Ангел в сетях порока
— Au revoir [4], Максина! Мы с тобой обязательно увидимся, очень скоро… как только ты вырастешь!
Не знаю, что он хотел этим сказать, — ведь я и так уже совсем взрослая. В конце концов, мне почти девятнадцать — почтенный возраст, особенно если учесть, что нынче большинство девушек выходят в свет в семнадцать.
Я упустила почти два года, однако мама проявила удивительную твердость в этом вопросе. По-моему, из-за того, что не имеет возможности сама меня вывести.
Странное дело, но мне почему-то кажется, что мама не симпатизирует тетушке Дороти. Когда мы все вместе жили в Сомерсете, между ними не было особой дружбы.
Ах, какое тогда было прекрасное время! Мы были очень счастливы — по крайней мере я, так как у меня был пони, а у мамы — сад, индюшки, цыплята, если же ей хотелось отправиться на охоту, всегда находились желающие подсадить ее в седло.
А потом в один прекрасный день она вернулась со званого обеда вся раскрасневшаяся и взволнованная. Ее сопровождал высокий, вполне симпатичный, только староватый господин. Мама сказала:
— Ральф, дорогой, это моя крошка Максина.
Я была не такой уж и крошкой, но замечала, что люди всегда говорят о своих единственных чадах в патетическом тоне.
Мама продолжала:
— Максина, милая, это мой давний друг, сэр Ральф Стрейндж. Он только что вернулся из-за границы.
— Здравствуйте, — сказала я.
— Здравствуйте, — ответил он и посмотрел на маму, и та торопливо проговорила:
— Не пойдешь ли вместо меня покормить цыплят, дорогая?
Было всего четыре часа, а цыплят раньше шести никогда не кормили. Впрочем, я догадалась, что это предлог, и ушла, оставив их наедине.
На кухне суетилась Марта. Увидев меня, она заявила:
— Цыганка нагадала скорую свадьбу в нашем доме — помяните мои слова, мисс Максина!
— Какая цыганка? — спросила я. — И какая свадьба?
— Цыганка, что заходила к нам на прошлой неделе, — отвечала Марта, — с ярмарки.
Тут я вспомнила, что действительно видела цыганку, и с некоторой тревогой спросила:
— А чья свадьба, Марта?
— Чья ж еще, как не вашей матушки, — пояснила она.
Я не поверила, но цыганка оказалась права — через месяц моя мать и сэр Ральф поженились. Меня отослали в Париж, а сами уехали в глухую провинцию, где мистер Стрейндж и по сей день служит губернатором.
Все произошло так стремительно, что я не успела оглянуться, как уже была в монастыре, среди совершенно чужих людей, безо всякой надежды увидеть в ближайшем будущем свою матушку.
Кончилось все тем, что меня пообещала «вывести» тетушка Дороти.
Ее имя не сходит со страниц лондонских газет. Ее фотографии постоянно красуются в «Татлере» под заголовками: «Прекрасная хозяйка лондонского дома» или «Красавица супруга известного политического деятеля».
Она действительно очень красива и, безусловно, обладает великолепным вкусом. Лучшее тому доказательство — ее изысканные туалеты и продуманный интерьер ее дома.
Хорошо бы немножко побольше знать о людях, с которыми мне предстоит встретиться.
Интересно, много ли я заведу друзей? Ах, как сейчас мне не хватает Тельмы! У нее острый, наблюдательный ум, и она никого не боится.
А я, если честно, умираю от страха допустить какую-нибудь ошибку. Впрочем, надеюсь на свою интуицию.
В любом случае переживать раньше времени — глупо!
* * *Пока я еще не могу со всей определенностью сказать, нравится мне здесь или нет.
Вчерашний вечер принес столько новых впечатлений, что я не в состоянии осмыслить ни одно из них. Единственное, что я пока поняла, — мне не очень-то по душе тетушка Дороти.
Она изо всех сил хочет казаться доброй и мягкой, но я чувствую, что это маска, за которой прячется жесткая и холодная натура. Какой смысл в ее блеске и великолепии, если рядом с ней чувствуешь себя неуютно? Все равно что спать, подложив под голову бриллиант вместо подушки.
К этому вечеру она для меня заказала прелестное платье — разумеется, белое, так как я дебютантка, но расшитое зелеными листьями и с чудесной кружевной юбочкой.
Я почувствовала себя в нем настоящей леди. И действительно, еще ни одно платье так великолепно не сидело на мне, выгодно оттеняя рыжие волосы. Мейбл — горничная тетушки Дороти — уложила их на затылке волной. Результат превзошел наши ожидания.
И вот наконец я спустилась вниз. Почти все приглашенные на обед были в полном сборе, великолепно одетые, оживленные, смеющиеся. Правда, говорили они, на мой взгляд, на каком-то странном наречии.
За каждым словом следовало «дорогой», «дорогая» или «божественно», то и дело произносились фразы, в которых для меня ничего смешного не было, однако окружающие буквально покатывались со смеху.
Я отказалась от предложенного коктейля, а тетушка Дороти сказала:
— Дорогая, чем раньше привыкнешь, тем лучше, коль уж ты попала в наше общество.
Я сделала несколько глотков — не скажу, чтоб мне очень понравилось. Улучив момент, я спрятала недопитый бокал за фотографией в рамочке.
Обед был назначен на половину девятого, однако все собрались лишь после половины десятого.
В моем представлении опоздание — вещь недопустимая в приличном обществе, однако никто не возмутился, когда некий джентльмен, которого все называли Гарри, явился чуть ли не через час, небрежно бросив:
— Извините, господа! Я так наслаждался, принимая теплую ванну, что забыл обо всем на свете!
А тетушка Дороти сказала:
— Дорогой, я просто в бешенстве. — Но в глазах ее можно было прочесть совсем иные чувства.
Гарри, пожалуй, самый интересный из всех присутствующих мужчин и явно важная персона, так как вокруг него все так и суетятся, и хохочут над каждой его шуткой, и прислушиваются к каждому его слову.
Он высокий, довольно привлекательный, только держится надменно.
Правда, с дамами он предельно любезен — каждой наговорил комплиментов, особенно тетушке Дороти. Хотя меня не покидает чувство, что он говорит не то, что думает.
Как я уже заметила, дамы здесь одеваются великолепно и носят сногсшибательные драгоценности.
Я обратила внимание на одну девушку, которая, как мне показалось, была значительно старше меня. Однако вскоре выяснилось, что она только в этом году дебютировала. Ярко накрашенное лицо, массивные бриллиантовые серьги в виде капель и дорогие браслеты — все это делало ее значительно старше, так что я чуть было не записала бедняжку в ровесницы тетушки Дороти.
Когда я рассказала об этом своей тетушке, она рассмеялась и заметила:
— О, через год-другой она помолодеет. Сначала всем хочется походить на супругу Мафусаила [5].
И здесь она была абсолютно права — мне самой постоянно хочется быть старше, чем я есть на самом деле.
Все было бы даже ничего, если бы не мой постоянный страх допустить какой-нибудь промах или попасть в неловкое положение!
Очень трудно сообразить, что и когда сказать. Похоже, здесь никто не договаривает до конца ни одной фразы, и все говорят одновременно, при этом не придерживаются какой-либо конкретной темы, а просто болтают о всяких пустяках да рассказывают невероятные истории, якобы с ними случившиеся.
После обеда мы все отправились в клуб «Эмбасси» — одно из самых шикарных мест в Лондоне, где можно потанцевать. Я очень много слышала об этом клубе, но, попав туда, испытала легкое разочарование.
Это оказалось длинное, выкрашенное в желтый цвет помещение, не очень-то хорошо освещенное; здесь было многолюдно и душно. Но когда я уселась за столик и огляделась, прислушиваясь к разговорам, то сразу поняла, что все присутствующие персоны очень важные или известные.
Сначала тетушка Дороти мне рассказала про двух-трех человек, а потом я пошла танцевать с джентльменом по имени Сесил, он был знаком абсолютно со всеми.
Пока мы кружили в танце, каждый второй обращался к нему с каким-нибудь вопросом. Тот отвечал с неизменной любезностью, а потом сообщал мне, кто есть кто, при этом ужасно потешаясь над всеми.