Верить. В судьбу, в любовь, в себя (СИ)

Очередное дежурство выпало в ночь. Дежурить ночью Джаред любил, в отделении царила тишина, все пациенты мирно спали в своих постелях. Ну, почти все: Дженсен не спал.
Тяжело вздыхая, ворочался на постели и смотрел в потолок. Отчего-то ужасно зудели рубцы, сводило судорогой плечо, а еще он по кругу, почти непрерывно, читал и перечитывал уже выученное наизусть письмо от своего поверенного. И ведь понимал же, что иначе и быть не могло, но разочарование в бывшем партнере, а из-за него – в людях вообще, жгло не хуже огня. Майкл мало того, что развелся, так еще и отобрал почти все совместно нажитое. Дом, почти все деньги, будущее…
А ведь Дженсен понимал, что смешивать работу и личное было ошибкой. И еще большей ошибкой было подписывать брачный контракт без своего юриста. То, что начиналось как успешный тандем танцора и его менеджера, трагически завершилось полным крахом первого и бегством второго. И Дженсен ни минуты не сомневался, что на сцене скоро появится новая звезда балета. Звезда, которую, как и его самого когда-то, зажжёт его бывший, так быстро выбросивший из своей жизни того, кто стал обузой и перестал приносить прибыль.
Нельзя сказать, что их связывали глубокие чувства, скорее, удобство и привычка. Нет, Майкл Дженсену, конечно, нравился, был приятен в постели и вполне устраивал как супруг, но вот бешеной страсти, о которой так любят писать в романах и демонстрировать на большом экране, между ними не было. Да и существовала ли она вообще?
О чем Дженсен сейчас жалел, так это об отсутствии детей. Возможно, связывай их дети, Майкл не бросил бы его. Да что там! Будь у них дети, Дженсен никогда не стал бы подвергать себя риску, садясь за руль нетрезвым.
Первый аборт дался омеге очень тяжело. Он до сих пор помнил и робкую радость, с которой делился новостью с мужем, и ответ того: «Срочно на аборт. У нас контракт». Было тяжело, было больно, но Дженсен сделал, как сказали – убил своего нерожденного ребенка. Он помнил белые кафельные стены абортария, стыд и слезы. Помнил, как Майкл гладил потом по голове, утешая и обещая, что все у них еще будет, и нужно просто немножко подождать. И Дженсен ждал.
Потом снова были отговорки.
«Еще не время».
«У нас контракт. Там такие санкции, Джен, мы разоримся, если расторгнем».
«Давай сначала дом купим».
Во второй раз было уже не так больно, третий почти не запомнился. Дженсен старался не принимать близко к сердцу, просто жить, не думая о том, что Майкл банально не хотел детей, и причины будут всегда. А последние несколько лет омега усердно пил подавители, не обращая внимания на ворчание мужа, которому очень хотелось присунуть ему в течку.
Дженсен умел нравиться. И нравился многим. Любил ли он когда-нибудь по-настоящему? Не уверен. Любили ли его? Тоже вряд ли. Хотели, да, желали обладать известным танцовщиком с хитрым прищуром зеленых глаз, ироничной понимающей улыбкой и роскошным телом. Интересовала ли хоть кого-нибудь из поклонников его душа? Отнюдь, дальше «фасада» никто не пробивался.
Поэтому стоило ли удивляться, что не любимый по-настоящему тогда, он не мог поверить в какие-либо чувства к себе сейчас?
***
У Чада Мюррея намечалось первое ночное дежурство. О чем он не преминул сообщить всему отделению. Не избежал этой участи и Джаред, которому выпала сомнительная честь разделить с омегой первую ночь в клинике. Случайно ли?
Чад улыбался – Джаред смотрел исподлобья, Чад касался невзначай – Джаред держал дистанцию, Чад строил глазки – Джаред не обращал внимания. Все это привело к тому, что не знавший отказа омега заинтересовался всерьез, решив во что бы то ни стало добавить разбитое сердце альфы к своей обширной коллекции. Намеки становились толще, взгляд тяжелее, а эффект оставался тем же – нулевым. Ущемленная гордость требовала сатисфакции.
В час пополуночи Джаред, как заведено, делал обход. Он по очереди заглядывал в палаты, убеждаясь, что пациенты мирно спят и в помощи санитара не нуждаются. Перед палатой с табличкой «Дж. Эклс» он застыл в нерешительности. Зайти хотелось неимоверно, зайти было отчего-то страшно. Словно, если зайдет сейчас, пути обратно уже не будет. Он с начала дежурства старался избегать Дженсена, отдавая все время и внимание другим пациентам. Прекрасно понимая, что держать себя в руках рядом с желанным омегой день ото дня все труднее, Джаред стал его избегать. Однако несмотря на боязнь показаться навязчивым сейчас, когда тот от него полностью зависим и попросту не в состоянии избежать, возможно, неприятного внимания, держаться подальше было тяжело, если не сказать невозможно.
Так и сейчас Джаред сжал пальцы на дверной ручке, глубоко вздохнул и толкнул дверь. Глаза быстро привыкли к полутьме, и Джаред с удивлением встретился с абсолютно не сонным взглядом своего наваждения.
- Доброй ночи, - сказал хрипло.
- Доброй, - тихо откликнулся пациент.
- Что не спите?
- Не хочется.
- Я могу что-то для вас сделать?
- Да, - Джаред подобрался, готовый исполнить любую просьбу. – Закройте дверь с той стороны.
«Ну вот, опять».
- Вас что-то беспокоит? – Джаред шагнул к постели, присел на самый краешек.
- Нет, что вы, - съехидничали в ответ. – С чего бы?
- Мистер Эклс… - в мыслях он, конечно, называл пациента Дженсеном, Дженсом, Дженом, даже Дженни, вслух же пока не решался изменить привычному официальному обращению, хотя временами и казалось смешным и нелепым обращаться так к тому, кого купал и носил на руках. А уж когда едва ли не мозоли натер на ладонях, молясь на светлый образ… – Вы выглядите…
Договорить он не успел – дверь снова распахнулась.
- О, вот ты где спрятался. А я тебя ищу везде, - Чад был как ураган: такой же неотвратимый и разрушительный.
- Зачем? – несколько грубо спросил Джаред. Таких, как Чад, он не любил где-то на подсознательном уровне. Золотые мальчики, выросшие в любви и вседозволенности, хозяева жизни, считающие, что у них есть право вести себя, как заблагорассудится. Наверное, тут не обошлось без зависти – выросший в бедном районе, без родителей, с одним лишь дедом, Джаред не был избалован ни любовью, ни деньгами. Нет, дед, конечно, старался, и за все, что тот сделал, Джаред будет благодарен вечно, мир дедову праху, но много ли мог дать мальчишке немолодой и необразованный одинокий альфа?
- У нас же ночь впереди, я тебя жду, - омега демонстративно подвигал бровями, намекая на что-то, Джареду непонятное. – Вы ведь Дженсен Эклс? – спросил, обратив наконец внимание на пациента. – Я был как-то на «Лебедином озере». Вы классно танцуете. Э-э… танцевали.
Если бы от стыда можно было провалиться сквозь землю, Джаред сделал бы это непременно. Так стыдно ему не было давно. Так стыдно не за себя – еще ни разу. Он закусил губу и прикрыл лицо руками.
- Чад, иди, пожалуйста, - прошептал, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не встряхнуть омегу как следует. Желательно, приложив о стену.
- Ты скоро?
- Да.
Дверь снова хлопнула.
- Смотрю, вы быстро нашли себе омегу.
Джаред, хоть ни в чем и не был виноват, покраснел.
- Ничего я его не искал. Сам навязался на мою голову.
- Вот видите. Стоило только посмотреть по сторонам, как тут же нашелся кто-то подходящий, - Дженсен улыбался, но как! - Вряд ли, конечно, он задержится с вами надолго, но хоть развлечетесь.
- Да не нужен он мне! – вскинулся альфа. – Не нужен. Я ему так и сказал прямым текстом, а его это, похоже, только завело. Нет у нас ничего, и не будет, - Джаред подскочил, пересел ближе и взял Дженсена за руку. Кожа на ладони была нежная и теплая. – Я не из-за него не заходил.
- Да? – изображать из себя обманутую девственницу Дженсену было вроде поздно, однако сама мысль, что альфа сразу и без раздумий последовал совету поискать другого, причиняла боль. Непонятную, ненужную, необъяснимую.
- Мне тяжело быть рядом…
- Так откажитесь.
- Быть рядом и не вместе, - ночь, теплый свет ночника, тишина – все это придало Джареду смелости. Он поднес руку омеги к лицу и прижался губами к запястью. Провел языком по гладкой коже, ловя бешеный пульс. – Я хочу быть вместе.