Карта дней

– Это в каком еще путеводителе?
– «Странная планета: Северная Америка», – Оливия протянула мне книжку в потрепанной зеленой обложке. – Это путеводители для странных. В нем говорится, что Манси шесть лет подряд получал титул «Самый нормальный город Америки». Полная посредственность во всех отношениях.
– Эта книга чудовищно устарела, – сказал на это Миллард. – Все указывает на то, что пользы от нее никакой.
Оливия его проигнорировала.
– Судя по всему, там никогда не случалось ничего необычного или из ряда вон выходящего, представляешь? Никогда!
– Не все находят нормальных такими интересными, как ты, – пожал плечами Гораций. – К тому же, уверен, странные туристы там так и кишат.
Оливия, так и не надевшая обратно свои свинцовые ботинки, перелетела через кофейный стол на кушетку и бросила книгу мне на колени. Книга была раскрыта на странице, где говорилось о единственном странноприимном жилье в окрестностях Манси – месте под названием «Клоунорот-хаус» в петле на окраине города. В полном соответствии с названием это была комната внутри гигантской гипсовой клоунской головы. Я содрогнулся. Книга упала и закрылась.
– Не обязательно ехать в такую даль, чтобы посмотреть нестранные места, – сказал я. – У нас, в Энглвуде, своих хватает, можете мне поверить.
– Делайте что хотите, – заявил Енох, – но мои планы ограничиваются ежедневным сном до полудня и горячим песком под ногами.
– А вот это звучит очень мило, – подхватила Эмма. – Тут есть где-нибудь пляж?
– Да прямо через улицу, – заверил ее я.
Глаза Эммы так и вспыхнули.
– Терпеть не могу пляжи, – проворчала Оливия. – Там нельзя снимать эти идиотские металлические ботинки, а это портит все удовольствие.
– Мы могли бы привязать тебя к утесу возле кромки воды, – заботливо предложила Клэр.
– Просто волшебно! – прокомментировала это Оливия, подхватила у меня с колен путеводитель и отлетела подальше, в угол.
– Я просто сяду на поезд до Манси, а вы тут ковыряйтесь как хотите.
– Ничего подобного ты не сделаешь.
В комнату вошла мисс Сапсан.
Интересно, подумал я, уж не подслушивала ли она нас из коридора, вместо того чтобы совершать обход?
– Вы заслужили немного отдыха, дети, никто не спорит, но не забывайте о ваших обязанностях. Вряд ли они позволят вам провести несколько недель в праздности.
– Что?! – возопил Енох. – Я точно помню, как вы сказали, что мы тут на каникулах.
– Это рабочие каникулы. Мы не можем упустить образовательные возможности, предоставленные нам этим местом и временем.
На слове «образовательный» комната дружно застонала.
– Нам что, и так уроков мало? – заныла Оливия. – У меня мозг лопнет.
Мисс Сапсан метнула на Оливию предостерегающий взгляд и элегантно выступила на середину комнаты.
– Я не желаю слышать больше ни единого слова жалоб, – отрезала она. – Теперь, когда вы получили беспрецедентную свободу передвижения, вы будете неоценимы для дела восстановления нашего мира. При должной подготовке в один прекрасный день вы сможете стать посланниками к другим странным людям и сообществам. Исследователями новых петель и территорий. Планировщиками, картографами, первопроходцами, зодчими – столь же незаменимыми для реставрации разрушенного, сколь вы уже были для победы над врагами. Неужели вы этого не хотите?
– Разумеется, хотим, – сказала Эмма. – Но какое все это имеет отношение к каникулам?
– Тогда вы должны научиться ориентироваться в этом мире. В настоящем времени – в Америке. Вы должны познакомиться с ее особенностями и обычаями, чтобы в результате суметь сойти за обычных людей. В противном случае вы будете представлять опасность для самих себя и для всех нас.
– То есть вы хотите, чтобы мы… что? – переспросил Гораций. – Брали уроки нормальности?
– Именно. Я хочу, чтобы вы научились всему, чему сможете, пока вы здесь, – а не только испекли свои мозги на солнце. И так уж сложилось, что я знаю очень способного учителя.
Мисс Сапсан повернулась и одарила меня улыбкой.
– Мистер Портман, вы согласны занять эту должность?
– Я? – перепугался я. – Вообще-то, я не эксперт по нормальности, если честно. Именно поэтому мне так хорошо с вами, ребята.
– Мисс Эс права, – сказала Эмма. – Ты просто идеально подходишь для этой работы. Ты всю жизнь прожил здесь и вырос, думая, что ты нормальный, тогда как на самом деле ты – один из нас.
– Ну, ближайшую пару недель я планировал провести в комнате с мягкими стенами… – я почесал затылок. – Но эти планы уже отменились, так что мне, наверное, удастся научить вас паре штук.
– Уроки нормальности! – воскликнула Оливия. – Какая прелесть!
– Тут учить-то почти нечему, – пожал плечами я. – С чего начать?
– Отложим до утра, – распорядилась мисс Сапсан. – Уже поздно, а нам всем еще нужно найти себе место для ночлега.
Она была совершенно права. Уже близилась полночь, а мои друзья начали день двадцать три часа (и сто тридцать с чем-то лет) назад в Дьявольском Акре. Мы все и правда устали. Я устроил всех на ночь – в гостевых спальнях, на кушетках, на куче одеял в чулане для швабр – персонально для Еноха, который предпочитал, чтобы его место для сна было как можно более темным и похожим на гнездо. Родительскую кровать я предложил мисс Сапсан, раз уж им она все равно сегодня не понадобится, но директриса отказалась.
– Я ценю ваше предложение, мистер Портман, но пусть эту кровать разделят Бронвин и мисс Блум. Я сегодня буду дежурить.
Она одарила меня всезнающим взглядом, намекавшим, что следить она будет не только за домом. Я чуть глаза не закатил. «Можете не беспокоиться, мы с Эммой никуда не торопимся», – так и вертелось у меня на языке. Ее-то это каким боком касается? Признаться, я так рассердился, что стоило ей выйти за порог, чтобы найти Оливию и Клэр и загнать их в постель, как я помчался за Эммой.
– Хочешь посмотреть мою комнату? – спросил я.
– Ну, конечно! – сейчас же ответила она.
Мы выскользнули в коридор и двинулись вверх по лестнице.
Откуда-то из гостевых спален плыл голос мисс Сапсан: она пела тихую и печальную колыбельную. Как и все странные колыбельные, она была длинной и горестной – эта представляла собой сагу о девочке, единственными друзьями которой были призраки. Это означало, что у нас есть по меньшей мере несколько минут, пока мисс Эс не отправится на поиски Эммы.
– У меня тут страшный бардак, – предупредил я гостью.
– Я спала в общей спальне с двумя дюжинами девочек, – отважно возразила она. – Меня не так-то легко удивить.
Мы кинулись вверх по лестнице и дальше, ко мне. Я щелкнул выключателем. У Эммы отвалилась челюсть.
– Это что такое?
– А, – сказал я. – Ну да.
Наверное, это была ошибка. На объяснение, «что это такое», как раз уйдет то немногое время, что осталось у нас на поцелуи. Дело в том, что я собирал… нет, не барахло. Я собирал коллекции. И у меня их было очень много. Книжные полки занимали все стены, а коллекции занимали все книжные полки. Барахольщиком я бы себя не назвал – и скопидомом тоже, – но собирание всяких вещей помогало мне справиться с одиночеством еще в детстве. Когда твоему лучшему другу семьдесят пять и он твой дедушка, поневоле привыкаешь заниматься тем же, чем занимаются дедушки. У нас это были гаражные распродажи – каждую субботу, по утрам. (Дедушка Портман, конечно, был героем войны и охотником на пустóт, но мало что в жизни вдохновляло его так, как возможность от души поторговаться.) На каждой распродаже мне позволялось выбрать себе одну вещь стоимостью меньше пятидесяти центов. Умножьте это на несколько распродаж за уик-энд, и поймете, каким образом мне примерно за десять лет удалось скопить дикое количество старых пластинок, грошовых детективов с глупыми обложками, бейсбольных карточек (хотя бейсбол как спорт мне был совершенно не интересен), журналов с комиксами и всяких прочих штук, с объективной точки зрения представлявших собой мусор, но, тем не менее, аккуратно расставленных на полках, словно какие-то сокровища. Родители часто просили меня проредить коллекции и выкинуть большую часть барахла на помойку, и я даже предпринял несколько вялых попыток, но далеко не продвинулся. Весь остальной дом был такой большой, современный и безликий, что у меня развилось что-то вроде фобии пустых пространств. Поэтому единственную комнату, над которой у меня была хоть какая-то власть, я набивал до отказа. Кстати, не считая переполненных полок, одна стена в ней от пола до потолка была оклеена картами, а другая – старыми пластинками прямо в конвертах.