Танцующая для дракона

  
Марина Эльденберт
 
ТАНЦУЮЩАЯ ДЛЯ ДРАКОНА
 
  
ГЛАВА 1
 
Зингсприд, Аронгара
Танни
Неоновый свет отражался от металлических поверхностей, играл на коже диванчиков, растекался по стеклу. Элитный клуб «Форсайт», где мы отмечали завершение проекта, располагался на последнем этаже высотки, вонзающейся в черное небо раскаленной иглой. По-хорошему, меня здесь быть не должно, я этот проект застала постольку-поскольку, но нужно как-то вливаться в новый коллектив. Поэтому я задумчиво ковырялась трубочкой в коктейле, а иногда смотрела вверх — туда, где над огромным куполом раскинулась ночь.
— Хочешь на смотровую площадку? — Перекрикивая музыку, ко мне наклонился Лэрг.
Заметившая это Ширил Абрамс облизнула губы и заговорщицки мне подмигнула: мол, давай действуй. Собственно, действовать было несложно — из двадцати человек за столиками нас осталось трое. Кто-то сбежал танцевать, и с тех пор их больше никто не видел, кто-то завис у барной стойки, так что, случись мне уйти с Лэргом, даже слухи будет некому распускать.
Рассеянно улыбнулась:
— Может, позже.
— Ладно. — Лэрг кивнул, соглашаясь. — Схожу в бар. Вам взять что-нибудь?
— «Небеса в огне»! — вскинула руку Шири.
— А тебе, Тан?
— У меня еще вот. — Показала наполовину полный бокал: изогнутый, как влитая рядом с нашим столиком колонна, внутри которой мерцали фиолетовые искры.
— Танни Ладэ! — фыркнула коллега, когда Лэрг отошел. — Еще чуть-чуть, и я решу, что ты и вправду по девочкам, как треплет Айра.
— Пусть треплет, — отмахнулась я.
— Нет, я серьезно! Лэрг очешуительный, если бы я не собиралась замуж…
— Очешуительный, — сказала я. — В этом все дело.
— Что-то я не улавливаю логики…
— Не хочу с ним мутить, потому что он реально хороший парень и ему нужны серьезные отношения. Мне — нет. И не уверена, что когда-нибудь это изменится.
— Ой, да ла-а…
Договорить Шири не успела: ее голос и даже громкую музыку перекрыл визг какой-то девицы. Визг, который перешел не то в вопль, не то в стон. Я даже обернулась, чтобы посмотреть, кого там убивают, когда визг подхватили еще несколько женских голосов, и зал взорвался аплодисментами.
Причина воплей шествовала по проходу к лестнице, ведущей на второй этаж. Ростом под метр восемьдесят, одетый в темные джинсы и темную рубашку (что в Зингсприде само по себе парадокс), он обращал на присутствующих не больше внимания, чем на обстановку. Его рука покоилась на заднице без преувеличения роскошной блондинки в платье, облегающем ее как вторая кожа. На них оборачивались все: чувство было такое, что сейчас приглушат огни и прожектором выхватят из полумрака эту парочку.
— Очешуеть, очешуеть, очешуеть! — зашептала Шири, вцепившаяся мне в руку так, что я чуть не взвыла.
Впрочем, может, и взвыла, в этих оглушительных восторгах и музыке тонуло абсолютно все.
Все, кроме моих воспоминаний: длинный школьный коридор, по которому идет первый красавчик школы. Рука лежит на моей талии, притягивая к себе, он отводит волосы, чтобы наклониться к моему уху и шепнуть, обжигая горячим дыханием:
— Сегодня вечером мы с тобой зажжем, Та-а-аннюш?
От прикосновения горячих губ, от непристойного ожидания по телу проходит дрожь: на нас смотрят все, я ловлю завистливые взгляды девчонок, которые тут же становятся восхищенными, стоит им задержаться на нем. Все расступаются, когда идем мы. Нет, не так, все расступаются, когда идет он — Микас Лодингер, хозяин жизни, золотой мальчик. Звезда нашей школы, за внимание которого передерутся большинство девчонок, но сегодня он со мной.
Со мной, чтобы завтра вдребезги разбить мое сердце.
— Танни!
Окрик Шири вернул в реальность, она пощелкала пальцами у меня перед носом.
— Эй, подруга, ты где?
Моргнув, возвращаюсь в зал. Шири опирается ладонями о колени (так, что ее кофточка обтягивает упругие полушария груди почти неприлично) и шепчет мне возбужденно прямо в лицо:
— Джерман Гроу! Сам Джерман Гроу, прикинь? Здесь!
Джерман Гроу.
Лицо номер один в современном шоу-бизнесе.
Легенда.
Скандально известный режиссер-постановщик, на счету которого до горки известных своими провокациями постановок, мюзиклов и даже одна рок-опера. Главную партию в ней пела моя сестра, с этого началось ее триумфальное турне, о котором Леона мечтала всю сознательную жизнь. Было это лет десять назад, тогда же я первый и последний раз видела Гроу вживую. Первый и единственный раз, когда он пел в собственной постановке, и когда он пел…
— Я чуть из трусов не выскочила, — призналась моя подруга Имери, когда мы вывалились из зала.
В общем, да.
Что-то знаковое было в ее словах. Его голос — это убийственная смесь рычания и возносящейся над залом глубокой непристойной страсти, от которой трусы, по идее, должны отстреливаться сами. Впрочем, не уверена, что на той блондинке они вообще есть.
Наверное, эта мысль и становится последней каплей.
Просто однажды «той блондинкой» рядом с Лодингером была я.
— Девушки, я чуть не оглох! Чтоб меня так встречали… — Лэрг вернулся и поставил перед Шири бокал. — Тан, ты куда?
Я вскакиваю, потому что мне нужно либо выпить, либо подышать воздухом, либо потанцевать. Из всего вышеперечисленного лучше выбрать танцы, именно они всегда возвращают меня к жизни. Я начала танцевать лет десять назад, как раз после того случая. Кажется, я до сих пор слышу шелковый, обволакивающий голос Лодингера, вплетающийся в разум отравой: «С арматурой в постели и то было бы интереснее, Танни Ладэ».
После этого я сказала себе, что никто и никогда больше не назовет меня арматурой.
— На танцпол, — отзываюсь небрежно. — Хочу немного подвигаться.
— Я с тобой, — тут же реагирует Лэрг, отставляя бокал.
Пожимаю плечами, а Шири подмигивает и откидывается на спинку стула, разглядывая сверкающие золотом ступеньки, по которым поднимался Гроу с блондинкой. Там, наверху, в полумраке ВИП-лож, куда недотягиваются неоновые лучи и разбросанные по залу узоры, — роскошь и вседозволенность. Там рекой льется элитное спиртное, а воздух пропитан сигарами, каждая из которых стоит как моя месячная зарплата. Шмотки Лодингера стоили как кольцо от телепорта.
Отмахнувшись от этой мысли, вместе с Лэргом иду на танцпол. Он не упускает возможности меня поддержать, когда я случайно цепляюсь каблуком за дизайнерскую полоску металла.
— Осторожнее.
— Не люблю каблуки, — призналась честно.
Моя сестра Леона — другое дело, она словно родилась на шпильках, я же надеваю их, когда иначе нельзя.
Дресс-код.
— А что любишь? — наклонившись к самому моему уху, шепчет он.
— Кроссовки, — пожимаю плечами.
Этого хватает ровно настолько, чтобы закрыть тему любви, что меня полностью устраивает. Ему не нужны лишние надежды, а мне — тем более.
В зале, где басы отдаются в сердце, я чувствую себя свободной. Дурацкие мысли мигом выветриваются из головы, стоит мне подхватить ритм. Ритм, который сменяется в танцах под настроение диджея, ритм, за которым кто-то пытается угнаться, кто-то просто топчется на месте, кто-то прыгает и трясет головой. Я качаюсь на бьющих по танцполу волнах, позволяя телу разогреться и почувствовать движение. Лэрг только один единственный раз пытается положить руки мне на плечи, но, когда я их сбрасываю, отступает. Мы просто рядом, но не вместе. Я двигаюсь, дожидаясь мгновения, когда почувствую особый отклик на плещущее в зал звучание.
То, что я называю единением с музыкой.
То, из чего рождается настоящий танец, и когда это происходит, его нельзя не почувствовать.
Музыка вливается в меня сквозь кончики пальцев, когда я вскидываю руки над головой. Стрелы неона пронзают тело, отражаются от расшитого блестками топа. Искры мельтешат и рассыпаются в темноте, собираясь в устремленных на меня взглядах. Музыка льется, и я в ней тону, растворяюсь, становлюсь единым целым с текучим, усиленным клубным ритмом.