Шулер (ЛП)

Мужская одежда сохла на провисавшей хлопковой верёвке между двумя клёнами.
На другой верёвке, тянувшейся к стене домика в рабочем стиле, я заметила простыни. Там также висела женская одежда, образуя более красочную линию из синих и пурпурных цветов. Я также увидела что-то вроде детской одежды, но эта верёвка находилась ближе к тыльной части дома. Моё внимание привлекла именно мужская одежда. Я надеялась, что она уже высохла, а также зрительно измерила длину штанов, гадая, подойдут ли они ему хоть примерно.
Через несколько минут я проскользнула через проход между высокими вечнозелёными насаждениями, которые скрывали дом от берега озера.
Избегая тропы и её каменных ступеней до их частного дока, я держалась у забора, подбираясь как можно ближе к верёвке так, чтобы не покидать укрытия. Я вышла ровно настолько, чтобы стянуть с верёвки пару джинсов и мешковатое спортивное трико. Затем я схватила футболку с длинными рукавами и слегка влажную толстовку.
Утащив ком одежды обратно к живой изгороди, я немедленно скинула через голову окровавленную и порванную белую блузку официантки и оставила её в кустах. Затем я стянула чёрную мини-юбку и нижнее белье. На мгновение я оказалась совершенно голой и промёрзла до самых костей, но быстро натянула футболку с длинными рукавами и джинсы, подвернув последние так, чтобы они заканчивались у моих ступней. На талии их тоже пришлось подвернуть, чтобы они не спадали без ремня.
Я оставила трико и толстовку у изгороди и посмотрела на сам дом.
Задняя дверь была открыта.
Первой моей мыслью стала паника. Я задавалась вопросом, не увидел ли кто меня.
Когда через несколько минут я не увидела никого и не услышала, я решила, что дверь уже была открыта, когда я сюда добралась.
Снова подумав о том, что нам действительно нужно, чтобы выбраться отсюда невредимыми, я неохотно начала красться вперёд. Сердце грохотало в моей груди. Если меня заметят, все закончится, и очень быстро. Если они смотрели новости, то все живущие на побережье быстро сложат два плюс два.
Пригнувшись и задержав дыхание, я добралась до задней двери.
Потянувшись к дверному проёму, я заглянула в огромную, но старенькую кухню с деревянными шкафчиками и столешницами из белого кафеля. На мясницкой разделочной доске я увидела настоящий домашний пирог. Уставившись на него, видя, как с корочки стекает тёмное ягодное повидло, и ощущая сладкий запах печёных фруктов, я почувствовала, что мой живот скручивает тугим узлом.
Прокравшись мимо пирога к холодильнику, я тихо открыла дверь, окинула взглядом содержимое, затем схватила контейнер молока и жадно сделала несколько глотков. Аккуратно поставив его, чтобы не стукнуть полкой, я вытащила упаковку хлеба, затем ещё один пластиковый пакет с чем-то, похожим на настоящий сыр - наверное, с одного из местных фермерских рынков.
Я тихо закрыла дверь и осмотрелась по сторонам, пока не заметила столик у входа. На нем лежала кожаная сумочка, выцветшая до бледно-бежевого оттенка за годы использования. Она была выполнена в том стиле, какой выбрала бы для себя моя мама, и я внезапно ощутила лёгкую тошноту.
Отбросив в сторону чувство вины, я тихо прошла по коридору, осторожно избегая любых просевших половиц, пока поднимала и опускала босые ступни. Я потянулась к сумочке и расстегнула застёжку, вздрогнув от тихого щелчка перед тем, как открыть клапан.
Сверху лежал женский бумажник - поблёкший Гуччи с бело-коричневым узором и кошельком для мелочи. Я открыла его и сразу же нашла идентификационную карту. Выдохнув с облегчением, я аккуратно вытащила её из пластикового защитного стекла и засунула в передний карман украденных джинсов.
Закрыв сумочку, я снова поколебалась, увидев женскую гарнитуру на столике рядом с сумочкой. Это была частная версия, неправительственная.
После кратчайшей паузы я стащила и гарнитуру.
Я повернулась к задней двери.
... и очутилась лицом к маленькому мальчику. Лет, может быть, трёх или четырёх, он смотрел на меня широко раскрытыми карими глазами, вьющиеся черные волосы образовывали взъерошенный беспорядок на его головке. Он слегка приоткрыл рот, уставившись на меня и обеими ручками держа мягкую игрушку-аллигатора.
Я подняла руку, моё сердце подскочило к горлу.
- Все хорошо, малыш, - прошептала я. - Скажи своей маме, что я очень сожалею.
Мальчик уставился на меня, его миндалевидные глаза распахнулись ещё шире.
Затем внезапно его рот открылся по-настоящему.
- Мама! - заверещал он. - Мамочка! Тут грязная леди! Она взяла мой хлеб для бутеров! Она взяла мой хлеб для бутеров!
Моё сердце остановилось посреди удара.
Затем я ринулась с места, проскочив мимо мальчика.
Я приземлилась на одну ногу, восстановила равновесие, поспешила к двери, прихрамывая на лодыжку, которую только что подвернула. Я на бегу врезалась в дверной косяк, ударившись плечом и вызвав громкий грохочущий звук, который эхом прокатился по маленькому пространству.
Скрип проржавевших из-за влажного озёрного воздуха дверных петель последовал за мной, когда дверь захлопнулась за моим спешным отступлением. Я обернулась через плечо и увидела, что дверь криво повисла в проёме.
Больше я не оглядывалась.
За маленьким проёмом в изгороди я подхватила одежду, которую украла для Ревика, затем побежала к густой растительности и дальше, через следующий задний двор.
Минуты спустя я вновь оказалась в лесистом парке за рядом домов.
Тяжело дыша, я побежала к дереву и сборищу корней, где, как мне думалось, я оставила Ревика.
Его там не было.
Моё сердце остановилось, пока я не осознала, что подбежала не к тому дереву.
Побежав к следующему ряду темных стволов, я резко затормозила на траве, едва не споткнувшись об длинные ноги прежде, чем осознала, что это Ревик там лежит. Я едва восстановила равновесие и тут же посмотрела ему в лицо. Его глаза были закрыты.
Паника расцвела в моей груди. Я была уверена, что он мёртв.
Его веки приподнялись, как только я присела рядом с ним.
- Я не спал, - сказал он хрипло. - Не спал.
Испытав несказанное облегчение, я поцеловала его в губы.
В его глазах отразилось смутное удивление.
- Прости, что так долго, - сказала я смущённо, затем широко улыбнулась. - Но смотри! - я показала ему гарнитуру. Пристроив её в ухо, я включила её, и только тут мне пришло в голову понадеяться, чтобы в ней не было шифрования по ДНК. В некоторых новых моделях оно присутствовало.
К счастью, эта модель была не из новых.
Я листала сохранённые женщиной номера, пока не нашла тот, что был помечен «такси».
- Да, - отозвалась я, когда диспетчер ответила. Я подождала, пока она отследит наше местоположение. - Ага, сейчас, - я покосилась на Ревика, наблюдая, как он неловко возится с толстовкой, которую я ему принесла. - Мы будем на парковке, - я повесила трубку и снова присела рядом с ним. - Тебя устроит такой вариант? Мы не можем поехать до двери до двери. Мы скажем им высадить нас возле автобусной остановки или в центре. Нам ведь в Чайнатаун, верно?
Он кивнул, расстёгивая рубашку.
Я продолжала стоять там, пока он выпутывался из неё. Глядя на его обнажённую шею и плечо, я осознала, что сосредотачиваю внимание на шраме в виде вопросительного знака, загибавшегося по его плечу к горлу. Он был бледно-белым, достаточно белым, чтобы быть старым.
Я поколебалась, гадая, стоит ли предложить помощь. Через несколько секунд я решила, что лучше этого не делать, и отошла на несколько шагов, усевшись на траву спиной к нему.
Расстегнув застёжку-зажим, я запустила руку в пластиковый пакет с хлебом. Вытащив кусочек с темной корочкой, я принялась уминать его. Хлеб был мягким с хрустящей корочкой, и в тот момент я решила, что это, черт подери, лучший хлеб в моей жизни.
За едой я постаралась придать себе хоть отдалённо нормальный вид, проводя пальцами по волосам, стараясь по возможности убрать грязь, время от времени останавливаясь, чтобы оттереть лицо длинным рукавом. Я старалась не думать о том, что Ревик одевается позади меня.