Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира
По ночам над землей плавала белая луна, зловеще вопили совы, а Джек то и дело спускался на первый этаж около часу пополуночи – и совсем не затем, чтобы глотнуть сока или схомячить кусочек холодной курицы. Нет, он проверял замки – и на парадной двери, и на задней.
– Сьюзи, как думаешь, эти замки достаточно надежные?
– У нас других нет, Джек.
– Это да… но, может, я найду кого-нибудь поставить нам получше?
– И кто к нам, по-твоему, может ворваться? – фыркнула она. – Лев?
– Да тут местные собаки размером со льва будут. Такая в две секунды через стекло проломится.
– Я собак люблю. Мы с Люс, может, и свою заведем. Слушай, Джек, спасибо, конечно, но мы не в Лондоне. Тут гораздо безопаснее.
– В Лондоне Джек никогда о замках не беспокоился, – чопорно вставила Люс. – Он однажды на всю ночь дверь незапертой оставил, когда пришел.
Это было еще на Честер-роуд, так что Сьюзи быстренько сменила тему.
Что же так доставало Джека в этом месте? Пару воскресений они пробовали гулять по окрестным улочкам. Сьюзи и Люс трещали что-то о птичках и полевых цветочках. Джек все время оглядывался через плечо. Один раз он даже услышал, как что-то крадется за ними по ту сторону живой изгороди, и совсем уже собрался пнуть ее как следует, но тут над кустами взметнулись две вороны.
И дело было не только в зверье, или в виде из окон, или в местных жителях… а в чем-то еще…
В чем-то другом.
Может, в том, что он просто городской ребенок… или невротик, как Сьюзи и Люс, – так, совсем немножко. Да, наверное, все очень просто.
* * *На четвертой неделе по приезде Люс как-то примчалась домой из школы, вся запыхавшись, и выпалила:
– Я встретила этого жуткого дядьку на главной улице!
Джек и Сьюзи в ужасе воззрились на нее.
– Люси, ты о чем? – аккуратно осведомилась Сьюзи, держась на всякий случай за край кухонного стола.
Джек, рано явившийся домой – делать, как выразился неуклюжий курсовой тьютор, домашний проект, – просто молча ждал.
– Да не об этом. Он просто не в себе, у него котелок не…
– Хочешь сказать, он под кайфом? – уточнил Джек.
Люс расхохоталась. Хотя бы этот ее смех – как серебряные колокольчики – пока никуда не делся… Это Майкл так говорил. Нет, не Майкл – папа.
– Я хочу сказать, он просто чокнутый. Совсем не опасный. Просто появился откуда ни возьмись и говорит, будь, мол, осторожна, девочка – будто я малышка какая! – гляди в оба.
– Ты с ним говорила? Люси, я же предупреждала тебя…
– Да не говорила я с ним! С какой стати? Я просто пошла себе дальше. А он и говорит мне в спину: ты, мол, при таких волосах осторожно ходи. И дальше еще что-то про римлян, оставивших камень, и про рыцарей, оставивших замок… но я к тому времени как раз была возле булочной и сразу зашла внутрь, как ты и говорила, и купила вот эту буханку…
– Оставь буханку в покое. Как он выглядел?
– Старый, тощий. С длинными волосами. Похож на такую мохнатую овчарку. Одет в старье – вроде как викторианское, для маскарада, только все ношеное и грязное. Но такие люди обычно воняют… пахнут, как мусорный бак, а он – нет. Он пах, – тут Люси задумалась, – как трава.
– Трава?
– Ну, трава на лугу. И глаза у него были зеленые, как у меня.
Сьюзи и Джек обменялись подозрительным взглядом. Одинаковых карих глаз.
– Завтра, Люси, – твердо сказала Сьюзи, – в школу ты пойдешь со мной. И после уроков я тебя тоже заберу.
– Ну, ма-а-ам… – взвыла Люс.
* * *После чая – это у них был такой ранний ужин, в шесть, – Джек вышел пройтись. Он двинулся вниз по холму, прочь от стеклянных домов, мимо затейливых, выходивших в поле ворот, где временами паслись коровы. Попетляв немного по узким улочкам, он вырулил на главную.
На лужайке посреди деревни возвышался военный мемориал. Дальше, за нею, виднелась церковь с квадратной норманнской башней, а напротив среди громадных дубов и буков притулился паб. Странное у него было название, у этого паба. Там мельтешили листья, и шикарные бражники восседали на выставленных снаружи грубо сколоченных скамьях с бокалами вина и настоящего эля; Джек прищурился. На вывеске красовался зеленый холм, а на нем танцевали какие-то люди под изогнутым лунным серпом. «Дамы и господа», гласила вывеска.
Один из гостей заметил Джека и скривился. Ну, вот, было написано у него на физиономии – Джек это ясно видел – опять какая-то несовершеннолетняя плебейская шпана мечтает надраться.
Джек развернулся к ним спиной и зашагал через лужайку к церкви.
Он искал того, кто разговаривал с Люс. На самом деле человек такого сорта уже давно сбежал бы из чванливого местечка вроде Брайдстоуна… если только у них тут нет штатного деревенского дурачка. Ну, ради поддержания аутентичного колорита.
Что он хотел сказать этим своим «при таких волосах осторожно ходи»? Предупреждение? Или угроза? Джеку не терпелось отыскать этого странного дядьку, расспросить, что к чему. А если это все-таки была угроза, донести, что он, Джек, не потерпит, чтобы всякие старые бродяги пугали его сестру, ясно?
После церкви Джек еще немного поколесил по улицам и даже по тесным проулкам между домами. Кто-то где-то играл Моцарта… Собаки глухо и сочно брехали в садах, где каждая ветка знала свое место.
Когда он вышел обратно на лужайку, солнце уже клонилось к закату. Стрелка на башне ползла к половине девятого. Еще максимум час, и уже совсем стемнеет, и Сьюзи начнет волноваться, потому как он сказал, что всего лишь пойдет погулять.
Церковь тоже портила Джеку настроение. Кладбище было битком набито покосившимися древними надгробиями с датами вроде 1701 и 1590. Старина такая глубокая, что хоть ведром вычерпывай.
И, кстати, что тот ненормальный имел в виду, сказав, что римляне оставили камень, а норманнские рыцари – чего-то там еще? Кстати, про римлян он слышал впервые… может, это тоже были норманны? Холодало, ветерок нес запах цветов. Тьма сгущалась куда быстрее, чем он ожидал.
Не успел Джек подойти к двери, как Сьюзи распахнула ее изнутри настежь.
– Джек! Джек… слава богу!
– Что случилось? Мама?
– Люси пропала!
Джек встал как вкопанный, вся кровь так и застыла у него в жилах. Будто он снова оказался там, в той их квартире, и Майкл… визгливый пьяный голос вопит в соседней комнате, обвиняя Сьюзи, что семья ей до лампочки, что она думает только о карьере – которую вообще-то бросила… а потом звук удара.
– Сьюзи, ты уверена?
– Конечно, я, к чертовой матери уверена, идиот!
В отличие от Майкла ругалась она редко – видать, правда уже дошла до ручки. Джек понял, что дело нешуточное.
– Так, хорошо, вижу, ты все проверила. Когда ты поняла, что ее нет?
– Она была у себя в комнате, наверху, крутила диски – довольно громко. Что-то из этих ваших дымц-дымц, которые вы так любите.
– Понятно, «U-2».
– Проигрыватель играл все один и тот же трек, и я поднялась наверх, спросить, не может ли она сделать потише… и, Джек! Ее там не было! Окно широко открыто – и всё. Она же не могла вылезти из него наружу, правда? То есть я хочу сказать, зачем бы ей это делать? Ее не было в ванной, и по лестнице она не спускалась – я в это время гладила, и радио было включено, но я все равно бы увидела, если бы она прошла мимо двери в гостиную.
– А в других комнатах ты смотрела? Хорошо. А в саду?
– Да я везде смотрела! Я даже в стиральную машину заглянула, будь она неладна, – Сьюзи слабо хихикнула. – Я, наверное, дура, да? Все же наверняка в порядке? Она все время была где-то здесь…
Она резко развернулась и кинулась через коридор к лестнице и дальше, на второй этаж, словно тощий слоник в приступе паники. Джек двинулся следом. Нет, и наверху Люси не было и в помине.
Они вывесились из окна спальни, пожирая глазами дворик внизу. Да и падать отсюда не то чтобы высоко…
Воздух уже просто благоухал: цветы, сено, все такое чистое, живое, растущее… и ночь. Сама ночь.