Заговор в начале эры
Увидев гостя, Цезарь постарался улыбнуться.
– Ты уже здесь?
– Да. – Катилина сделал несколько шагов вперед. – Я пришел в последний раз узнать, что ты намерен делать, Цезарь?
– Прежде всего доесть свой завтрак, – спокойно сказал Цезарь, стараясь не замечать вызывающего тона Катилины.
– Ты издеваешься над нами, – вспылил Катилина. – Уже который месяц ты не даешь ясного ответа, на чьей ты стороне. Может, ты намерен поддержать на выборах этих толстозадых сенаторов, обжирающихся на своих пирах, зарвавшихся в своей роскоши? Тебя устраивает такое твое жалкое положение верховного понтифика? И это представитель великого рода Юлиев. – Катилина возбужденно зашагал из стороны в сторону. – У тебя ведь не меньше долгов, чем у меня, Цезарь. На что ты надеешься?
– Даже больше, намного больше, – Цезарь спокойно опустился на стоящую рядом скамью. – Ты ведь знаешь, что я выставил свою кандидатуру в преторы, и сенат вместе с римским народом решил поддержать меня.
– Всего лишь претором, – Катилина поднял руки вверх, – великие боги да вразумят такого слепца, всего лишь претором! А мы готовы дать тебе все – звания, титулы, богатства, сделать тебя консулом, если хочешь. Лишь бы ты повел своих популяров за нами. Я достаточно откровенен с тобой, как видишь. Только с твоей помощью мы сможем разгромить этот презренный сенат, только твоя воинская мудрость поможет разбить армию Помпея, вновь сделать римлян римлянами, отменить долги, дать всем землю. Если меня изберут консулом, – продолжал Катилина, – я сам подниму армию в защиту прав римлян.
«Обычная демагогия, – подумал Цезарь, прекрасно знавший, что Катилина и его соратники больше думают о своих долгах, чем о чужих. – Интересно, с каких пор они стали защищать права римлян и так ненавидеть оптиматов. Не тот ли Катилина был ревностным сторонником оптиматов, когда ему было выгодно», – снова подумал Цезарь.
– Еще не время, – загадочно сказал он, – партия сената очень сильна. У оптиматов есть все – легионы, деньги, магистраты, огромная восточная армия Помпея. Нужно готовиться более тщательно, сеять вражду в их рядах, что совсем нетрудно сделать, привлекать на свою сторону их сторонников, суметь собрать собственные легионы и повести их за собой. Но сегодня успех борьбы решается в избирательных комициях, и надо быть готовым к этому спору.
– Мы должны решить наш спор силой оружия, а не болтовней, – гордо отозвался Катилина. – Манлий начал набирать войско в Этрурии. Глупец Цицерон считает, что можно победить одним лишь ораторским искусством. Я докажу ему, что он ошибается.
– Не нужно недооценивать его искусство. Это также необходимо, – возразил Цезарь. – Что касается Манлия, то скажи мне честно, сколько легионов он сможет собрать?
Катилина задумался:
– Два, может быть, три. Но если мы придем ему на помощь и я своей консульской властью разрешу ему набор легионов, то и все пять-шесть.
Цезарь не подал виду, что уловил нотки сомнения в голосе патриция.
– Шесть легионов Манлий не соберет никогда, – уверенно решил он, – да и боеспособность этих войск будет куда ниже армии Помпея. Для консульской власти тебе нужна популярность у народа, а ты отталкиваешь многих своей дикой программой перерезать всех оптиматов, едва придешь к власти. А ведь на этих людях держится наше общество. Даже наш друг Красс, – при этих словах Цезарь улыбнулся, – сказал недавно, что ты часто бываешь неуправляемым. А ведь большую часть твоих денег на избирательную кампанию дал именно он. Нужно завоевывать популярность у народа, а не только у гладиаторов и безземельных должников. Их мечи не засчитываются как голоса избирателей. Успех у нищей толпы можно завоевать, швыряя ей деньги и различные подачки. И эти деньги тебе должны давать те же оптиматы. Необходимо постоянно расширять число своих соратников, а ты своими дикими действиями только сокращаешь их.
Катилина нетерпеливо махнул рукой.
– Ты отказываешься?
– Я не поддержу оптиматов, но и за тобой пока не пойду, – твердо сказал Цезарь. – Может быть, позже, когда буду уверен, что за мной пойдут все популяры.
– Хорошо, – ответил патриций, – я обдумаю все, что ты мне сказал. Но за кого ты будешь голосовать на предстоящих выборах? За меня, Лициния Мурену или Децима Силана?
– Я отдам свой голос за тебя и Мурену, – твердо пообещал Цезарь.
– Я верю тебе, – сказал Катилина, – но и ты решай поскорее, а то можешь опоздать, Цезарь. Прощай, – и он решительными шагами вышел из таблина.
«Кажется, наш государственный разговор закончился», – задумался Цезарь. Неужели он так никогда и не решится. Что это, трусость? Цезарь подумал. Или он излишне осторожен? Нужно спешить, ведь ему уже тридцать семь лет. А он пока одерживает победы только в конклавах знатных матрон Рима. Ему нужны когорты, легионы, армии – преданные и дисциплинированные. Ему нужны восторг и почитание этой, презираемой им римской толпы, ее обожание. Ему нужно поклонение сената. Ему нужна слава Ганнибала, Александра, Гая Мария. А пока…
Пока он должен притворяться и лгать, угождать оптиматам, выставлять себя защитником популяров и незаметно подчеркивать везде, что только он – Гай Юлий Цезарь – наиболее достойный преемник и Суллы, и Мария. А Катилина и его люди очень ненадежная ставка. Они кричат о своих планах на всех углах. Вот Клодий, [27] тот ему может пригодиться на случай всякой неожиданности. Сколько денег он тратит на глупые забавы ребят Клодия. Но он верит, что все это еще окупится. «Великий Юпитер, если бы у меня была такая армия, как у Гнея Помпея». Он даже вспыхнул от этой мысли. Он нашел бы ей более достойное применение, чем сражаться в Азии, на краю цивилизованного мира. Огромные территории лежат здесь, совсем рядом. Вся Галлия, населенная варварами, германские земли, далекие острова бриттов. Вот куда нужно направлять главный удар, завоевывая эти земли. А потом, потом, если повезет, поворачивать свои легионы на Рим. Галлия ведь здесь, на границе, не так далеко, как Сирия. И сразу стать консулом, диктатором, триумфатором. Вот цель, достойная его жизни. На этих выборах он лишь кандидат в преторы. Но он уже сейчас не сомневается, что будет избран. Слишком памятна его недавняя победа, когда римляне единодушно отдали ему предпочтение, избрав его верховным понтификом. А ведь он победил двух сильнейших конкурентов, опиравшихся на всю мощь своей славы, величия, прошлых заслуг и сенатского большинства. Против него не устояли Публий Ваттий Иссаварик и Квинт Лутаций Катул. Даже в их собственных трибах он собрал голосов больше, чем они. Интересно, как будет через три года, когда, согласно римским законам, он сможет наконец выдвинуть свою кандидатуру в консулы. Согласно принятым законам, граждане могли выдвигать свои кандидатуры только по достижении сорокалетнего возраста, и Цезарь знал, как нелегко ему будет ждать эти долгие три года.
Непонятно почему он вдруг вспомнил Сервилию и ее молодого сына – Брута. Нужно будет иметь в виду этого мальчика. Кажется, его действительно ждут великие дела.
Глава II
Дух: из животных он тел
Переходит в людские, из наших
Снова в животных, а сам
Во веки веков не исчезнет.
Несколько всадников скакали во весь опор по Фламиниевой дороге. Они, очевидно, очень спешили, лишь иногда разрешая коням чуть замедлить свой бег, давая отдохнуть измученным животным. Почти у самого Рима они свернули направо, на Остию, и, не сбавляя темпа, перешли на Аппиеву дорогу. Вскоре показалась небольшая вилла, принадлежащая знатному патрицию претору Публию Корнелию Лентулу. [29]