Вторая жизнь

Вадим сел и опять начал тереть стекла очков.
– Это какой-то фарс, – донеслось до Полины.
Мария Васильевна хотела ему возразить, что это не фарс, а жизнь, и спасибо, что место в колумбарии выделили, Ольге Борисовне ездить будет удобно, не на другой конец города, но промолчала. Не стала она говорить зятю и о том, что и этого могло не быть – спасибо надо секретаршам сказать. Наверняка про венки они подсказали, и про портрет с траурной лентой в вестибюле, и про помощь вдове – сами бы начальники не додумались. И большое спасибо, что автобус оплатили, это ведь тоже недешево по нынешним временам. Может, кто-то будет из коллег или учеников – многие ведь в люди выбились. И может, кто-то сунет конверт с деньгами вдове, догадается. Хотя это все реже случается.
Мария Васильевна думала, какой коктейль сообразить для Ольги Борисовны, чтобы сначала она стояла, а потом уснула. Чтобы сердце выдержало и нервы не сдали. И как бы ее уговорить на капельницу. Надо бы ее проколоть, поддержать. Когда утром Мария Васильевна зашла в комнату к Ольге Борисовне, невралгия опять разыгралась – вид пациентки ей совсем не понравился. Очень не понравился. Физически и внешне все, казалось, в пределах нормы, а вот взгляд – Мария Васильевна давно определяла состояние по глазам, по взгляду, по цвету белков. Она сразу все по глазам понимала – где болит, как болит. Так вот у Ольги Борисовны нигде не болело, а взгляд был пустым, застывшим. Будто она не здесь и ей все равно. Спокойна, чересчур спокойна, и без лекарств, а это тоже тревожный сигнал. Лучше бы плакала, громко жаловалась, размахивала руками, хватала бумажки, звонила, во все вникала. Хуже всего было то, что Ольга Борисовна улыбалась.
– Прекрасный сегодня день, – улыбнулась она Марии Васильевне, – вы работайте спокойно, я девочек заберу, заодно совершу променад. Наверное, от няни стоит отказаться. Лиза ее совершенно ни во что не ставит. Просто удивительно, откуда такая жестокость. Она все делает ей назло. Мария Васильевна, дорогая, я вам говорила, что у Полиночки пытливый ум? Она задает удивительные вопросы. Некоторые и меня ставят в тупик и заставляют задуматься. Девочку нужно развивать. Я бы вам посоветовала биологический кружок, при МГУ есть хорошие кружки.
Мария Васильевна немедленно исключила в голове придуманный коктейль из препаратов и с тревогой посмотрела на Ольгу Борисовну. Для себя она уже назвала ее пациенткой и испугалась собственных мыслей. Нет, это временное, это от стресса, все пройдет.
– Олечка Борисовна, а Евгений Геннадьевич был крещен? – спросила Мария Васильевна. С ее точки зрения, вопрос отпевания был исключительно аттракционом для родственников. Она знала случаи, когда убежденного атеиста крестили в последние дни, когда пациент уже ничего не понимал и был согласен на все, лишь бы его оставили в покое. Она знала случаи, когда отпевали мусульманина и католика. А уж про евреев и говорить нечего. Находились верующие родственники, которые хотели всего и сразу – церемонии, слов, отпевания, чуть ли не ведущего заказывали на похороны, а тамаду на поминки. Мария Васильевна спросила просто так, чтобы вернуть Ольгу Борисовну сюда, в это время, хотя бы в сегодняшний день. Нужно продержаться сегодня и завтра, а потом прокапать – она еще подумает что.
– Крещен? Не знаю, – живо откликнулась Ольга Борисовна. – А что?
– Отпевание заказали.
– Заказали? Какой странный и неуместный глагол. Как можно отпевание заказывать? Но это не важно. Не знаю, Женя никогда не рассказывал. Возможно, его крестили в детстве. А это нужно подтверждать? Документально? Как все сейчас? Мария Васильевна, я знаю, что могу доказать совершенно точно! Наш брак! Я сохранила квитанцию об оплате государственной пошлины! В сберкассе! Она должна храниться в документах. Мы тогда получили талон в магазин для новобрачных, я купила там потрясающие туфли, правда, на два размера больше, пришлось вату подкладывать в носок, и должны были оплатить пошлину. Простите, дорогая, вы о чем меня спросили?
– Об отпевании. Вы не против?
– Нет, конечно. Мне кажется, это красиво. Разве нет? Церковные обряды бывают просто завораживающими по красоте.
– Ольга Борисовна, давайте позавтракаем.
– А, давайте! Я дико хочу есть!
Мария Васильевна бегом метнулась на кухню, где заранее сварила овсянку – она была убеждена, что в таких случаях нет ничего лучше овсянки на завтрак и куриного бульона на обед. С сухариком. Но ничего жирного, соленого и жареного. Она вернулась в комнату с тарелкой, и Ольга Борисовна позволила себя накормить с ложечки. Она лежала в кровати и улыбалась. Мария Васильевна кормила ее и с каждой ложкой убеждалась – да, пациентка. Господи, только не Ольга Борисовна. Ей-то за что? Она совсем еще молодая. На четыре года младше? Или на три? Но, может быть, еще выправится, справится, сердце вроде бы здоровое, мозги тренированные, все-таки доктор наук. Должно пройти. Просто обязано.
Ольга Борисовна продолжала веселиться:
– Мария Васильевна, дорогая, предлагаю перейти на «ты». После вашей кормежки считайте, что мы выпили на брудершафт. Как же я хочу шампанского. Сейчас бы хоть глоточек – холодненького. Вы как? Ой – ты. Машенька, а давай по шампанскому? Вот жизнь готова отдать за бокал. И знаешь, еще за что? За котлеты, куриные, с пюре. Сто лет не ела. Как же хочу пюре! Или сейчас более уместно пить водку? Женя предпочитал водку. А я так и не привыкла.
Вадим, и без того потрясенный и ошарашенный свалившейся на него важной функцией главного мужчины, отвечающего за все, был отправлен в магазин за шампанским.
– Я не понимаю, – шептал он жене.
– Просто ты счастливый человек. Ты никогда никого не хоронил, – так же шепотом ответила ему Полина.
– Я не могу. Я не знаю, как. Зачем шампанское?
– Вадик, иди в магазин, – ласково велела Полина.
Ей Мария Васильевна наказала бегом сделать пюре и налепить котлет. Полина знала, что, если мама чего-то требует для пациента, нужно исполнять молча и быстро.
Когда Мария Васильевна вышла из комнаты, Полина сидела за столом с телефонной трубкой в руках.
– Лиза не приедет, – сообщила она матери.
Мария Васильевна знала, чувствовала, что так и будет. Что Ольга Борисовна ее пациентка, хотя ее никто не нанимал и не наймет. И что это все – начало конца. Длинного, дай бог, чтобы не мучительного, но ох какого длинного.
– Ольге Борисовне скажем? – спросила Полина.
– Не знаю. Я должна подумать.
Мария Васильевна составляла в голове план лечения – витамины, препараты, очень нужны анализы и консультация специалистов, но это позже. Люся пока не нужна. Что будет дальше – неизвестно. Надо пережить похороны.
– А что у нее? – спросила Мария Васильевна.
– Конференция. Не может вылететь по погодным условиям.
Тут вернулся Вадим с водкой, шампанским, зачем-то шпротами, банкой соленых огурцов, черным хлебом и коробкой шоколадных конфет.
На похоронах Ольга Борисовна не проронила ни слезинки. На улице перед залом, где проходило прощание, собрались люди – похороны давно были поставлены на поток. Машины – черные, отмытые до блеска микроавтобусы – подъезжали, отъезжали, уверенно маневрируя в небольшом дворике. Мужчины в строгих деловых костюмах проворно грузили гробы в кузов, родственники послушно рассаживались. Открывались двери, выпуская предыдущую партию скорбящих родственников, закрывались лишь для приличия и через минуту снова распахивались, чтобы запустить следующих, по списку. Во дворе перед залом больницы, чистеньким, надо признать, с урнами, двумя скамеечками, родственники деловито спрашивали, уточняли:
– А вы за кем?
– Вон за этими. Они раньше приехали.
– А те, которые там стоят?
– Те после нас. Видимо. Да, точно, я вон за той женщиной в платке.
– Запомни мужчину, вон, крупный такой, мы за ними, наверное. Будем его держаться.
Несмотря на указанное время, весьма странное и точное, не круглое – девять двадцать пять или десять десять, например, волнение во дворике присутствовало. Будто кого-то из покойников внесут вне очереди, нагло втиснут раньше времени. Да и так родственникам было спокойнее – зацепиться взглядом за женщину в платке, мужчину в куртке или за девушку с букетом. И держаться ее. Мы следующие, а они – за нами. Эти прошли по времени, значит, и мы пройдем.