Разведи меня, если сможешь
Пожурив девушку за то, что сует нос не в свое дело, я окончательно воспряла духом и начала наводить красоту. К восьми вечера все было готово к празднику. Я, накрашенная, со сложной укладкой и в неприлично откровенном платье, восседала за ломящимся от блюд столом. Только вот Роджера все не было.
В половину девятого я позвонила ему по визофону, однако сигнал не прошел, а автоматика сообщила, что абонент занят и не может говорить со мной в данный момент. Ситуация повторилась трижды с промежутками в десять минут. К девяти из моей прически выпали три шпильки, а помада окончательно переехала на пустой бокал из-под шампанского.
Снова придвинув к себе визофон, набрала Стэфани, едва ли не единственную подругу на всем Северном континенте Громдуара. Несколько секунд томительного ожидания были вознаграждены удивленным: “Слушаю, Кэти”.
На экране настенного монопода появилось ее озадаченное личико. Блондинка, как и большинство жительниц северного континента, она выглядела потрясающе даже в начале десятого вечера, даже ненакрашенная и даже с волосами, густо измазанными некоего жуткого вида субстанцией ядреного зелёного цвета.
– Он не пришёл, – проговорила я, откупоривая вторую бутылку безумно дорогого шампанского. – И на звонки не отвечает.
– Думаешь, что-то случилось? – с ясно различимым скепсисом в голосе уточнила Стэфани.
– Не знаю, – ответила я, опрокидывая в себя содержимое бокала и тут же кашляя. В уголках глаз защипало, а после по правой щеке прокатилась одинокая слезинка, унося за собой частичку черного карандаша, которым я так тщательно подводила глаза несколько часов назад.
– Ну, может, он попал в аварию, – пожала плечами Стэф и с хрустом откусила кусок от красного яблочка. – Или сердечный приступ. Шутка ли: мужик буквально живёт на работе…
Я хотела посмотреть на нее с укоризной, но взгляд получился жалким и измученным.
– Он ведь не мог просто забыть, – заметила, не теряя надежды.
– Этот ещё как мог! – беззаботно отозвалась Стэф. – Ты слишком избаловала его. Скажу больше: он мог забИть. Потому что ужин дома с женой – это для него давно не праздник и не повод спешить с работы.
– Но юбилей, – всплеснула руками я, указывая на стол, на котором не осталось свободного места. – Он и подарок мне ещё не вручил. Хотя заказал его в мастерской “Тайферти”.
– Серьёзно? – Стэф оживилась, отложила яблоко в сторону и, приблизив лицо к камере так, что на переднем плане оказался лишь ее длинный нос, уточнила: – И что там?
– Браслет с подвесками, – гордо заявила я.
– Класс. Погоди, это он что, похвастался подарком, но не отдал?
– Не совсем так, – я снова налила шампанского, немного расплескав часть в овощной салат. – Марта слышала, как об этом говорили девушки-помощницы наших соседей. Одна из них видела его в мастерской, забирающим заказ.
– О-о, – протянула подруга, усаживаясь назад и вновь принимаясь за яблоко. —Тогда жди, дорогуша. Если Роджер раскошелился на “Тайферти”, то не все потеряно.
– Он просто копит на покупку дома. Между прочим, для нас, – решила я всё-таки защитить мужа его же словами. – И поэтому мы пока стараемся экономить. А ты выставляешь его каким-то…
– Да, он жмот, – закивала Стэф. – И экономишь в вашей семье только ты. У Роджера крутая тачка, модная стрижка и одежда от известного бренда, в то время как ты махнула на себя рукой с тех пор, как он уговорил тебя уволиться, чтобы заниматься хозяйством. Ты стала его личной прислугой, девочкой “принеси, подай, не мешай”!
Я скривилась, слушая нотации подруги и думая о том, что, возможно, Роджер был прав, утверждая, что она просто завидует моему положению и социальному статусу. Ведь ее муж бросил пару лет назад…
– Теперь представь: он возвращается домой и каждый день видит одну и ту же унылую картину. Тебя с передником на груди. Волосы зализаны в хвост, косметики ноль, маникюр скончался смертью храбрых ещё на той неделе… Хорошо, хоть сегодня додумалась платье надеть и причесаться.
– Ну, хватит! – вспылила я. – Чтобы сохранить семью, нужно прилагать усилия. Содержать домашний очаг в уюте, сытно кормить своего мужчину и не выносить ему мозг. Вот и все…
– Ага, – усмехнулась Стэф. – И где же тогда твой ненаглядный? Похоже, твои правила перестали работать ещё пару лет назад. Пойми, Кэти, он вытирает об тебя ноги. Нельзя им прощать этого.
– Может, мне ещё и развестись? Как тебе? – с грохотом отставив пустой бокал в сторону, выпалила я.
– А может, и развестись, – ничуть не смутившись и не обидевшись, ответила подруга. – Или хотя бы свалить на время, потеряться из его поля зрения и отдохнуть морально. Ты ведь красивая умная женщина, так чего ведёшь себя как…
– Кэт, я дома!
В прихожей раздались шаги. Мелькнул экран монопода и погас. Стэф отключилась, заслышав голос моего ненаглядного. Вот уже год они не переваривают друг друга, и подруга активно пытается открыть мне глаза на действительность, которую, по ее словам, я не желаю видеть.
– Я в гостиной, – сообщила супругу и, как только он перешагнул порог комнаты, отсалютовала ему пустым бокалом.
– Решила меня не дожидаться? – хмыкнул Роджер, бегло осматривая блюда и останавливая взгляд на моей руке, сжимающей ножку бокала. – Смотрю, тебе и одной неплохо.
Я улыбнулась, чувствуя, как алкоголь пробуждает во мне тщательно спрятанную в темном уголке гадину.
– Мой муж решил пропустить этот ужин, так не пропадать же добру! – ещё немного шампанского и улыбка стала шире. – Знала бы, что ты проигнорируешь даже мой юбилей, позвала бы стриптизеров. Хотя бы посмотреть на голых мужиков, вспомнить, как там у них все устроено…
– Милая, я засыпаю с тобой в постели почти каждую ночь, исключая командировки, – бросая сюртук на кожаное кресло, раздраженно проговорил Роджер, – хочешь увидеть член – смотри сколько угодно.
Я вскинула правую бровь и, вернув лицу серьезное выражение, поднялась.
– А как насчет использования его по назначению? Вот как увижу – захочу, а он, бедняжка, даже головы поднять от усталости не может. Переработка сказывается на всех твоих органах, родной…
Роджер замер, не успев развязать галстук до конца. Так и стоял, удерживая узел правой рукой и сверля меня ненавидящим взглядом.
– Решила устроить скандал? – наконец выдал он, рывком срывая галстук с шеи и швыряя его к сюртуку. – Думаешь, я за этим приполз домой? Чтобы снова слушать упрёки и смотреть на твое вечно недовольное всем лицо?
– Понятия не имею, зачем ты приполз, – я пожала плечами и вдруг, столкнувшись взглядами со своим отражением в зеркале, поперхнулась. Очень уж непривычно было видеть себя такой… разнузданной что ли. Все показалось мне слишком. Слишком красная помада, слишком откровенный вырез на платье, слишком по-бесовски горят глаза. Сделав над собой усилие, я постаралась собраться и решила свести конфликт на нет: – Если хочешь есть, угощайся, Роджер. В любом случае мы с Мартой готовили все это для тебя. Я хотела тебя удивить. Несколько новых салатов и морепродукты, плюс выпечка, горячее, которое теперь уже холодное…
Муж приблизился к столу и, коснувшись кончиком пальца ближайшего блюда, брезгливо взглянул на собственную конечность.
– Я сыт, – громко чеканя каждое слово, ответил он. – По самое горло. И тобой. И Мартой. И твоими претензиями.
Лёгкий туман беспечности и иллюзия вседозволенности, навеянные выпитым алкоголем, улетучивались, оставляя меня на растерзание чувству вины. Внезапно стало неловко за свое поведение, за сказанные в гневе слова и вообще за произошедшее в целом. Так уж у нас повелось в последние несколько лет: стоило мне открыть рот и выказать недовольство, как супруг выворачивал ситуацию в свою пользу, выставляя меня единственной виноватой.
– Прости, – сделав несчастное лицо, я устремилась к Роджеру за примирительным поцелуем. – Не знаю, что на меня нашло. Конечно, я понимаю, как важна твоя работа, но и ты должен…
– Ну, хватит, – он скривился, не позволяя себя обнять. Вытянув руки вперед, остановил меня на расстоянии и проворчал, чуть отвернувшись в сторону: – Ты ведь знаешь, я ненавижу, когда пьешь. Снова из тебя лезет наружу все южное дерьмо.