Немного не в себе

Он ждал ее в центре гостиной, в одной руке держа бокал. Вид Карлоса привел Присциллу в шоковое состояние. Его черный вечерний костюм из дорогой ткани отливал, словно шелковый, и вместе с атласным галстуком-бабочкой составлял разительный контраст с ослепительно белой рубашкой, сидевшей на нем как влитая. Он выглядел таким величественным и таким красивым, что Присцилле стало трудно дышать, не говоря уже о том, чтобы ходить.
Мужчина-совершенство, — подумала она. Высокий, темноволосый, мужественный, наделенный притягательностью породистого самца, и все это к тому же «упаковано» в одежды изощренной цивилизации. Сердце Присциллы забилось неровно, неистово подавая сигналы, что этот мужчина создан для нее и если она позволит ему уйти, то потеряет единственного спутника жизни. Как воплотить это в реальность? Как?
— «И солнце, и луна, и звезды...» — тихо продекламировал Карлос, и на Присциллу снизошло умиротворение.
Его глаза согрели ее теплом доброты, знакомой, но забытой, воскресив воспоминания о прекрасных временах, когда они были вместе. О временах все сжигающей на своем пути страсти и глубокой, невыразимой нежности. Хмельная надежда ударила Присцилле в голову, заиграла в жилах.
Карлос прикрыл глаза длинными ресницами, и легкая усмешка искривила его губы.
— Ты всех затмишь сегодня. Именно это от тебя и требуется. Хотя я был бы горд представить тебя в любой одежде, дорогая. Пусть ты не веришь мне, но это правда.
— Это мое желание — сделать так, чтобы ты гордился мною, Карлос, — ответила Присцилла, понимая, что он недооценивает важность первого впечатления.
Впрочем, какая ему разница, если сегодняшняя ночь — последняя. Вот если бы ей предстояло войти в их избранный круг, ему было бы небезразлично первое впечатление, произведенное ею на гостей. Но именно сейчас Присцилла хотела почувствовать себя принятой в его мире и увидеть признание в глазах окружающих. Для нее было очень важно с успехом пройти это испытание.
На секунду Карлос озабоченно сдвинул брови.
— Если ты чувствуешь себя неловко... — Вид у него был извиняющийся. — Я не должен был заставлять тебя надевать то, что тебе не по душе.
— Что ты, это красное платье мне очень нравится, — живо заверила она его.
Его озабоченность сменила довольная полуулыбка.
— Прекрасно! На мой взгляд, оно тебе очень идет. Буду наслаждаться завистью всех мужчин на приеме.
Поставив бокал на стол, Карлос направился к выходу, чтобы галантно открыть перед нею дверь. В его улыбке предвкушения было что-то дьявольское.
— Пошли, Золушка, пора ехать на бал.
С нервным смехом Присцилла заставила непослушные ноги двигаться. Элда Регина де Мелло вряд ли годилась на роль злой мачехи, а Марсия Арбэлоэс уж точно не была похожа на уродливую сводную сестру. Но втайне Присцилла надеялась, что для них будет большим потрясением увидеть ее сегодня идущей под руку с Карлосом.
Серебристый «мерседес» дожидался их. Шофер помог Присцилле сесть с одной стороны заднего сиденья, пока Карлос, обойдя автомобиль, занял место с другой.
Итак, скоро начнется последний акт спектакля. Еще каких-нибудь пять минут, и актеры выйдут на сцену, думала Присцилла. Интересно, сколько людей будут поражены ее появлением с Карлосом де Мелло, наследником состояния, от которого, несомненно, ждали, что он будет ухаживать за наследницей такого же огромного состояния.
Неожиданно тревожная мысль поразила Присциллу, и она резко обернулась к Карлосу.
— А что же будет с семейством Арбэлоэс? Это не испортит ваших деловых отношений?
— Мне все равно, Присцилла. Что будет, то будет, — сказал он спокойно и твердо.
Что это — безрассудство? Секунду она всматривалась в лицо Карлоса, но разобрать его выражение было трудно в ночном освещении. Он откинулся на спинку сиденья и, похоже, полностью расслабился. Хотя она ощущала в нем сдержанную силу и целеустремленность, решимость смести все на своем пути, утвердить свою волю во всем происходящем.
— За меня не беспокойся, Присцилла, — тихо произнес он. — Какими бы ни были последствия сегодняшней ночи, я предпочитаю, чтобы меня знали как человека независимого, а не как человека, которым можно манипулировать.
— Для меня все это в новинку. Ну, эта сторона твоей жизни... твое общественное положение.
— Мне было важнее, чтобы ты узнала меня просто как человека.
— Думаю, неправильно разделять себя таким образом, Карлос.
— Я ошибался, — согласился он. — Ты заставила меня понять это, Присцилла. И я тебе глубоко благодарен. Человек не может жить двойной жизнью, он должен всегда быть верен себе.
Присцилла вдруг поняла, что сегодня ночью для Карлоса речь идет не столько о справедливом возмездии, сколько о его свободе. Значит, этот прием приобретал куда более важное значение, чем она полагала. Карлос наверняка относился к нему как к поворотному моменту в своей жизни. И все это благодаря ей?!
У Присциллы даже холодок пробежал по спине. Нет, заспорила она сама с собой, я только послужила катализатором. Он был несчастлив. Возможно, он был несчастлив много-много лет. В душе он считал, что время, потраченное на любовный роман с ней, украдено им у той жизни, которую он находил тягостной. Вот, вероятно, почему так велико было его разочарование и ожесточение, когда она порвала с ним.
Но любил ли он ее по-настоящему? Или она была для него только тем, в чем он нуждался, своего рода протестом против той замкнутой системы, в которой родился? Отдушиной для чувств, которые он не мог позволить себе в той жизни? Убежищем, где он скрывался от давления, казавшегося неизбежным злом? Как много всего в нем было такого, о чем она даже не подозревала.
Присцилла любила его тогда, и сейчас продолжает любить. В интуитивном порыве она потянулась к нему и слегка сжала руку.
— Сегодня ночью я с тобой, Карлос. К чему бы ты ни стремился, я на твоей стороне.
Она не успела убрать руку, как он крепко схватил ее и зажал в ладонях, заряжая ее своей энергией, которая и возбуждала, и успокаивала.
— Это обещание, Присцилла? — спросил он, и даже в темноте его глаза блеснули такой надеждой, что ее сердце ёкнуло.
— Да, — прошептала она.
— Тогда и солнце, и луна, и звезды прольют на меня свой свет сегодня ночью, — сказал Карлос и засмеялся, откинув голову, давая выход какой-то беззаботной радости.
Присцилла в изумлении уставилась на него, а он поднес ее руку к губам и нежно перецеловал пальцы. Глаза его увлажнились, но победная улыбка блуждала на губах, когда он произнес:
— Спасибо тебе. Хотя обещание тебя ни к чему не обязывает. Я бы не хотел, чтобы ты пожалела о нем. Ты свободна выбирать и поступать так, чтобы тебе было хорошо.