Виновный

Еще в машине сотрудница социальной службы объяснила Дэниелу, что везет его в Брамптон, потому что это единственное место в окрестностях Ньюкасла, где его согласились взять.
– Это далековато, но, думаю, Минни тебе понравится, – сказала она.
Дэниел отвернулся. На вид Триша ничем не отличалась от других социальных работников, которым его подсовывали: волосы цвета мочи и безобразная одежда. Дэниел возненавидел эту женщину так же, как и всех остальных.
– У нее есть ферма, там она сама себе хозяйка. Никаких мужчин. Без мужчин тебе в самый раз, да, дружок? Не будет повода откалывать номера. Тебе повезло, что Минни согласилась. Такого, как ты, нелегко пристроить. Мальчик с твоим норовом никому не нужен. Посмотрим, как у вас пойдут дела, в конце месяца приеду тебя навестить.
– Я хочу к маме.
– Она нехорошо себя чувствует, дружок, поэтому к ней нельзя. Это в твоих же интересах. Ей нужно время, чтобы пойти на поправку, понимаешь? Ты же хочешь, чтобы ей стало лучше?
Триша уехала, и Минни повела его в комнату. С тяжелым стуком взбираясь вверх по лестнице, она опиралась то на одно бедро, то на другое. Дэниел тут же представил большущий барабан на груди мальчишки-музыканта и колотушки с меховыми наконечниками, отбивающие ритм. Спальня была под самой крышей, с узкой кроватью и окном на задний двор, где обитали куры и козел Гектор. Этот двор и был фермой Флинн.
Дэниел чувствовал то же, что и всегда, когда ему показывали новую комнату. Холод. Неловкость. Ему хотелось уйти, но вместо этого он поставил сумку на кровать. Розовое покрывало, обои в мелких розочках.
– Извини за цветовую гамму. Обычно мне достаются девочки.
Они посмотрели друг на друга. Минни забавно вытаращила глаза и улыбнулась:
– Если все пойдет хорошо, мы потом это поменяем. Выберешь такой цвет, какой захочешь.
Он уставился на свои ногти.
– Можешь сложить белье сюда, лапушка. А остальное повесь туда, – показывала Минни, с трудом перемещая свое грузное тело в ограниченном пространстве.
На окне заворковал голубь, и она стукнула по раме, чтобы его согнать.
– Терпеть не могу голубей. Только гадят везде.
Минни спросила, чего он хочет на ужин, но он только пожал плечами. Она предложила выбрать между картофельной запеканкой и тушенкой, и он предпочел запеканку. Еще она попросила его умыться перед едой.
Когда она ушла, он вытащил из кармана выкидной нож и спрятал его под подушку. В джинсах у него был еще один ножик, поменьше.
Дэниел сложил одежду туда, куда показала Минни. Носки и чистая футболка уместились по одну сторону выдвижного ящика. Он пододвинул их поближе друг к другу, чтобы ящик не выглядел таким пустым. Дно было выстелено странно пахнувшей бумагой в цветочек, и он забеспокоился, что все его вещи пропитаются этим запахом.
Закрывшись в узкой и длинной ванной комнате, Дэниел сел на край ванны. Она была ярко-желтая, а обои на стенах – голубые. Вокруг кранов разрослась плесень, пол был усыпан собачьей шерстью. Дэниел встал и принялся мыть руки, приподнявшись на цыпочки, чтобы увидеть себя в зеркале.
«Подлый выродок».
Он рассматривал свое лицо, короткие темные волосы, карие глаза, квадратный подбородок и вспоминал эти слова. Их сказал Брайан, последний в череде его приемных родителей. Дэниел проткнул ему шины и налил в аквариум с рыбками водки. Рыбки сдохли.
На полке он заметил маленькую фарфоровую бабочку. С виду она была старой и дешевой, раскрашенной в ярко-желтый и голубой – те же цвета, что и ванная комната. Дэниел положил ее в карман, вытер ладони о штаны и спустился вниз.
Пол на кухне был грязным, весь в крошках и следах от обуви. Собака лежала в корзине, вылизывая себя между ног. Обеденный стол, холодильник и полки-шкафчики были заставлены хламом. Дэниел смотрел на все это, прикусив губу. Горшки с цветами и шариковые ручки, маленькие садовые вилы. Мешок с галетами, штабеля огромных консервных жестянок, поваренные книги, склянки с торчащими из них спагетти, заварочные чайники трех размеров, пустые банки из-под варенья, засаленные рукавицы-прихватки, тряпье и посудины с отравой от насекомых. Рядом с переполненным мусорным ведром притулились две пустые бутылки из-под джина. Снаружи квохтали куры.
– А ты, похоже, не болтун? – заметила Минни через плечо, обрывая листья с кочана латука. – Иди сюда, поможешь мне с салатом.
– Я не люблю салат.
– Ничего страшного. Мы сделаем немного, только для меня. И латук, и помидоры – с моего огорода, знаешь ли. Салат не распробуешь, пока сам его не вырастишь. Давай-давай, не робей.
Дэниел подошел к ней. Его макушка была ей по плечо, и он почувствовал себя высоким. Минни положила перед ним разделочную доску и нож. Вымыла три помидора и освободила для них место возле миски, полной салатных листьев. Показала, как нужно нарезать.
– Хочешь попробовать? – спросила она, поднося сочный ломтик к его губам.
Дэниел помотал головой, и она сунула кусочек себе в рот.
Он покромсал первый помидор, наблюдая, как она бросила в высокий стакан кубики льда, выжала сверху лимон и залила это все джином, опустошив очередную бутылку. Ко гда она добавила тоник, лед растрескался и зашипел. Она наклонилась, пристраивая бутылку на полу, и снова встала рядом.
– Вот и отлично. У тебя здорово получилось.
Дэниел думал об этом с того момента, как она дала ему нож. Он не собирался причинять ей вред, просто решил напугать ее. Пусть с самого начала узнает о нем всю правду. Он повернулся и наставил нож ей в лицо: острие оказалось всего в паре сантиметров от ее носа. Лезвие было в томатном соке и семечках, словно в крови. Дэниелу хотелось увидеть, как ее рот скривится от страха, и услышать ее крик. Он уже опробовал этот прием на других и обожал чувствовать свою власть, когда они в ужасе судорожно отскакивали в сторону. Плевать, что она его последний шанс. Он не останется в ее вонючем доме.
Собака в корзине села и залаяла. Это произошло так внезапно, что Дэниел вздрогнул, но Минни даже не шелохнулась. Она сжала губы и тихо вздохнула:
– Ты, лапушка, нарезал только один помидор.
Взгляд ее изменился, стал не таким приветливым, как тогда, когда их глаза впервые встретились.
– Не боитесь? – спросил Дэниел, ухватываясь за рукоятку покрепче, отчего нож, наставленный ей в лицо, качнулся.
– Нет, лапушка, если бы ты пожил с мое, тоже бы не испугался. А теперь дорежь-ка овощи.
– Я могу вас пырнуть.
– Мог бы…
Дэниел вонзил нож в доску один раз, второй, отвернулся и принялся за помидор. Ныло предплечье. Он потянул мышцу, когда тыкал ножом в дерево. Минни встала к нему спиной и, отхлебнув из стакана, опустила руку. Блиц покрутился около и начал облизывать ее пальцы.
Когда они сели ужинать, Дэниел уже умирал от голода, но виду не подавал. Ел он, положив локоть на стол и подперев ладонью лицо.
Минни болтала о ферме и о том, какие овощи выращивает.
– А откуда вы родом? – спросил он с набитым ртом.
– Ну, вообще-то, из Корка, но я живу здесь уже дольше, чем там. И еще какое-то время жила в Лондоне…
– А Корк – это где?
– Где Корк? Боже мой, разве ты не знаешь, что Корк – в Ирландии?
Он потупил глаза.
– Корк – это настоящая столица Ирландии. И размером в пол-Ньюкасла, чтоб ты знал, – сказала она, не глядя на него, потому что была занята салатом. Помолчав, добавила: – Мне жаль твою маму. У нее вроде бы сейчас неважно со здоровьем.
Дэниел перестал жевать. Сжал вилку кулаком и несильно воткнул ее в столешницу. На шее у Минни висел золотой крестик. Дэниел замер, восхищенно рассматривая вырезанного на нем крошечного мученика.
– Зачем же вы тогда сюда переехали? – Он качнул вилкой в ее сторону. – Ну, свалили из города? В дыру какую-то.
– Муж хотел жить здесь. Мы с ним познакомились в Лондоне. Я там работала медсестрой в психбольнице, когда прибыла из Ирландии. А он – электриком и еще много кем. Он был местный, из Брамптона. В то время мне было все равно, здесь жить или там. Ему хотелось вернуться, я и не возражала.