Немного не в себе

Несмотря на боль, которую он ей причинил, прошлой ночью, она не желала ему зла и уж тем более не жаждала его смерти. Однако Карлос сам был инициатором их сделки, она здесь ни при чем. И, тем не менее, Присцилла внутренне содрогнулась от мыслей, пришедших ей в голову.
В вестибюль вбежал Робер.
— Приехал!
Напряжение последних минут было столь велико, что, освободившись от него, Присцилла почувствовала слабость и с трудом поднялась на ноги.
— Собирайтесь и выходите, — отдавал распоряжения Робер. — Помните, что я сказал: женщины сразу садятся в автобус, мужчины грузят вещи в багажное отделение. Чем быстрее мы отправимся, тем лучше.
Все приободрились, возникла радостная суета, и более тридцати человек потянулись к выходу. Присцилла плелась в хвосте, якобы для того чтобы проверить, не осталось ли чего-нибудь в вестибюле. Автобус стоял так, что ей была видна кабина, в которой на водительском месте сидел Карлос. У нее сразу отлегло от сердца: теперь он сможет вернуться к себе в отель, где ему ничто не угрожает.
Двери автобуса с легким шипением открылись, и Карлос вышел. Сейчас он уйдет, — подумала Присцилла, и я больше никогда не увижу его. Странно, что ей стало очень плохо при этой мысли. После прошедшей ночи ей должно было быть безразлично даже само его существование на свете.
Но ноги сами понесли ее к выходу. Когда она достигла дверей, Карлос, стоявший у багажного отделения, поднял взгляд и глаза их на мгновение встретились. Словно по мановению волшебной палочки исчезло все, остались только они, двое, связанные невидимыми узами. В этот краткий миг сердце Присциллы преисполнилось такой любовью к нему, что, казалось, было готово разорваться. От потрясения женщина едва владела собой. Что значил этот взгляд Карлоса? Она ушла из его жизни, между ними не осталось ничего, что связывало их когда-то. Не могло остаться!
Она попыталась собраться с мыслями. Сейчас не время и не место анализировать свои эмоции. В ее обязанности входило усадить женщин в автобус, пока Робер присматривал за погрузкой багажа. Убедившись, что женщины вполне справляются сами, она решительно направилась к брату. Тот о чем-то говорил с Карлосом. И разговор этот явно грозил перейти в перепалку.
— Спасибо, что помог с автобусом, — произнесла она с предельной искренностью, обращаясь к Карлосу.
Робер бросил на нее горящий взгляд.
— Он говорит, что поедет с нами!
— Прости... — растерялась Присцилла. — Что ты имеешь в виду?
— То, что он настаивает, что поведет автобус сам, — объяснил Робер.
— В Медельин?
Присцилла в замешательстве уставилась на Карлоса.
— Да хоть в преисподнюю и обратно, — с мрачной решимостью ответил он.
— Но почему? — воскликнула она.
— Потому что в этом автобусе поедешь ты, детка, а у меня с тобой еще не все кончено.
Ей бы возразить, сказать, что между ними уже давно все кончено, по крайней мере, с ее стороны. Но слова застряли в горле.
Присцилла просто смотрела на него, ощущая, как невидимая сила снова привязывает ее к нему. Это было как наваждение. Однако слишком болезненны были еще шрамы от нанесенных друг другу ран. Правда, в его отношении к ней уже не чувствовалось прежнего презрения, неприятия и уж точно не было равнодушия.
— Карлос... — протестующим тоном начал Робер.
— Это мой автобус, — грубо оборвал его Карлос. — Выводи своих людей, если не берешь меня в качестве водителя.
Багажное отделение было уже заполнено. Женщины сидели внутри, и теперь к ним присоединились мужчины.
— Черт побери, приятель! Оставь в покое мою сестру! — не выдержал Робер.
Карлос тем временем не отрываясь смотрел на Присциллу. Надо было выбирать: либо остаться в Боготе, а значит, в одном с ним городе, либо отправиться в Медельин вместе с ним. Что бы она ни выбрала, как подсказывала Присцилле интуиция, Карлос не даст ей избежать общения с ним, пока сам не решит, что у них действительно все кончено. Определенно, он имел в виду не секс, размышляла Присцилла. К тому же, слава богу, народу в автобусе много и она не окажется наедине с ним. Пожалуй, стоит предоставить Карлосу возможность прийти к окончательному решению в условиях, относительно безопасных для нее.
— Лучше уехать с Карлосом, чем не ехать совсем, Робер. Тем более что все уже в автобусе, — сказала Присцилла. — Пойду пересчитаю наших подопечных.
— Ты не водишь автобус так же хорошо, как я, Карлос, — опять принялся спорить Робер, как только мужчины остались одни.
— Исходя из того, что я видел на улицах, тебе придется в основном поддерживать бодрость духа среди твоих туристов, — последовал мрачный ответ. — Это не увеселительная прогулка. Сможешь сесть за руль, когда мы выберемся из города.
— Чтобы у тебя была возможность еще помучить Присциллу?
Присцилла, в этот момент как раз обходившая автобус спереди, услышала слова брата и в сердцах пожелала ему заткнуться.
— Поверь, это жестоко, Карлос, — продолжал Робер. — Она еще не пришла в себя после вашего романа.
— Я тоже, друг мой. Я тоже.
Неужели это правда? — вздрогнула Присцилла.
— Так в чем дело, приятель? Ты никогда не собирался жениться на ней. Я говорил сестре об этом с самого начала, но она не желала меня слушать.
— Ах, и ты тоже? — Тон Карлоса был язвительно-ледяным. — Значит, в том, что случилось, есть и твоя заслуга.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, чтобы ты не путался у меня под ногами во время поездки. Ты ни черта не знаешь о том, что я чувствую или что собираюсь сделать.
Так же, как и я, — подумала Присцилла, поднимаясь в автобус. Ей было неимоверно трудно сосредоточиться на подсчете членов группы. К счастью, все сошлось со списком к тому времени, когда Робер и Карлос присоединились к ним.
Карлос занял водительское место, Робер расположился на сиденье гида по соседству и, включив микрофон, представил группе Карлоса и рассказал в общих чертах о предстоящей им поездке. Присцилла села прямо за водителем.
Автобус тронулся.
Присцилла не слушала брата. Для нее эта поездка была путешествием с Карлосом. Что ему теперь нужно от нее? Куда это может их завести? Будет ли этому конец? Такие вот мысли мучили молодую женщину.
На улицах города стояла неестественная тишина. Транспорта почти не было видно, лишь изредка попадались прохожие. Чувство неясного страха действовало на всех угнетающе. В автобусе не слышно было привычного гула голосов, если переговаривались, то шепотом.