Осенний квартет

— Подождите, скоро узнаем, — сказал Эдвин, так как время встречи подступало все ближе. Он слыхал от миссис Поуп (присутствуя на их храмовом празднике), что Летти устроилась хорошо, но что она «держится больше особняком», точно в этом было нечто предосудительное. О Марсии со времени ее ухода на пенсию ничего не знали, хотя Эдвин иногда проходил в конец той улицы, где она живет, и нет-нет да и собирался нагрянуть к ней как-нибудь без приглашения. Но что-то… что именно, он и сам не понимал, удерживало его от этого. Притча о добром самаритянине все время приходила ему на ум, хотя она была тут совсем не к месту. Дело не в том, что «он прошел мимо», ведь ему даже не случалось приближаться к дому Марсии, а у нее как будто все было благополучно. Правда, он не знал, все ли у нее благополучно, но уж если кого и обвинять в том, что с ней не поддерживают связи, так это, почему-то казалось ему, Нормана.
Было условлено: Летти и Марсия придут в контору и все вместе они отправятся завтракать. Первой появилась Летти в своем лучшем твидовом костюме, держа пару новеньких перчаток в руках. — Как хорошо, что можно обойтись без хозяйственной сумки, — сказала она, обегая глазами не только Эдвина и Нормана, которые выглядели как обычно, но и всю несколько преобразившуюся комнату.
— Я вижу, вы несколько распространились, — сказала она, заметив, что теперь мужчины занимают все помещение, которое когда-то отводилось им четверым. И снова у нее появилось чувство собственного ничтожества, когда ей стало так ясно, что и ее, и Марсию вытеснили отсюда полностью, как будто они никогда и не существовали. Оглядывая комнату, она задержалась взглядом на паучнике, который в свое время сама же принесла в контору и не потрудилась взять с собой, уйдя с работы. Паучник разросся; он пустил много маленьких отростков, и они свисали вниз, покачиваясь над отопительной батареей. Есть ли в этом какое-то значение, доказательство того, что она когда-то существовала, что память о ней еще сохранилась здесь? Во всяком случае, Природа делает свое дело, живет, что бы ни случилось с нами; это Летти знала.
— Да, растеньице разрослось, — сказал Эдвин. — Я поливаю его раз в неделю.
— Частичку себя вы здесь оставили, — небрежно проговорил Норман, и оба они, словно сговорившись, перешли на другое, может быть опасаясь, не придала бы Летти иного, более глубокого смысла этим словам. — Марсия знает, когда мы условились? — сухо спросил Норман. — Чтобы занять столик, надо прийти пораньше.
— Да, я говорил, в двенадцать тридцать, и, кажется, уже пора, — сказал Эдвин. — Вот кто-то идет.
Это была Марсия, и она произвела на них сильное впечатление своим странным видом.
Получив приглашение от Эдвина, Марсия сначала сказала себе: нет, об этом не может быть и речи. Тратить время на поездку в город ради завтрака! Потом, сообразив, что надо воспользоваться удобным случаем и вернуть Летти ту самую молочную бутылку, она сунула ее в пластиковый пакет и положила в свою хозяйственную сумку. Сумку она с собой захватила в отличие от Летти, так как хотела потом сходить в гастрономический магазин Сейнзбери, чтобы пополнить свой запас консервов.
Тем троим понадобилась минута-другая, прежде чем они пришли в себя при виде призрака, представшего перед ними. Марсия еще больше осунулась, светлое летнее пальто висело на ее исхудавшем теле. Она была в ношеных сапогах на меху и в штопаных-перештопаных чулках, а на голове у нее сидела несуразно веселенькая соломенная шляпка, из-под которой выбивались наружу пегие пряди спутанных волос.
Эдвин, не отличавшийся наблюдательностью, заметил, что все это как-то не вяжется одно с другим, но, на его взгляд, выглядела она почти так же, как и раньше. Норман подумал: вот бедняга, похоже, совсем сбрендила. Летти, всегда придававшая значение одежде, пришла в ужас. То, что женщина так мало заботится о своей наружности, даже не видит, как она выглядит, обескуражило ее, и она почувствовала угрызения совести, словно именно ей надо было как-то помочь Марсии, когда та вышла на пенсию. Но ведь она предложила Марсии встретиться, а Марсия не ответила на ее письмо… А теперь ей же стыдно, что она стесняется сидеть с Марсией за одним столиком.
К счастью, в «Рандеву» народу было мало, и они заняли столик в сторонке.
— На сей раз этот ресторан оправдывает свое название, — сказал Норман, приступая к непринужденному разговору, пока остальные изучали меню. — Действительно, рандеву… — Он не сказал «с друзьями», потому что это слово не совсем подходило к ним, а «с коллегами» прозвучало бы слишком официально и довольно нелепо.
— Это место встречи тех, кто давно не встречался друг с другом, — подсказала Летти, и мужчины почувствовали признательность к ней; но в те дни, когда она завтракала здесь одна, ей не пришло бы в голову описать этот ресторан именно так. Здесь всегда было полно людей, в одиночку поедавших то, что они заказывали только для себя.
— Ну-с, что мы будем кушать? — сказал Эдвин, обращаясь к Марсии, у которой был такой вид, будто ее надо поскорее покормить, поскорее, если можно так выразиться, обеспечить ей питание.
— Да, судя по всему, вам надо как следует подзаправиться, — сказал Норман напрямик. — Что, если начать с супа, а потом жаркое или цыпленка?
— Нет, мне только салат, — сказала Марсия. — Я среди дня много не ем.
— Но остальные, наверно, захотят что-нибудь более основательное, — с радушием сказал Эдвин.
— Да, для салата погода не совсем подходящая, — поддержала его Летти.
— А я-то думал, что салат для вас как раз самое подходящее, — сказал Норман. — Вы, по-моему, малость пополнели. — Он говорил, поддразнивая ее, но ей послышался в его тоне оттенок злорадства. Летти знала, что он прав, потому что в последнее время еда стала для нее одним из главных интересов и главных удовольствий в жизни. — Пожилые люди любят поесть, — продолжал Норман, вряд ли поправив этим дело, потому что Летти даже теперь не считала себя пожилой. — Но есть и такие, кто к еде равнодушен.
— Ну, давайте, давайте, — сказал Эдвин, видя, что официантка переминается около их столика. — Кто что заказывает?
В конце концов Летти попросила себе цыпленка «forestière», Норман свиную отбивную, а Эдвин, вегетарианские убеждения которого не исключали рыбных блюд, камбалу с жареной картошкой. Марсия не поддалась искушению, как выразился Норман, и настояла на небольшой порции салата с творогом. Что касается напитков, то мужчины заказали себе пиво, а Летти уговорили взять рюмку белого вина. Марсия, разумеется, от вина отказалась, всячески подчеркивая свою трезвенность, к вящему удовольствию двоих молодых людей за соседним столиком.
— Ну-с, так… — Облегчение, которое почувствовал Эдвин, когда их заказы благополучно прибыли, сказалось в его более свободной манере, так как он, по его словам, чувствовал себя ответственным за успех этого предприятия. — Все довольны? А вы не хотите булочку с маслом к вашему салату? — предложил он Марсии.
— Я всегда ем без хлеба, — заявила она.
— Смотрите, как бы не довести себя до того, что, пожалуй, вовсе перестанете есть, — провозгласил Норман. — Называется это anorexia nervosa. Передача была по радио.
— Anorexia nervosa — болезнь молодых девушек, — сказала Марсия, исправляя его ошибку с высоты своих медицинских познаний. — Я никогда много не ела.
— Надеюсь, цыпленок хорош? — спросил Эдвин у Летти. Как будто ему не все равно, что Летти ест, подумал он, удивляясь сам себе, но что поделаешь, приходится играть роль хозяина при таких обстоятельствах.
— Благодарю вас, все очень вкусно, — вежливо ответила Летти.
— Овощи и так далее, — сказал Норман. — Поэтому, наверно, и называется «forestière». Гарнир из того, что растет в лесу. Хотя овощи в лесу, по-моему, не произрастают.
— У меня с грибами, — сказала Летти, — а грибы растут везде — и в рощах, и в лесу.
— Грибы, которые растут в лесу, по-моему, не годятся, — сказал Норман.
— Да, сейчас многие виды грибов выращивают в домашних условиях, — сказал Эдвин. — Дело доходное, пенсионеры могут этим заниматься.