Да, Босс!
Она что, думает, что я буду шпионить за собственным боссом? Боссом, который не далее как пару часов назад предупреждал меня, чтобы я была ему преданной? Но вовсе не в этом крылась причина, по которой внутри меня родилось возмущение.
– Ты не подумай, что я толкаю тебя на что-то из ряда вон выходящее! Это всего лишь предосторожность, которая будет Адаму только на пользу.
– Я не понимаю…
– А тебе и не нужно понимать. В мире, где он вращается, нужно быть начеку. Адам порой способен заиграться, а ты… ты можешь стать тем человеком в тени, который будет всегда осведомлён обо всём. И этим поможешь и ему, и мне.
Я действительно ничего не понимала. Левандовскому угрожает опасность? Но почему тогда Вероника не поговорит с ним об этом лично? Боже, как всё запутано…
– Я ничего не могу вам обещать, Вероника, но если вдруг пойму, что Адам Данилович, как вы изволили выразиться, заигрался – обязательно приму меры.
Мысленно морщась от пафоса, которым были окрашены эти слова, я почувствовала себя в этот момент особенно никчёмной. Не успела и полдня отработать, а уже меры готова принимать относительно того, в чём не разбиралась от слова «совсем». Но Веронику, судя по всему, мой ответ в некоторой степени удовлетворил. Кивнув, она забрала свою сумку и, ни слова не прибавив, вышла из кабинета, оставив меня в полном смятении.
Это состояние охватило меня целиком к моменту, когда мне нужно было возвращаться домой. Я раз за разом прокручивала в голове то, что мне сказал босс, и то, что говорила Вероника, но не могла прийти к единому разумному решению. Рассказать Левандовскому о разговоре с его невестой? Не станет ли это поводом для их ссоры, в которой обвинят в первую очередь меня? Но не навлечёт ли моё молчание беду на Адама?
Ложась в постель с мигренью, я закрыла глаза и попыталась не думать ни о боссе, ни о его невесте, но получалось плохо.
Насколько же легче и проще была моя жизнь, когда я не была знакома с Левандовским! И в то же время -насколько скучной, безэмоциональной и тусклой. Решив, что лучше всего мне пока занять позицию наблюдателя и не вмешиваться в то, в чём я ничего не смыслила, я повернулась на бок, накрылась одеялом с головой, а через минуту уже крепко спала, надеясь, что хотя бы в мой сон доступа у босса нет и не будет.
Глава 4
За день до приёма
Я часто думала о том, что сказал мне Адам в тот день, когда мы возвращались из лаборатории. Смотрела на его слова то с одной стороны, то с другой, и находила всё новые оттенки и тональности, с которыми они были сказаны. И новый смысл. Вероятнее всего – обманывалась. Насколько я успела узнать Левандовского – он говорил всегда только то, что думал, и хотел донести до собеседника только те вещи, которые подразумевал. Даже если он шутил. Даже если в словах его виделся двоякий смысл. Всё равно там, за этим фасадом из саркастических, шутливых, неоднозначных фраз крылся вполне конкретный посыл.
Так зачем же я так самозабвенно искала в них то, чего там изначально не было? Просто мне нравилось считать, будто именно со мной Адам другой. Желающий дать мне понять нечто большее, какую-то суть, которая была доступна лишь мне. Глупые, неоправданные и совсем не полезные надежды.
Я посмотрела на часы, ожидая, когда придёт Ольга, чтобы помочь мне выбрать наряд, в котором завтра я должна была сопровождать Левандовского на приём. Естественно, я задавалась вопросом: «Почему он не пойдёт на него с Вероникой?». И была не настолько дурой, чтобы его озвучить. Что и говорить, я была в восторге от того, что иду на столь важное мероприятие с боссом, но делиться этой неуёмной радостью ни с кем не торопилась.
Убедившись, что на часах всего восемь вечера, я погрузилась с головой в роман «Бухта наслаждений», который совершенно незаслуженно забросила за последние несколько дней, остановившись на самом интересном месте. Главный герой как раз предстал перед Эбигейл в виде шейха, но при этом был тем, кого она любила, ну и заодно скрывал в себе ещё несколько персонажей повествования. В наше время ему бы поставили диагноз – диссоциативное расстройство личности, в романе же он был безумно притягательным и сексуальным, готовым на всё ради любви.
Он до боли напоминал мне Адама. Казалось, в Левандовском тоже скрыто столько разных масок, что узнать и десятую их долю не под силу за всю жизнь. Впрочем, ключевое слово в этом всём – «казалось».
Раздался звонок в дверь, и я нахмурилась. Для визита Оли рановато, а учитывая, что подруга у меня любит опаздывать на час-другой, и вовсе предположить, что это она, невозможно. Родители уехали на пару дней к друзьям на дачу, да и у них есть свои ключи. А больше предположений, кто это мог бы быть, у меня не имелось.
Я взглянула в глазок и чертыхнулась. За дверью стоял Вадим. Мой несостоявшийся жених, с которым мы встречались целый год и с которым впоследствии расстались так, будто это было само собой разумеющимся.
– Ева! – воскликнул он, едва я открыла дверь. – Как хорошо, что ты дома.
Я так уже не думала, но на всякий случай кивнула. Вдруг Вадик удовольствуется этим и исчезнет, будто и не появлялся.
– Что-то случилось? – уточняю я, когда пауза в разговоре слишком затягивается. В квартиру я его, естественно, не приглашаю – дел хватает и без Вадима.
– Нет, ничего. Просто соскучился, – отвечает он.
А я, вместо того, чтобы сказать: «Поздравляю», – тяну что-то вроде: «А-а-а-а!».
Так проходит ещё пара минут, по истечении которых я вновь подталкиваю Вадима к продолжению беседы. Ведь не зря же он пришёл, верно?
– Ну хорошо, что соскучился. А хотел чего?
– Ты не рада меня видеть?
«Очень» рада! Прямо так, что аж зубы от этой радости сводит. У меня сейчас миллиард дел, незаконченная книга, которую я хочу дочитать сегодня, и все мысли – о Левандовском и о том, как не опозориться завтра на приёме, а тут Вадик…
– Конечно, рада. Но просто сейчас я занята немного. Прости.
– Понятно. А я хотел тебя в кино позвать.
– В кино?
– Да, в кино. Или ты не хочешь? Тогда в кафе.
– Подожди… с чего вдруг всё это?
– Я же говорю – соскучился.
Он делает шаг в мою сторону, как будто именно мне не хватает смелости, чтобы заново решить упасть в объятия зануды-Вадима. Интересно, почему я вдруг думаю о нём именно в таком ключе? Раньше, когда подруги открытым текстом говорили мне, что Вадик слишком тоскливый, я или игнорировала, или вступала в вялый спор. А теперь и сама так считаю.
Отступить не получается – позади дверь, в которую я и вжимаюсь, когда Вадим оказывается слишком близко.
– Вадь, стой! – Я выставляю руку перед собой, упираясь ладонью в его грудь. – Никуда я не могу с тобой идти. Дел много. Да и не хочу. Что толку прошлое ворошить?
По лицу Вадима ясно – подобного он не ожидал, что начинает меня злить. Значит, считал, что стоит только ему явиться и позвать меня куда бог на душу положит, я сразу соглашусь. Как та самая серая мышь, приплясывающая на задних лапках от восторга, что её пригласили на свидание. Только пусть я таковая внешне – внутри уже совсем не та Ева, которую знал Вадим.
Он останавливается скорее по инерции и от неожиданности, чем понимает, что действительно нужно притормозить. Смотрит удивлённо, застыв почти что на выдохе от меня. А я не могу понять, что мне делать, если Вадим предпримет попытку сломить моё сопротивление. Но он лишь ошарашено отступает, качая головой.
– Ну, как знаешь…
В его тоне отчётливо звучит неверие, а я с облегчением делаю новый вдох.
– Вадим! – окликаю его зачем-то, когда он достигает двери, ведущей в лифтовой холл.
– Что?
– Скажи… ты бы мог влюбиться в аромат своей женщины?
– Что??
Мысленно морщусь от того, какая я всё-таки дура. Ну зачем это спрашивать у Вадика? У того, кто по вечерам любит «рубиться в танчики», а все выходные похрапывает, перемежая сон забегом до магазина внизу, где «сегодня пиво по сорок два рубля». И всё же… мне совсем не у кого больше спросить, что об этом думают обычные мужчины. Не мегалодон в области бизнеса и женский знаток Левандовский, а обычные парни, с одним из которых я когда-нибудь построю среднестатистическую семью.