Пищеблок

Вожатых, считая с Игорем и Сашей, было двенадцать человек: четверо парней и восемь девушек. Двух других парней звали Кирилл и Максим, но казалось, что они тёзки, потому что явились в одинаковых олимпийках и трениках. А девушки, почти все, надели целинки, пестревшие шевронами, лычками и эмблемами – нашивки теснились так плотно, что куртку можно было читать как газету. Стройотрядовская фанаберия создавала ощущение бурной личной жизни у девиц, хотя их романтика, скорее всего, воплощалась в работе поварихами для какой-нибудь бригады стропальщиков где-нибудь на строительстве гидростанции. Однако Игорь всё равно заревновал. Сколько ни ехидничай, а стройотряд – не филологические посиделки с бабуськами.
Ещё на собрании присутствовал главный физрук – молодой высокий мужик с недовольно-скучающим лицом. Он сидел в углу, широко разведя колени, и подёргивал ляжкой, будто куда-то торопился, а его принудили торчать здесь. Сама же Свистунова, фигуристая бабёнка с зычным голосом, в пионерском галстуке выглядела эдакой боевой малышкой.
– Чего такие квёлые? – задорно спросила она вожатых и откинула с глаз крашеную чёлку. – Ну-ка подтянись! Поднять хвост пистолетом!
– Да мы же всегда готовы! – привычной, видимо, шуткой ответили ей девушки-вожатые и принуждённо засмеялись.
– У нас новый сотрудник. Игорь Корзухин. Откуда ты, Игорь?
– Филфак универа, – сказал Игорь.
– Ну и хорошо. Вливайся в коллектив, Игорёк.
– Сейчас вольюсь, – пообещал Игорь.
Ему не нравилось, когда его называют Игорьком, но девушки-вожатки повернулись к нему с дружелюбным интересом, и он не рассердился.
– Иришка, тебе маячок: взять шефство над новеньким.
– Пусть хоть одевается прилично, – вздохнула Ирина.
Вожатки посмотрели на Пола Маккартни у Игоря на значке.
– Ты на гитаре умеешь? – спросила одна из вожаток.
– Умею, но вам лучше этого не слышать, – честно предупредил Игорь.
Девушки рассмеялись уже свободнее.
– Наш человек, – подвела итог Свистунова. – Итак, к делу!
Широким жестом она расстелила на столе большой ватман с таблицей, заполненной разноцветными фломастерами, – подобным образом полководец расстилает перед генералами карту намеченного сражения.
– План-сетка прежняя, бойцы. Распределим мероприятия. Помнится, Ленчик, в прошлую смену ты не хотела у старших отрядов строевой смотр проводить. Но ведь справилась?
– Справилась, – кивнула кудрявая и глазастая Леночка.
– Вот, зря боялась, – удовлетворённо сказала Свистунова, помечая на ватмане ручкой. – Как говорится, только юбочка помялась… Веруня, а у тебя конкурс рисунков на асфальте и поделки из природного материала, так?
– Так. Только мел и пластилин никому не давайте, в тот раз не хватило.
– Едите вы их, что ли? – удивилась Свистунова. – Ладно, учту. А кто у нас за День Варенья отвечать желает?
– Может, не надо его? – усомнилась толстенькая вожатка с косой. – Здесь даже манник нормальный не испечь. Да и поварихи на кухне ворчат.
– Зато девчонок за уши не оттащить, – возразила Свистунова. – Поставлю на вид заведующей пищеблоком, пусть даст своим бабам втык.
– А я ещё шахматы возьму, у меня же разряд, – солидно сообщил Саша, сосед Игоря по комнате. – В конце смены турнир организую.
– Турнир – хорошо, как раз то, что доктор прописал, – согласилась старшая вожатая. – Ты у нас вундеркинд какой-то, Саша.
Саша снисходительно хмыкнул. Вожатки глядели на него заискивающе.
– За тобой, Вероничка, получается фестиваль пионерской песни.
– А фонограмму прислали? – спросила Вероничка.
Игорь подумал, что этой девушке не идёт уменьшительно-ласкательное имя. Девушка держалась надменно и потому казалась более сложной, чем все остальные. Целинку она не носила, и причёска у неё была не как у прочих вожаток: не хвост или коса, а короткая и даже дерзкая стрижка под мальчика. В ушах Вероники сверкали золотые серёжки, не сочетающиеся с пионерией. На филфаке Игорь уже встречал таких девушек. Они курили, сторонились однокурсниц, не обедали в столовке и читали поэтов Серебряного века.
– Фонограмму пришлют, – ответила Наталья Борисовна чуть жёстче, чем прежде. – Только знаешь, красавица, если выбираешь песню про любовь – то про любовь к родине. Лирику оставляем дома.
Вероника не ответила и лишь улыбнулась свысока.
– Я проведу чемпионат по пионерболу, – сказал вожатый Максим.
– Добро, – согласилась Свистунова. – А кто на ШКИД?
ШКИД – это Школа Интернациональной Дружбы. Попросту говоря, это когда пишут письма в «Артек» или «Орлёнок» пионерам из соцстран.
– Иринка и Галка, ШКИД – вам. Только мальчишек надо побольше.
– Им лень писаниной заниматься, – возразила чернявая Галка.
– Что значит лень? Надо – и всё! Не хотят старшие – возьмите младших. Но учтите, что я прочитаю. Пусть не выпрашивают у иностранцев жвачки и наклейки. У нас областной конкурс на лучшее письмо.
– Это понятно, Наталья Борисовна.
Свистунова рассматривала план-сетку и покусывала ручку.
Игорю стало неуютно. Он неплохо помнил свои собственные школьные годы, не такие уж и далёкие, и тайно надеялся, что взрослая жизнь отодвинет эту показуху и казёнщину в сторону. А нетушки. Здесь, в пионерлагере «Буревестник», багряная рука взяла его за горло так же крепко, как и прежде.
– Ну что? – изучив ячейки плана, Свистунова подняла требовательный взгляд на вожатых. – Есть ещё идеи? Чего приуныли, бойцы? Кого-нибудь осенит вспышка разума? – вожатые молчали. – Нет? Тогда всё!
– Эй, стопэ, Наталья! – вдруг забеспокоился физрук, подтягивая ноги. – Как-то я не услышал, чтобы «Зарницу» вычеркнули!
Игоря удивила фамильярная манера физрука. Она не вязалась со стилем совещания у старшей пионервожатой. А Свистунову это даже не покоробило.
– Вычеркнули, Руслан, вычеркнули, – покладисто ответила она.
– А почему? – огорчилась одна из вожаток.
– Здорово же по лесу побегать! – поддержала её другая вожатка.
– Мечтать не вредно! – усмехнулась Свистунова.
– Вам побегать, а мне потом дэбилов искать! – презрительно фыркнул физрук с таким видом, будто ему приходится всё за всеми исправлять, и без его нечеловеческих усилий работа развалится, а он уже устал.
– На «Зарнице» драки! – пояснила Свистунова. – Старшие младших бьют. Так что обойдёмся без «Зарницы». И без Праздника Нептуна.
– А почему без Нептуна?!
Праздник Нептуна в пионерлагерях всегда все любили – и взрослые, и дети: можно поорать, потолкаться, силком искупать кого-нибудь.
– Агрессию лучше в спорте проявлять!
По удовлетворению физрука Игорь понял, что на Празднике Нептуна физруку тоже приходится усмирять «дэбилов», а он, как известно, уже устал.
– Обратите внимание, что День Самоуправления тоже вычеркнут, – оповестила Свистунова. – От него только бардальеро в лагере.
Физрук авторитетно кивнул, и девчонки-вожатые больше не возражали.
Игоря осенило: физрук был мужиком старшей пионервожатой! Потому она и выполняла его пожелания! Игорь наклонился к соседке Леночке:
– Они женаты, что ли?
– В гражданском браке, – с благоговением прошептала Леночка.
Выражаясь в духе кудрявого Саши, незаконно сожительствуют.
Игорь распрямился, испытывая облегчение. Поначалу он ощутил себя здесь чужаком: никого не знает, сидит такой модный, как болван, а девчонки-вожатки под водительством решительной комиссарши Свистуновой борются за интернациональную дружбу, мир во всём мире и прочие правильные вещи. Однако фигушки. Тут как везде. Флаги – флагами и серпы – молотами, но даже в пионерлагере людям хочется жить попроще, полегче и получше.
 
Глава 4
 
Пионерская аллея
 
Валерка не стал давиться в толпе пацанов, сбившейся у выхода на трап. Куда рваться-то? Зачем? Только ручку у чемодана оторвут. Над палубой и рубкой трамвайчика, что прижался бортом к причалу, с криками носились чайки. Молодой матрос у трапа грубо оттеснял пацанов от раскрытых дверок, хватая за плечи, и пропускал по одному, как шарики в «Спортлото». Этот матрос всю дорогу о чём-то болтал с вожаткой, с пухлой и очкастой Ириной Михайловной, заигрывал с ней и теперь показывал, какой он резкий мужик.