Звездная трилогия (СИ)

— Понятно! — марсианин усмехнулся.
Все-таки Владимир был чересчур жизнерадостным, а разговор с ним у меня как-то не клеился.
— Пора мне, — выдавил я и выразительно посмотрел на дорогу к Пашкиному дому.
— Ладно, — марсианин проводил меня до забора. — Заходи как-нибудь — чаем напою, с дочкой и женой познакомлю.
— Хорошо. До свидания.
— Бывай, Серега! — Владимир шутливо козырнул мне.
Я готов уже был пойти дальше, когда из дома вышла девочка — примерно моего возраста, невысокая, со смуглой кожей и длинными черными волосами. В незамысловатом сарафанчике она казалась очень хрупкой, будто фаянсовая статуэтка, а не живой человек. Но больше всего меня поразила не фигура девочки — я просто потонул в омутах ее карих глаз. Девочка улыбнулась и… скрылась в дверном проеме.
А я все стоял и молча смотрел на то место, где растаяла передо мной хрупкая фигурка.
— С тобой все в порядке, сосед? — Владимир настороженно смотрел на меня.
Я через силу кивнул.
— Д-да. Все нормально. — Мне на секунду показалось, что я разучился говорить.
Владимир проследил за моим взглядом и потер висок.
— Там, наверное, дочка моя — Наташа — пробегала.
— Наверно, — подтвердил я, а в голове заиграла музыка. Наташа…
На ватных ногах я пошел по направлению к дому Пашки. Наташа! Жизнь словно перевернулась. В моем тихом мироздании пронеслось торнадо. Совершенно неожиданно в груди начал ощущаться до этого совсем невесомый комочек сердца. Комочек этот стучал невпопад.
На часах было почти двенадцать, когда я позвонил в Пашкину дверь. Приятель открыл мне спустя полминуты. Он стоял с набитым ртом и, невнятно поздоровавшись, жестом пригласил войти. Мы прошли на кухню. Пашка махнул на визор. Я плюхнулся в кресло и стал вникать в суть мелькающих в матрице кадров.
Речь в программе велась об обнаружении черной дыры неподалеку от оживленной космической трассы «Земля — Фомальгаут-8». В системе Фомальгаута один из кораблей президентского эскорта угодил в расставленную мирозданием гравитационную ловушку, подпространственный двигатель вырубился, и звездолет засосало в черную дыру.
Надо мной и Пашкой смеялись одноклассники — по их мнению, мы слишком уж увлекались космосом и звездами. Пашкина тетя говорила, что мы выучили теорию относительности еще до того, как научились ходить. Но я не видел ничего странного в нашем увлечении. По-моему, это лучше, чем смотреть сериалы по визору. А ведь именно так тетя Вера проводила большую часть свободного времени.
Мы старались следить за новостями, связанными с наукой и освоением космоса, и поэтому ничего особенного в истории с кораблем и черной дырой я не увидел. Ну, попал звездолет в гравитационные сети, ну, ушел под горизонт событий — что такого?
Несколько лет назад, как мне помнилось, проводили исследования черной дыры в секторе 12—546. Хотя я могу и ошибаться в цифрах, на них у меня всегда была плохая память. Этот район также назывался созвездием Орла. Пара научных кораблей оказалась затянута в дыру при достаточно странных обстоятельствах. Эти космолеты так и не смогли спасти.
Я отвернулся от матрицы визора.
— Пашка, чего тут особенного? Что ты так туда смотришь?
Мой друг все еще жевал и поэтому ответил не сразу.
— Дыра искусственного происхождения. Маленькая масса. Непонятно как образовалась. Ее и нашли поэтому слишком поздно. Искривление света слабое.
Пашка словно плевался предложениями. Впрочем, так он рассказывал почти всегда: без описаний, игры слов — рубил просто и прямо.
— И что думаешь? Инопланетяне? — не удержался я от вопроса.
Приятель опять набрал полный рот, на этот раз не пищи, а компота.
— Здесь летали много раз. Ничего не обнаруживали. И вот — на тебе! Огромная масса. Черная дыра! Странно все это…
— Разве эти дыры двигаться не могут?
— Могут, вообще-то. Не знаю. Что-то тут нечисто. Просто чувствую. Может, это и не дыра. Может, это зеркальное вещество.
— Чего? — Я не переставал удивляться ходу Пашкиных мыслей. — Какое вещество?
— Не слышал? Есть обычное вещество. И есть зеркальное. Обычное — это наше. Зеркальное — не наше. Его нельзя обнаружить. Оно только гравитацией с нашим миром и связано.
— Ну и что? — не понял я.
— А то, что может это зеркальная звезда просто.
— И она движется? В чем разница-то? Зеркальная — незеркальная…
— Всего двадцать пять световых лет. До туда! А если она к нам прилетит?
— Все равно не понимаю я этой твоей теории.
— Ладно, — сдался Пашка. — Я сам плохо понял.
— Но ты считаешь, что это не люди?
— Может, и не люди. А может, и мы. Могли так, но позабыли…
Я засмеялся, иногда Пашка отколет — так отколет.
— Ты чего, серьезно думаешь, что это мы?
— Не мы с тобой, а мы — в смысле человечества! — ответил друг.
Я поразмыслил немного, вырубил визор дистанционкой и решил перевести разговор на другую тему. Весьма волнующую меня.
— А я сейчас с соседями нашими новыми познакомился!
Пашка вяло кивнул.
— Эти, что ли? С Марса?
— Да! — оживленно ответил я. — Как думаешь — хорошие люди?
Приятель скривил лицо, похоже, между зубов у него застряла косточка из компота.
— Вроде ничего. Девчонка только мерзкая. Темная. Худющая…
— Наташей зовут! — не к месту вставил я.
— Знаю. Слышал. Ее так отец подзывал. — Пашка совершенно не заинтересовался моей новостью, да и не новость это для него была.
Я смешался. Вот дела! Такое ангельское создание, а другу моему не нравится. Ну и ладно!
Тем не менее настроение снова упало. Опять нахлынули мысли о взрослой жизни, о завтрашнем тринадцатилетии…
— Чего делать-то будем? — спросил я. — Погода хорошая, может, на космодром сгоняем?
Мы частенько летали до Воронежского космодрома — смотрели, как уходят в небо пассажирские планетолеты и челноки, жадно впивались глазами в экзотические названия планет на электронном табло…
Было что-то такое во всем этом. Словно с каждым взлетевшим кораблем поднималась в космос и маленькая частичка нас самих. Словно наша родина была там — в вышине. А мечта о космосе тонко переплеталась с какой-то древней общечеловеческой ностальгией.
— О! — Пашка встрепенулся. — Тетя Вера мне оставила кредиты. На следующую неделю. Пойдем в поселок! Повеселимся!
Я сегодня все-таки увидел того самого Пашку — веселого и беззаботного мальчишку, каким привык его наблюдать всегда. Наверное, на него странно подействовало то сообщение по визору. Хотя что в нем интересного?
Мы покинули Пашкин дом лишь спустя несколько минут — приятелю потребовалось время, чтобы отыскать под кроватью карточку личного дела. К поселку направились тем же путем, каким совсем недавно шел я. Обогнули изгородь, свернули направо и оказались на дороге почти перед домом Наташи. Теперь это ведь был ее дом. Кого же еще? Не Владимира же?
Я чуть себе шею не свернул, пытаясь разглядеть за пластиковыми окнами впечатавшееся в память личико. Потом подумал, что выгляжу глупо, и бросил быстрый взгляд на Пашку. Небось, думает про меня: «Вот придурок!»
Пашка не заметил, что я посмотрел на него. Он сам пялился в окна Наташиного дома. Помню, что очень удивился этому. Удивился, но значения не придал.
Ни я, ни мой друг Наташу в тот раз не увидели.
Благополучно пройдя мимо участка новых соседей, мы вошли в поселок. День уже был в самом разгаре, жара властвовала над лабиринтом улиц. Пашка, беспечно крутя в руке свою карту, предложил:
— По лимонадику?
Я кивнул. Мы направились к автомату, продающему прохладительные напитки. Автомат напоминал старый холодильник с полупрозрачными стенками. Посреди его широкого фасада находился белый круг — специальная поверхность, считывающая кредиты с «умной карты». Управлялся автомат либо с вживленной дистанционки, либо с кнопочного терминала, располагавшегося немного ниже круга.
Пашка провел карточкой над белой поверхностью, и на матрицу спроецировалось количество Пашкиных кредитов. Я открыл рот. Обычно Пашке дают на неделю немного кредитов. Максимум сто — сто пятьдесят. Сейчас на карточке находилось почти пятьсот!