Моя вторая половина

— Полагаю, это ваш? Похож. — Она проигнорировала Либби, дергавшую ее сзади за свитер.
Эвану не хотелось обсуждать свои личные проблемы с этой женщиной. Наконец он неохотно отозвался:
— Предположительно.
— Предположительно? — ошеломленно переспросила она, глядя на плачущую Рэйчел. Ведь ребенок так похож на Эвана. Те же глаза, волосы. Она посмотрела на него. — Это девочка или мальчик? И кто мать ребенка?
Вместо того чтобы ответить, он отвернулся и поставил корзину на журнальный столик.
— Это девочка. А кто ее мать, я не знаю.
Что он имеет в виду? Может, он сумасшедший? Она взяла корзину и протянула ему.
— Так она может упасть. Нужно быть осторожней. Что значит — вы не знаете?
Как же к нему попал ребенок?
— Я уже сказал. — Эван недовольно уставился на Клэр. Его руки были снова заняты. — Ее просто оставили у меня в офисе, на столе у моего секретаря.
Он взглянул на часы. Черт возьми, у него очень мало времени! Остался один-единственный шанс.
— Послушайте, вы хорошо ладите с детьми? — в отчаянии спросил Эван.
Клэр положила руку на голову своей дочери.
— Как видите.
— Отлично. Не хотите заработать немного денег?
Она нахмурилась. Она могла бы сказать ему, что ему следует сделать с его деньгами — потратить их на предполагаемую дочь. Но в этом месяце у Клэр было трудно с финансами.
— Что вы можете мне предложить?
 ГЛАВА ВТОРАЯ 
У него не было времени, чтобы разбираться с этой чрезмерно любопытной, едва знакомой женщиной с горящими глазами. Придется ей довериться.
— Что я могу предложить, — начал он, — это то, что если кто-то позаботится о... — тут он замялся.
Эван внезапно осознал, что забыл имя ребенка. Его раздражало это непонятное изумление в глазах женщины. Проклиная про себя все на свете и придерживая корзину одной рукой, он порылся в кармане и выудил оттуда записку. Он решил сохранить эту бумажку, чтобы потом, когда он найдет виновницу ситуации, в которую попал, сличить почерк и потребовать объяснений.
— ...Рэйчел, — закончил он, прочитав записку, и взглянул на Клэр с нескрываемой надеждой, ожидая ее согласия.
Либби стояла рядом с матерью и глазела на клочок бумажки в его руке. Мама научила ее читать, но это письмо, по мнению Либби, было написано на каком-то непонятном языке: слишком много закорючек и загогулин.
— Тебе пришлось записать имя ребенка? Ты его что, не знаешь? — Либби наморщила лоб, пытаясь понять, почему дядя так странно себя ведет. — Все знают имя своего ребенка, — уверенно произнесла она. — А тебе пришлось его записать. — Она посмотрела на Эвана с некоторым снисхождением. — У тебя плохое запоминание?
— Память, — поправила Клэр, погладив дочь по голове.
— Память, — как эхо повторила Либби. Она не обижалась, когда ее поправляли. Мама говорила, что на ошибках учатся, а Либби очень нравилось учиться.
Эван чувствовал себя так, как будто на него обрушился потолок. Ему казалось, что эти женщины намеренно ему досаждают.
— У меня хорошая память, и это не мой ребенок, — раздраженно проговорил он, сам до конца не понимая, кого хочет в этом убедить — себя или Либби.
Клэр непроизвольно отодвинула дочку подальше от этого вспылившего вдруг мужчины.
— Кричать не обязательно, — резко сказала она, тоже повысив голос.
Неужели эта женщина думает, что он способен ударить ребенка? Да что же такое, черт возьми, происходит?! Да, он зол, но это вовсе не означает, что он чудовище!
— Я не кричу, — почти заорал Эван и, вдруг осознав, что все-таки кричит, тихо повторил: — Я не кричу. Просто у меня выдалось ужасное утро.
Она уловила нотки отчаяния в его голосе. Он был смущен и пытался это скрыть. Почти сочувствуя, Клэр подумала, что сосед, конечно, понятия не имеет, как обращаться с ребенком.
— Я сочувствую вам, — еще тише произнесла она.
Она жалеет его? Нет, только не это! Ему не нужна жалость — ему нужна няня.
— Слушайте, а ведь я даже не знаю вашего имени, — вдруг вырвалось у него.
— Я не удивлена.
В конце концов, он никогда даже не пытался заговорить с ней, когда их пути пересекались. Скорее наоборот. Когда она его видела, он всегда куда-то спешил, видимо, считая обычный обмен любезностями абсолютно лишней формальностью.
— Маму зовут Клэр, — торжественно объявила Либби. — У нее еще есть другое имя, такое же, как у меня. Уолкер. А как тебя зовут?
Либби и раньше спрашивала, как его зовут, но он никогда не отвечал, и она подумала, что сейчас подходящий момент, чтобы все узнать, раз они заговорили об именах.
Клэр. Это имя напоминало ему что-то старомодное, что-то надежное, возможно, удачный брак.
— Квотермен, — сказал он, не сводя глаз с Клэр, — Эван Квотермен.
Она слегка улыбнулась.
— Как дела, Эван Квотермен?
— Отвратительно, — честно ответил он.
Отчаявшись дотянуться до своей пятки, Рэйчел снова заплакала. Эван тяжело вздохнул:
— Так что, Клэр, вы мне поможете?
Он все еще не прояснил условия сделки, а она знала, что заключать устные соглашения слишком рискованно.
— Помочь в чем?
Она что, специально притворяется дурочкой?
— Вы позаботитесь о ребенке? О Рэйчел.
Она не ответила, и Эван протянул ей корзину. Она взяла ее, потому что стало жаль ни в чем не повинного ребенка.
— Если будете так кричать, она у вас станет заикой. — Клэр обращалась с младенцем с такой же нежностью, как и с Либби.
Она глядела на маленькое, сморщенное личико, и ее лицо светилось.
— Все в порядке, милая, — сказала Клэр, проведя рукой по мокрой щеке младенца. — Теперь у тебя есть я, и тебе больше не придется иметь дело с мистером Ворчуном.
Клэр подняла глаза на Эвана и сразу посерьезнела.
Ему было все равно, что о нем думали, главное — она согласилась ему помочь.
Что-то подсказывало Клэр, что она пожалеет об этом. Но она не могла просто так отвернуться от ребенка. Клэр крепко сжала зубы, приготовившись извлечь из всего этого максимальную выгоду.
— На сколько мы договариваемся? На час? На два?
Он мог солгать ей, но он ненавидел ложь.
— Для начала, — сказал он, следя за выражением ее лица, — до вечера.
Для начала? Что это значит? Чем закончится история, которая началась, когда она посчитала своим долгом пойти и помочь своему соседу?
— Я не... — Клэр покачала головой.
Не долго думая, он взял ее за руки.
— Послушайте, я же сказал, что заплачу вам. Серьезно. Я заплачу вам, сколько захотите. Просто я... — Он чувствовал себя идиотом. — Просто я попал в ужасное положение.
Мысль о возможном отцовстве действительно убивала его, подумала Клэр и посмотрела на Рэйчел. Рэйчел была удивительно похожа на него. Те же черные волосы, те же зеленые глаза. У маленьких детей глаза в основном голубые, а у нее зеленые. Разве это не доказательство родства?
— Я понимаю.
У Эвана словно гора с плеч свалилась.
— У вас, наверное, насморк, — добавила она.
— Насморк?
Он не понял ее намека, но только потому, что в результате пережитых потрясений плохо соображал.
Клэр указала на Рэйчел:
— Вашей дочери следовало бы сменить подгузник еще пятнадцать минут назад, мистер Квотермен.
— Сменить подгузник? — вымолвил он, беспомощно озираясь. Неужели Клэр думает, что он будет менять подгузники? Он даже не знал, как они выглядят.
Закоренелый холостяк, подумала Клэр. Жалость окончательно заполонила все ее существо. Жалость к младенцу, а не к Эвану.
— Пойдемте со мной, — скомандовала она и пошла к выходу. Он остался стоять на месте. Она обернулась и выжидающе уставилась на него. — Ну?
Это только сон. Кошмарный сон. В любую секунду он проснется и поймет, что заснул от скуки, читая чей-то дурацкий отчет.
Но пробуждения не произошло. К собственному ужасу, он осознал, что все происходящее — реальность.
Чьи-то маленькие пальчики уцепились за его запястье. Либби потянула его за рукав.