николас себе нравился таким, каким он был. Какой он есть.
Грифф, конечно, будет возмущен отказом брата от титула. Но если к титулу прилагается жена и такие родственники… нет уж, увольте.
– Вы этого не сделаете. – Граф говорил так, словно не мог поверить в серьезность намерения новоявленного герцога рассмотреть такую возможность. В нормальной ситуации Николас согласился бы с ним – кто станет отказываться от такого высокого титула лишь потому, что к нему прилагается супруга? Большинство мужчин – возможно, все мужчины – женились бы на прилагаемой к титулу женщине и продолжали вести жизнь, к которой привыкли. Но Николас хорошо себя знал и понимал, что не сможет унизить жену таким образом, кем бы она ни была.
– Могу, – спокойно ответил Николас. – Не то чтобы ваша дочь показалась мне непривлекательной – возможно, она самая прекрасная женщина, которую я встречал, – но мне не нравится, когда мне выкручивают руки.
Произнеся эти слова, он замолчал. Ждать пришлось недолго.
Графиня подняла голову, и их взгляды встретились. У нее были такие же темные миндалевидные глаза, как у дочери. Сходство сделало петлю еще теснее.
– А вы подумали, как это скажется на герцогстве? Мне представляется, что вы проявляете непозволительную поспешность, ваша светлость, или эгоизм, потому что готовы рисковать не только своей репутацией, как человека чести, но также и титулом, который существовал несколько сотен лет. Что, по-вашему, подумает наша молодая королева, если вы совершите столь неблаговидный поступок? Вы уверены, что вас будут принимать в приличном обществе? – Она фыркнула, словно точно знала, что общество, в котором вращался Николас до получения герцогства, не было приличным. – Неужели вы думаете, что мы пригласили бы вас сюда, если бы хотя бы на мгновение усомнились в подлинности новых документов? – Она покачала головой. – Вы не тот, кого мы предназначали в мужья нашей дочери, но вы обладатель титула, нравится вам это или нет. Вы примете титул и женитесь на Изабелл, или… – Невысказанная угроза повисла в воздухе.
Николас вполне представлял возможные последствия. Если он продолжит упорствовать, то, скорее всего, обесчестит себя, Гриффа и поставит под удар все предприятия и людей, зависящих от герцога Гейджа. Королева Виктория разозлится на него. Все представители общества будут знать о его отказе от герцогства, и его жизнь наполнится скандалами, а репутация будет безнадежно испорчена, и ничего уже нельзя будет изменить.
Всего этого можно избежать, согласившись на женитьбу.
О чем тут думать? У него нет выхода. Николас это понимал, хотя от охватившей его злости ему стало трудно дышать.
– А что думает об этом ваша дочь? – угрюмо осведомился он.
– Она не станет возражать. Изабелл понимает, что соглашение обязательно для выполнения обеими сторонами. Это юридически обязывающий договор, можете не сомневаться.
К такому же выводу пришел Грифф, проведя несколько часов над документами. Только Грифф не говорил таких умных слов. Он только помрачнел и похлопал брата по плечу.
Именно тогда Николас понял, что ничего нельзя сделать. Но все равно он не мог не попробовать. Он должен был убедиться, что его будущие родственники непреклонны, и их нельзя сбить с толку доводами, блефом или чем-нибудь иным.
Что ж, вопрос ясен. Оставалось только надеяться, что его будущая жена не взяла у родителей, и особенно у матери, слишком много черт.
Вздохнув, Николас кивнул.
– Тогда нам остается только обсудить свадьбу.
Ему очень хотелось вернуться во вчерашний день, когда единственное решение, которое ему следовало принять, – какая из трех прелестниц будет первой.
Из неопубликованного романа с продолжением
Повелительницы Тайн
– Я не верю своим ушам, – сказала она и встала.
Идущая рядом монашенка окинула ее странным взглядом. Неужели ее уже запятнало то зло, которое, как она чувствовала, волнами исходило от него? Или это было ее воображение?
Он достал из кармана лист толстого тяжелого пергамента: черные чернила – черные, как его волосы и глаза, – на блестящей кремовой поверхности.
– Здесь все написано, моя милая. Ты теперь моя.
Принцесса и негодяй
Глава 4
Когда кулак противника врезался ему в челюсть, Николас получил настоящее удовольствие. Было, конечно, больно, чертовски больно, но вместе с тем очень убедительно и по-настоящему. Николас точно знал, что здесь он может контролировать ситуацию.
В отличие от всей своей остальной жизни.
Он позволил боли ослепить его, закрыл глаза и с шумом втянул воздух через нос, чувствуя, что гнев распространяется по его телу так же быстро, как кислород.
– Достаточно? – спросил Флинн, приплясывая перед ним. Он на протяжении всего поединка приплясывал, дразнил и насмехался над своим соперником, и Николас позволял ему это, зная, что конец все равно наступит – так бывает всегда. Но ему хотелось, чтобы поединок продлился как можно дольше, потому что когда он завершится, все будет кончено. Возврата не будет.
Это как соитие, подумал Николас: предвкушение намного лучше итога. Куда приятнее с нетерпением ожидать, чем видеть своего партнера на полу (или на кровати, в зависимости от того, о каком роде деятельности идет речь). Он жил ради игры, ради схватки, не важно, между двумя равными по силе бойцами или двумя (или больше) хорошо подходящими друг другу любовниками.
– Никогда не бывает достаточно, – ответил он, отвел руку назад и замахнулся. Он метил в живот Флинна, в область прямо под руками противника, которыми он прикрывал сердце.
Интригующее совпадение: Николас никогда не защищал сердце – ни в боксерском поединке, ни в любви.
Может быть, именно в этом заключается проблема?
Пожалуй, он слишком много думает, вместо того чтобы боксировать – на этой мысли Николас поймал себя как раз перед тем, как получил сильнейший удар в живот, сбивший его с ног. Однако он сумел сразу встать и спокойно встретить насмешливый взгляд Флинна.
Противник Николаса тоже был завсегдатаем боксерского клуба. Они не раз встречались на ринге, и Николас часто выигрывал. Флинн был ниже ростом, жилистый и подвижный. Хороший боец, если не отвлекался на болтовню.
– Неплохой удар, – заметил Флинн. – Говорю это без ложной скромности.
Николас выбрал именно этот момент, чтобы нанести ему быстрый и мощный удар в челюсть. Голова противника откинулась назад, глаза удивленно округлились.
Флинн определенно был жертвой своей болтовни. Или отчаяния Николаса из-за собственной неспособности контролировать свою жизнь за пределами ринга.
Николас не стал спрашивать Флинна, каким он считает его удар, хорошим или не очень. Негоже становиться жертвой той же, что у его противника, слабости. Вместо этого он сосредоточился на завершении работы, нанося удар за ударом в грудь и живот Флинна, пока тот не поднял затянутые в перчатки руки в знак капитуляции.
– Хороший бой, – проговорил Николас, наблюдая, как Флинн трясет головой, словно желая ее прочистить.