Моя вторая половина

О чем же он думает? Он не способен на предательство. А Рэйчел уже однажды предали.
Эван распахнул дверь в спальню. Возможно, малышке неудобно и следует купить ей новую, более комфортабельную кроватку, чем та, которую дала Клэр.
— Хорошо, хорошо, твоя взяла, я здесь. Тсс, все в порядке, я тут. — Он взял ее на руки и принялся укачивать, как показывала ему Клэр. — Черт с ним, с этим Донованом и его компанией, — сказал он Рэйчел. Она тихо всхлипнула и вдруг перестала плакать.
Какая же она беспомощная! Еще совсем кроха и не умеет манипулировать мужчинами, как некоторые женщины. Он внезапно понял, что улыбается.
— Прошло уже больше года с тех пор, как я в последний раз провел целую ночь в обществе леди.
Он был готов поклясться, что видел, как Рэйчел улыбнулась. И тогда что-то произошло с ним, что-то защемило в груди, и он почувствовал непонятный трепет. Объяснив это простой усталостью, он покачал головой и включил стереосистему. Если уж они все равно не спят, почему бы не насладиться приятной музыкой?
Зазвенел будильник, и Клэр проснулась. Было почти шесть часов утра. Проспала, огорченно подумала она. Она привыкла вставать в пять, но так устала за прошедший день, что не смогла заставить себя проснуться вовремя. Клэр зевнула и потянулась. Эван так и не позвонил. Она была уверена, что он позвонит, но телефон молчал всю ночь. Она встала и подошла к телефонному аппарату, убедилась, что он исправно работает. Если бы кто-нибудь позвонил, она бы непременно услышала. Значит, никто не звонил.
Теперь Клэр действительно обеспокоилась. Ей не следовало оставлять Эвана одного с ребенком. Бог знает что могло произойти за ночь. Ужасные картины всех мыслимых и немыслимых бед и несчастий пронеслись в ее голове.
Она быстро оделась и разбудила Либби. Девочка с восторгом приняла сообщение о том, что они скоро опять увидят Рэйчел. О своих страхах Клэр ей не стала рассказывать.
— Сегодня наша очередь сидеть с Рэйчел? — поинтересовалась Либби, пока Клэр завязывала ей шнурки. — Эван уже поиграл с ней ночью.
— Я бы не назвала это игрой, детка, — сказала Клэр и представила себе реакцию Эвана на эти слова Либби.
На улице дул ноябрьский ветер. Клэр закутала Либби в теплое пальто, но сама не взяла куртку — нервничала так, что не чувствовала холода. Схватив Либби за руку, она поспешила к соседскому дому.
Если что-нибудь случилось с Рэйчел, это целиком моя вина, подумала она и позвонила в дверь. Ответа не последовало. Она позвонила еще раз — и снова тишина. У Клэр перехватило дыхание, и она нажала на кнопку звонка в третий раз. Наконец дверь открылась.
На пороге стоял Эван Квотермен. Он выглядел ужасно. Обычно аккуратно причесанные, волосы его торчали в разные стороны, он побледнел и осунулся. Сейчас этот большой мужчина почему-то напомнил ей потерявшегося в огромном магазине ребенка. Его дорогая шелковая рубашка была вся в пятнах, а пуговица на правом рукаве вообще оторвалась, как будто он только что с кем-то подрался. Изо всех сил стараясь сдержать ехидную улыбку, она любезно осведомилась:
— Ты что, спал в одежде?
— Кто спал? Я спал? Да она плакала всю ночь как заведенная! — Он тяжело вздохнул.
Тут он заметил Либби, вцепившуюся в джинсы матери и глядящую на него своими огромными, полными любопытства глазами.
Судя по всему, он неплохо справился, подумала Клэр, но кажется таким измученным и... беззащитным.
Клэр вошла в дом и закрыла за собой дверь.
— Ты выглядишь так, будто провел ночь в аду.
Он недовольно фыркнул:
— Ты имеешь в виду, что уже утро?
На этот раз она все-таки засмеялась.
— Да, ты справился. Я же говорила, что справишься. Ладно, — сказала Клэр и протянула руки, — дай мне Рэйчел.
Эван сперва взглянул на Клэр, а потом на ребенка, которого держал на руках.
— Я не думаю, что смогу когда-нибудь отдать ее.
Клэр покачала головой и забрала у него Рэйчел.
— Ух ты, — вырвалось у нее, — она сухая. Я потрясена.
Его глаза слипались, ему стоило огромных усилий держать их открытыми.
— У меня кончились подгузники, — пробормотал Эван и хотел сказать еще что-то, но не мог вспомнить — что.
— В моей машине лежит еще одна коробка.
Он с благодарностью посмотрел на нее.
— Ты святая.
— А ты подлиза, — ответила Клэр и взяла его за руку. — Пойдем, я отведу тебя в постель.
Эван глубоко вздохнул и последовал за ней, еле передвигая ноги.
— Это предложение? — поинтересовался он и вдруг осознал, что только что произнес. Он думал об этом всю ночь. Ему чертовски нравилась эта женщина.
— Нет, это приказ, — спокойно ответила Клэр. — Где твоя спальня?
Он не чувствовал ног от усталости.
— Можешь оставить меня прямо здесь, я и на полу полежу.
Она рассмеялась и наугад выбрала дверь. И оказалась права: это была его спальня, в которой, как и во всем доме, царил полный хаос.
— А ты неплохо устроился, — сказала она.
— А ты знаешь, что я не спал всю ночь? И прошлую ночь, кстати, тоже.
Теперь ему казалось, что он вообще никогда не спал. Она уложила его в кровать и заботливо укрыла одеялом.
— Доброй ночи, папочка.
— Но она не... — попытался возразить он.
— Знаю, знаю, — тихо сказала она. — А сейчас тебе надо поспать.
— Ты будешь здесь, когда я проснусь? — засыпая, пробормотал он.
И уже сквозь сон услышал ответ:
— Да.
 ГЛАВА ШЕСТАЯ 
Постепенно сознание возвращалось к нему. Пахло свежесваренным кофе и, кажется, весной. С сожалением Эван вспомнил, что весна была далеко позади. Позади был и День Всех Святых, когда дети наряжаются в сказочных героев и ходят по домам, выпрашивая конфеты и, если повезет, тыквенные пироги. На дворе стояла поздняя осень, почти зима.
Отчего же он проснулся? В доме царила полная тишина, но именно это его и беспокоило. Он не слышал ни всхлипов, ни веселого лепета. Эван открыл глаза и подумал, что, может быть, все это был дурной сон: ребенок, беспорядок, бессонная ночь. Просто дурной сон... А потом он взглянул на свою помятую одежду и понял, что все это явь. Кто-то оставил ему ребенка и назвал его отцом. И если бы не помощь соседки-блондинки...
Сделав над собой усилие, он вздохнул, сел на кровати и беспомощно обхватил голову руками. Во рту пересохло, голова раскалывалась. Его все еще преследовал запах кофе и весны. Что за черт? В его комнате должно пахнуть как в помойной яме. Он посмотрел в угол, где стояла корзина для мусора: она была девственно чиста. До него медленно дошло, что в спальне убрано, на ковре не валялся опрокинутый флакон с тальком, все вещи лежали на своих местах. Было даже чище, чем обычно. Эван снова огляделся вокруг и окончательно смутился. Наверное, опять грезит. Сильно сомневаясь, в своем ли уме, Эван встал, подошел к двери и, как только ее открыл, сразу услышал вопль Либби:
— Он проснулся!!!
Прежде чем Эван успел сказать хоть слово, Либби налетела на него и немедленно принялась громко болтать. Похоже, пока он спал, ее заставляли соблюдать тишину, и теперь девочка набросилась на него с удвоенной энергией.
— Мама сварила для тебя кофе, — объявила Либби и потащила его на кухню. — Она просила меня сказать ей, если ты проснешься, но не будить тебя. Я и не будила. Мама говорит, что, когда веду себя хорошо, я становлюсь совсем взрослой. Как ты думаешь, я взрослая?
Либби задавала так много вопросов, что Эван с трудом мог понять, чего она хочет. У него голова шла кругом от всего происходящего. Единственное, на что отреагировал его мозг, было слово «кофе». Возможно, этот напиток поможет ему прийти в себя. Когда он пришел на кухню, на столе его уже ждала чашка. Хвала небесам, подумал Эван и, взяв чашку в руки, сделал несколько глотков.
— Осторожно, горячо, — предупредила Клэр.
Но Эван не слушал. Очень медленно он допил кофе, наслаждаясь каждым глотком обжигающего напитка. Затем поставил чашку на стол и огляделся. Он помнил, что оставил кухню в удручающем состоянии: все шкафы были открыты, полотенца разбросаны по полу — и все из-за того, что ночью он пытался подогреть бутылочку для Рэйчел; но сейчас в кухне не было и следа разгрома. Вся посуда вымыта и поставлена на места, полотенца выстираны и поглажены, разлитое молоко вытерто, мебель блестела. Это вообще не похоже на его кухню. Она творит чудеса, подумал он и снова посмотрел вокруг. Он всегда восхищался способностью людей наводить порядок. Прошлой ночью он, кажется, утратил эту способность, и все из-за шестимесячного ребенка.