Точка невозврата

– Антон, – проговорил парень.
– А? – уставилась я на него.
– Меня зовут Антон, – повторил он.
– Вика, – на автомате ответила я.
Надо успокоиться, что-то я так разнервничалась, что все слова вылетают из головы прежде, чем сознание пытается их обработать.
– Да, я помню, Вика, – с усмешкой произнес он.
– И что же тут смешного? – не понравилось мне его ухмылка.
– Да нет, я вспомнил, что Виктория означает победу, а у тебя как-то сегодня совсем не сложилось, видимо.
Я опустила взгляд, рассматривая разодранные колготки.
– Да, бывает, но со мной сегодня первый раз такое, – в моем голосе послышались оправдательные нотки.
«Заткнись, заткнись! – кричал внутренний голос. – Зачем ему нужны твои оправдания, он посторонний парень, который…»
А может, стоит и поговорить, ведь навряд ли мы еще увидимся.
– Это все Никита, – начала я.
Антон посмотрел на меня искоса.
– Мне кажется, что он развил во мне комплекс неполноценности, – вот, наконец-то я призналась сама себе.
– Тогда зачем ты с ним встречаешься? – задал ожидаемый вопрос парень.
– Зачем? – я подняла бровь. – Ну, во-первых, он нравится моим родителям, во-вторых, первый парень на курсе, – начала я перечислять видимые достоинства «жениха».
– А еще он, видимо, хороший мудак, если бросил свою девушку в таком состоянии, – Антон перебил все желание продолжать разговор про Никиту.
– Да, именно так, – подтвердила я его подозрения. – У нас сегодня был последний экзамен, и мы с друзьями собирались отметить его в кафе. Ну, а потом я налетела на тебя.
При этих словах Антон полез в карман и достал телефон, протянув мне.
– Спасибо, – я забрала аппарат и сунула в сумку.
– А знаешь, что?
Я посмотрела на парня.
– Предлагаю отметить твой выпускной и мой развод пикником.
– Развод? – переспросила я. – Ты вроде не такой уж и взрослый, чтобы разводиться, – не удержалась от замечания.
– Скажем так, – он подмигнул мне, – у каждого есть скелеты в шкафу, – он это сказал таким тоном, что по спине побежали мурашки. – Ну, так как насчет пикника?
Скелеты в шкафу меня поставили в тупик. И стало не совсем уютно находиться в машине рядом с парнем, который разводится. С другой стороны, мало ли, какие в жизни бывают неурядицы.
– Ну, с такими коленками я вряд ли буду чувствовать себя уютно даже в самой захолустной кафешке, – слабый довод, чтобы отказаться.
– Так я и не говорю про кафе. Можно съездить в Царицыно.
У меня как отлегло от души. Этот парк я очень люблю, мы там часто гуляем с девчонками.
– Согласна, – ответила я. – Только при условии, что заедем домой, и я переоденусь.
– Тогда мы к ночи туда не попадем, – нахмурился Антон.
– Ты, прав, – согласно кивнула я.
– Но нам все равно заезжать за едой, значит, заедем в супермаркет, а там точно есть магазинчики с одеждой. Скажешь свой размер обуви и одежды, я тебе куплю, – парень тут же нашел решение проблемы.
А мои щеки мгновенно вспыхнули. Мне, во-первых, еще ни разу в жизни парень не покупал одежду, а во-вторых, господи, да мы ведем себя так, будто знакомы целую вечность.
– Ну, что ты опять молчишь? – уголки его губ поползли вверх. – Это все ерунда, но так мы хотя бы не будем ехать в парк вечность.
Я снова согласно кивнула. А внутри разливалось непонятное чувство тревоги. Или это было что-то необъяснимое, ускользающее от моего внимания, и именно поэтому я это списала на тревогу.
В Царицыно мы добрались ближе к пяти. Спортивный костюм и кроссовки, что Антон принес мне, идеально подошли. Переодевалась я на заднем сидении.
– Тебе идет, – Антон оценивающе осмотрел меня, а я опять залилась румянцем.
– Спасибо, – поблагодарила за комплемент.
– Может, к озеру? – спросил парень.
– Ага, давай, – я достала плед, а Антон взял корзину.
Я посмотрела на него и не удержалась, засмеялась вслух.
– Что? – брови парня взметнулись вверх.
– Да есть ощущение какого-то дежавю, – сквозь смех проговорила я. – Мне кажется, мы знакомы с тобой целую вечность, а ты, – я ткнула в него пальцем, – похож на заядлого семьянина с этой корзинкой. И вот, – вручила ему плед.
А в это время настроение Антона резко скатилось на нет. С губ сползла озорная улыбка, а между бровями залегла неглубокая складка.
– Извини, – я прикусила язык. – Пойдем? – теперь я потянула его за собой.
Сигнализация пикнула, закрывая двери машины, и мы пошли по зеленому коротко скошенному газону к озеру.
 
Глава 4
 
Опустошение. Внутри будто все залили черным цветом, и теперь, куда и на что бы я ни смотрел, все окрасилось в черно-белые тона. Лишь первые несколько дней приходили воспоминания о рыжей девчонке в ярко-голубом спортивном костюме, который купил в первом попавшемся магазине спортивной одежды, но и она потом исчезла из моей головы.
Тесть у меня, конечно, оказался «золотым человеком», я его недооценил.
– Здравствуй, зятек! – заявил он мне с порога. – Присаживайся.
Я молча сел в кресло. Поза расслаблена. Мне нечего скрывать, и уличить меня не в чем.
– Жаль, конечно, что все у вас так сложилось с Анжеликой, – свел он густые брови. – Но лучше развестись сейчас, чем мучить себя всю жизнь.
О, да, хоть в этом мы сходимся.
– С работы увольнять я тебя не буду.
Я удивленно приподнял бровь.
– Хоть Лика и просила, но знаешь, в мире бизнеса нет места личным разборкам, а ты зарекомендовал себя с хорошей стороны, – он посмотрел мне в глаза. – Я, как ты мог заметить, не разбрасываюсь ценными кадрами.
Да, в этом я с ним поспорить не мог, Петрович всегда поощрял инициативных и вперед идущих спецов своего дела, подстегивая их стремление нехилой такой премией.
– Согласен, – решил вставить свое слово.
– Да мне и самому будет спокойнее знать, что ты не будешь уклоняться от уплаты алиментов и не посадишь своих детей мне на шею, а будешь платежеспособным отцом. 
После этих слов я, как только вышел из кабинета гендиректора, сразу же направился в отдел кадров и написал заявление.
Полмесяца провел в бреду. Хорошо, хотя бы за квартиру заплатил на несколько месяцев вперед, и с этим не приходилось еще париться.
Днем я пропадал в поисках работы, а ночью… Про ночи не хотелось вспоминать совсем. Кошмары снились постоянно. И во всех итог был один: я просыпался в холодной испарине с осознанием того, что жизнь – это боль, но лучше испытывать эту боль, нежели быть одиноким.
Петрович звонил сам пару раз. И оба эти раза мне пришлось ему популярно объяснять, почему я не буду у него больше работать. Видимо, мужик понял и отстал. Больше не лез ко мне, но только почему-то от этого не становилось лучше.
С сыновьями посчастливилось увидеться только два раза за это время, и то спасибо теще. Она сама позвонила в выходные и сказала, что мальчишки скучают, и неплохо бы навестить их. Я был только за, но не знал, как подступиться. Лика не брала телефон, а с Петровичем общаться и вовсе не хотелось, а вот теще позвонить не догадался, да и не ладили мы с ней особо. Она все считала, что я не подхожу ее Анжелочке ни по характеру, ни по социальному уровню. А тут раз – и позвонила сама.
Я встретил их на площадке. Пакет вкусностей, которые любят пацаны, отдал женщине, а мальчишкам вручил по большому игрушечному грузовику. Потискав мелких, я все-таки нехотя отпустил их играть в песочницу.
– Примирения, значит, не будет? – то ли спросила, то ли утвердила теща, я так и не понял.
Посмотрел на нее.
– Ну, это ваша дочь ушла, – напомнил ей.
– Но не просто же так? – ответила она.
– Я не хочу вдаваться в подробности, Инесса Павловна, – я встал с лавочки, но женщина взяла меня за руку и потянула обратно.
– Антон, – начала она, – я же вижу, как ты любишь детей, да и им без тебя плохо. Попробуй помириться с Ликой, – она смотрела на меня глазами, полными надежды.