Осенний квартет

Но пора было вернуться к работе. И наконец, Летти с Марсией и Эдвин с Норманом очутились у себя в отделе.
Мужчины, и тот и другой, были явно в хорошем настроении. За годы службы им неоднократно приходилось участвовать в проводах на пенсию, и последние проводы, видимо, соответствовали наивысшему стандарту, который измерялся тем, сколько раз бутылка с хересом обходила по кругу.
— Что и говорить, когда пьешь херес среди дня, это немного сказывается на печени, — провозгласил Норман, — но все-таки лучше херес, чем вовсе ничего. Свое действие он оказывает. — Норман шутливо покачнулся из стороны в сторону.
— Двух рюмок с меня довольно, — сказала Летти. — Я ничего не заметила, но, по-моему, мне кто-то подлил, потому что у меня такое состояние, будто… — Какое у нее состояние и как его описать, Летти не знала. Она была, конечно, не пьяна, а скорее «навеселе», или «под хмельком», что тоже звучало не слишком прилично.
Марсия, которая ничего не стала пить, кроме небольшого стакана апельсинового сока, поджала губы и улыбнулась.
— Ну что ж, вы по крайней мере не сопьетесь, когда уйдете на пенсию, — поддразнил ее Норман.
— Ненавижу эту мерзость, — заявила она.
Летти сидела и думала, какие ей предстоят тоскливые вечера в безмолвном доме миссис Поуп. Пожалуй, не стоит держать бутылку хереса у себя в комнате… Пока что, когда ее целыми днями не бывает дома, отношения у них с миссис Поуп очень хорошие, а что будет дальше, когда она выйдет на пенсию? Такое устройство с жильем, конечно, временное. Никого не порадует мысль, что проживешь остаток своей жизни в северо-западном пригороде Лондона. А почему бы ей не подыскать себе комнату где-нибудь поблизости от того места, где поселится Марджори со своим будущим супругом? Ведь в последнем своем письме Марджори намекала, что она приветствовала бы это, ей не хочется порывать их связь после стольких лет дружбы… Еще можно вернуться на запад Англии, туда, где она родилась, убеждала себя Летти, послушно соглашаясь с общепринятым мнением, что жизнь пенсионерки все еще полна всяческих возможностей.
Она стала опоражнивать ящик своего письменного стола, аккуратно перекладывая его содержимое в свою хозяйственную сумку. Не так уж много надо было оттуда забрать: пара легких туфель — она переобувалась в них, когда хотелось сменить обувь, — пачка бумажных носовых платков, почтовая бумага и конверты, тюбик слабительных таблеток. По примеру Летти и Марсия занялась тем же, бормоча что-то и запихивая содержимое ящика в свой объемистый чемодан. Летти знала, что ящик Марсии набит до отказа, хотя не заглядывала туда: когда Марсия выдвигала его, она видела мельком, как наружу лезут разные вещи. Там были спортивные кеды, в которых Марсия так неуклюже ступала в первые дни после покупки, но вот она достала оттуда несколько банок — мясные консервы, фасоль, супы, и Летти это удивило.
— Да у вас там настоящее пиршество, — сказал Норман. — Эх, кабы мы знали!
Марсия улыбнулась, но ничего на это не сказала. Норману все его поддразнивания сходят с рук, подумала Летти. Она отвернулась, не желая видеть, что Марсия вынимает из своего ящика. Это походило бы на вмешательство в ее личную жизнь, во что-то такое, о чем лучше ничего не знать.
— Без вас как-то странно будет, — с неловкостью выдавил из себя Эдвин. Он не знал, что надо говорить, когда настает такая минута. Никто из них не знал, потому что это был такой случай, когда требовалось что-то большее, чем обычное «до свидания» или «всего хорошего» в конце рабочего дня. Может быть, женщинам надо преподнести какой-нибудь подарок — но какой? Они с Норманом обсуждали это и в конце концов пришли к выводу, что дело чересчур сложное. «От нас ничего такого не ждут, это только смутит их, — заключили они оба. — И вообще, как будто мы видимся в последний раз!»
При данных обстоятельствах проще всего было прийти именно к такому выводу и не особенно вдаваться в подробности. Потому что они,
конечно,
встретятся — Летти и Марсия придут в контору, «заглянут когда-нибудь». Можно даже встретиться и не на работе — сойтись на завтрак или «еще что-нибудь придумать»… и, хотя никакого воображения не хватало, чтобы «придумать что-нибудь», им стало легче на душе, когда все они разошлись каждый своим путем, надеясь на встречу в туманном будущем.
13
— Вы выходите на пенсию? — сказала Дженис Бребнер. — А что вы теперь будете делать, у вас уже решено?
— Что я буду делать? — Марсия устремила на нее пустой взгляд. — Это как понимать?
— Да собственно… — Дженис запнулась, но, как она потом рассказывала, решила продолжать, несмотря ни на что. — У вас теперь будет много свободного времени, ведь на работу ходить не надо. — Марсия никогда не говорила ей, чем именно она занята в конторе, но Дженис догадывалась, что работа у нее не очень увлекательная. И вообще что может делать такая, как Марсия? Хоть бы она перестала нервировать ее своим пустым взглядом, будто и понятия не имеет, почему Дженис спрашивает, чем она будет заниматься, выйдя на пенсию.
— У женщины всегда найдется чем заполнить время, — наконец сказала Марсия. — Это мужчины не знают, что им делать, когда они выходят на пенсию. У меня дом требует забот.
— Да, правда. — Позаботиться о доме не мешает, подумала Дженис. Но справится ли с этим Марсия? Физически с домашней работой как будто справится, так что подыскивать ей помощницу не надо, даже если и найдется такая. Но для того чтобы поддерживать чистоту и порядок в доме, требуется соответствующий склад натуры, а вот этого-то у нее и нехватка. Неужели она не замечает, какая здесь пылища, или ее это не беспокоит? Может, ей нужны другие очки? Вот тут совет придется к месту… Дженис вздохнула, как это часто с ней бывало, когда она думала о Марсии. Сейчас тут нечего делать, надо только присматривать за ней и кое-когда заходить и проверять, справляется ли она с хозяйством.
В понедельник утром Марсия проснулась как обычно, начала одеваться, готовясь отправиться на работу, и вдруг вспомнила, что сегодня первый день после ее выхода на пенсию. «Катись, время, катись», — говоришь в те дни, когда пенсионный возраст кажется тебе просто немыслимым, как выигрыш в футбольный тотализатор или по электронно-вычислительной машине. И вдруг, вот оно, «докатилось». У женщин всегда найдется чем заполнить свободное время.
Марсия снесла вниз поднос, на котором принесла себе утренний чай, но чашку оставила на туалетном столике, где она и простоит несколько дней с остатками забеленного молоком чая, который в конце концов расслоится и закиснет. В контору идти сегодня не надо, и она сняла уже надетое платье, переоделась в старую субботнюю юбку и помятую кофточку. Кофточку следовало бы погладить, но кто это заметит или осудит, а складки скоро сами расправятся от тепла ее тела. Подойдя к раковине на кухне, она собиралась вымыть вчерашнюю посуду, но вдруг увидела валявшийся на кухонном столе полиэтиленовый мешок. Как это сюда попало, и что в нем было? Сейчас столько продается в пластиковых мешках, что всего и не упомнишь. Самое главное не бросать их где попало, а класть в надежное место, потому что на каждом напечатано: «Во избежание удушения следите, чтобы эта упаковка не попала в руки младенцев и малолетних детей». Напечатали бы заодно «в руки людей пожилых и престарелых», у которых вполне может возникнуть непреодолимое желание удушиться. И Марсия унесла этот мешок наверх, в бывшую спальню, где теперь у нее хранились картонные коробки, оберточная бумага, бечевки, и сунула его в ящик, и без того набитый пластиковыми мешками, заботливо хранимыми там от младенцев и малолетних детей. Прошло уже много лет с тех пор, как дети появлялись в этом доме — малолетних давным-давно не было, а младенцы, может быть, и вовсе не возникали.
Марсия долго пробыла в этой комнате, прибирая там и раскладывая все по порядку. Пластиковые мешки надо было вынуть из ящика и разложить по размерам и фасонам — словом, рассортировать. Она уже давно собиралась заняться этим, но как-то не находила подходящего времени. Теперь же, в первый день выхода на пенсию, перед ней расстилалась вечность. Она со смешком вспомнила Дженис Бребнер, которая спрашивала своим жеманным интеллигентным голоском: «А что вы теперь будете делать, у вас уже решено?»