Наедине (СИ)
Открыв это место, «Клуб почитателей тлена», Стевич сплотил и продолжает объединять вместе людей, которые не понаслышке знают, какого это — безвозвратно терять из своей жизни что-то очень важное. Как сложно и невообразимо больно резать тупым лезвием прямо по живому, оставить позади большую часть самого себя, а потом исхитряться как-то дальше с этим жить.
Балансировать по острому краю в опасном состоянии, когда ни жизнь, ни смерть не являются достойным выходом.
В «Клубе…» у всех желающих есть возможность забыться в грохоте тяжелой музыки, в окружении таких же потерянных, но ищущих внутреннего успокоения людей. Осознать, что они не одни, и что есть те, кому в сто раз хуже, но кто продолжает барахтаться в водовороте жизни, не опуская рук.
Я пришла сюда, когда мне больше некуда было идти. Брела мимо неприметного здания, случайно увидела надпись на табличке и подумала, что место с подобным названием подходит мне просто идеально. Но зашла скорее из чувства противоречия. Забившись в самый неприметный угол, просто наблюдала за людьми вокруг. Впечатленная их стойкостью и бодростью духа, я приходила сюда снова и снова, занимала место поближе к танцполу, сливалась с толпой, прислушивалась к разговорам между посетителями. Как губка, впитывала в себя чужие истории, невольно проводя аналогии со своей собственной. Ревела. Танцевала под оглушительные аккорды, вылетающие из огромных колонок, понемногу расслабляясь, отпуская от себя страшные мысли и образы. Забывала пароль от собственной памяти. Познакомилась с Ником. Он постоянно пытался меня рассмешить, выдавая одну за другой истории из своего впечатляющего прошлого, заодно демонстрировал своеобразный мастер-класс по смешиванию напитков. Можно сказать, мы подружились.
Здесь, в «Клубе…», я впервые за долгое время улыбалась.
Мне захотелось остаться тут насовсем.
И вот тогда-то Никита познакомил меня со Стевичем. После непродолжительного разговора, который язык не поворачивается назвать красивым словом «собеседование», угрюмый хозяин «Клуба…» взял меня сюда на работу. Уборщицей. Мне было без разницы, как будет называться моя новая должность, я готова была остаться тут на любых условиях, даже если б Стевич не платил мне никаких денег за труд. Это раньше у меня еще были какие-то цели, планы, амбиции… Теперь мысли о будущем меня почти не беспокоят, ведь все, что я делаю, это пытаюсь цепляться за настоящее.
Даже по прошествии некоторого времени, мое отношение к этому месту нисколько не изменилось. Зато я приобрела новых друзей в лице самого Стевича и его обаятельного кота по кличке Панк. Нет, с хозяином клуба мы вовсе не ведем длинных заумных разговоров о жизни, и вообще мало общаемся между собой, но я знаю, что Стевич по-своему обо мне заботится. Так же, как и об остальных сотрудниках и даже многочисленных постоянных посетителях «Клуба…»
У него есть чувство ответственности за других. Пусть даже это создает большие неудобства для его собственного благополучия.
— Все в порядке? — интересуется сейчас Стевич, пристально вглядываясь в мое бледное лицо.
— Все хорошо.
— Точно? Гоша сказал, к тебе придолбался какой-то придурок. Он успел наговорить тебе какой-нибудь чуши?
Вспомнив открытую улыбку парня, назвавшегося Михаилом, я чувствую странную тяжесть в левой стороне груди. Проигрываю в памяти его короткие фразы и в конце концов качаю головой:
— Ему просто хотелось узнать мое имя.
Стевич расслабляется.
— Не бери в голову, Фимка. Ты вовсе не обязана разводить церемонии с каждым встречным, даже если он отстегивает клубу деньги и думает, что ему все можно. Если тот парень все-таки сморозил ерунду, просто забудь. Здесь ты всегда можешь чувствовать себя в безопасности.
Я слабо улыбаюсь.
— Знаю.
Стевич качает головой:
— Я лучше пожертвую выручкой, чем позволю всяким зарвавшимся посетителям трепать вам, балбесам, без того слабые нервы. Тем более, что тот парень был не из наших.
— Он оказался тут случайно, — вспоминаю я.
— Ник тоже так говорит. В любом случае, вряд ли ему захочется вернуться. — Стевич выдерживает непродолжительную паузу. — Если тебе что-то понадобится, ты всегда можешь обратиться к любому из нас.
Я молча киваю. Ловлю за спиной Стевича устремленный ко мне взгляд Ника. Бармен ободряюще подмигивает мне, в ответ я машу ему рукой. Стевич мельком оглядывается, Никита тут же создает впечатление усердного труженика.
Стевич делает вид, что верит.
— Да… Панк вновь куда-то делся, — делится он со мной мимоходом. — Опять удрал на улицу.
Рассеянно хлопнув меня по плечу, Стевич растворяется среди посетителей клуба, а я иду к бару. Аккуратно обхожу пошатывающегося парня с двумя серьгами в ухе. Стулья перед стойкой пустуют, и бармен, пользуясь временным затишьем, устремляет на меня взгляд:
— Хой! Как дела?
Я лишь отмахиваюсь, не желая вновь разыгрывать из себя жертву грязных поползновений со стороны случайного посетителя. Тем более, что поползновений, как таковых, и не было. Парень просто очутился не в том месте и поздно это понял.
Ник фырчит.
— Ясно. Стевич вновь раздувает трагедию. Куда, кстати, он ломанул?
— Искать кота. Панк опять смылся на улицу, — я пожимаю плечом.
— Чего он с ним так носится? Этот котяра точно нигде не пропадет, — изумляется Ник.
— Он его любит, — негромко замечаю я.
Все мы здесь что-то потеряли в недавнем прошлом, и хозяин клуба вовсе не исключение. По моим скромным наблюдениям, сейчас у Стевича имеется только обожаемый Панк и «Клуб…», но так было далеко не всегда. Если верить сплетням, его личный катарсис наступил после того, как хозяин в ярости убил свою любимую жену, застав ее в объятиях родного брата. О судьбе вероломного кровного родственника народная молва ничего не сообщает. Насколько эта информация правдива, я не знаю, но даже самые бредовые сплетни не возникают на пустом месте.
Никита вытаскивает из-под стойки айфон и с помощью тачпада снимает блокировку экрана. Я склоняюсь ближе, когда он протягивает мне аппарат, на дисплее которого уже открыта фотография молодой девушки с длинными светлыми волосами. Трогаю край айфона, разворачивая его к себе, и какое-то время рассматриваю снимок. Скромный букет кроваво-красных роз в руках блондинки меня нервирует, вызывая из глубины души смутно тревожащие образы, усилием я стараюсь не измениться в лице. Девушка смущенно улыбается в объектив камеры, демонстрируя глубокие ямочки на розоватых щеках. Я не люблю светлые оттенки, но ей очень идет легкое белое платье, свободно расходящееся вниз от широкого пояса.
— Красивая, — сообщаю Нику то, что он и без меня отлично знает. Но бармен ждет, что я похвалю его выбор, и я это делаю.
С трудом отведя взгляд от красных роз, тяну следующий снимок.
Теперь рядом с сияющей блондинкой изображен предельно серьезный Никита, скромно обнимающий девушку за тонкую талию. Она доверчиво льнет к его плечу, хитро поглядывая в сторону фотографа блестящими от счастья глазами, а вот Никита рядом с ней кажется глубоко печальным.
Человек, делающий все возможное, чтобы вселить оптимизм в тех, кто находится рядом, очень редко улыбается сам.
— Ник, ну что это такое? Тебе нужно чаще улыбаться в камеру, — говорю, задерживая внимание на мелких деталях цветной фотографии.
Никита тоже рассматривает фото. Мы почти соприкасаемся плечами, стоя очень близко друг к другу.
— Из этого ничего не выйдет, — вдруг бросает он, резко нажимая на единственную круглую кнопку. Фотография исчезает с экрана, и я поднимаю на бармена изумленный взгляд. — У Светы впереди целая жизнь, а я вовсе не тот, кто может дать ей все необходимое.
— Ник, ты…
— Сим, я — неудачливый суицидник. Настолько убогий, что даже собственную смерть не смог довести до конца, — презрительно кривится он, убирая айфон на прежнее место.
Я молчу, крепко сжав челюсть.
— Возможно, ей нравится все это… — Никита проводит ладонью параллель своему черному комбинезону с блестящими цепями. — Она сама говорит, что среди ее однокурсников нет никого, похожего на меня. Холеные прилизанные парни в модных шмотках ее уже не слишком впечатляют, а я среди них реально могу сойти за экзотическую забаву, которой можно выпендриться перед такими же искушенными подружками. Да и черт с ним, пусть… Но она еще ничего не знает. Только всегда найдется какой-нибудь не в меру осведомленный, которому вечно больше всех надо, и любезно выложит Светке всю информацию о моих былых подвигах. Ты не хуже меня знаешь, что прошлое навсегда остается с нами. Оно никогда не разжимает своей стальной хватки вокруг нашего хрупкого горла. Выжидает удобный случай, чтобы потом окончательно додавить в момент, когда ты меньше всего этого ждешь.