Слепая страсть

ДЕЗИРЕ, ТЫ НАВСЕГДА ОСТАНЕШЬСЯ В МОЕМ СЕРДЦЕ!
Открытка выпала у нее из рук.
«Дезире»… Это слово начало вдруг увеличиваться, оторвалось от бумаги и повисло у нее перед глазами.
«Я — Дезире, — обмолвилась Кэтлин в первый вечер. — Я — Дезире».
— О боже! — Грейс вздрогнула. — Боже милостивый.
Джеральд с трудом досидел до конца семинара по английской литературе. Преподаватель бубнил что-то себе под нос о символизме и художественных достоинствах «Макбета». Джеральд любил Шекспира, а «Макбета» прочел уже не один раз и не нуждался в комментариях мистера Бреннера. При чем тут символизм?! Это была трагедия об убийстве и безумии. И конечно, о власти.
Но Джеральд давно знал, что такое власть, поскольку его отец был самым могущественным человеком в мире. А что такое убийство и безумие, Джеральд испытал на собственном опыте.
Мистера Бреннера разбил бы паралич, если бы Джеральд вдруг встал и объяснил ему, что чувствует убийца. Он мог бы рассказать, как кричит жертва, какое у нее при этом лицо… А глаза! Глаза — самое невероятное!
Джеральд понял, что ему нравится убивать примерно так же, как Джорджу Лоуэллу, который сидит с ним за одной партой, нравится играть в бейсбол. Для него это в каком-то смысле наивысший вид спорта. Конечно, пока задача кажется трудной. Роксана уже не значила для него так много, как Дезире. К Роксане Джеральд отнесся как к эксперименту. Это было похоже на химический опыт: вещество подвергают расщеплению на элементы, чтобы доказать теорию. Ему запомнился только один момент наслаждения — когда слились оргазм и смерть. Но Дезире… О, Дезире значила для него очень много.
Как жаль, что это не повторилось! Если бы он мог воскресить ее! Несправедливо, если ему не удастся вновь испытать безумный восторг любви и освобождения.
Ему необходимо попробовать еще раз. Провести еще один эксперимент. Не упустить шанс для самоусовершенствования. Отец бы понял его. Чарлтон П. Гайден всегда добивался своей цели, использовал любую возможность для совершенствования. А Джеральд ведь его сын! Разница только в том, что он всегда поддавался пагубным привычкам, а убийство, в сущности, тоже ведь не что иное, как дурная привычка. Но следующий раз хорошо бы поближе познакомиться с жертвой, попытаться почувствовать к ней любовь…
Мистер Бреннер рассуждал о безумии Макбета, а Джеральд массировал грудь, удивляясь, что умудрился получить столько ссадин.
 
Глава 8
Грейс случалось и раньше посещать полицейские участки. Как ни странно, она находила это довольно увлекательным занятием. Повсюду — в больших и маленьких городах, на юге и на севере страны — они всегда казались ей местом, где царит первозданный хаос.
Участок, где работали Эд и Бен, ничем не отличался от других: на полу истертый линолеум, стены неопределенного цвета, везде объявления и плакаты — памятки для добропорядочных граждан. Здесь можно узнать телефонные номера горячей линии при отравлении наркотиками, при самоубийствах и надругательстве над малолетними. Жалюзи на окнах покрыты толстым слоем пыли, в углу неизменный кофейный автомат с табличкой «НЕ РАБОТАЕТ».
В отделе уголовного розыска сидели у телефонов и горбились над пишущими машинками полицейские в штатском. Кто-то копался в видавшем виды холодильнике. Пахло кофе и рыбой, по запаху похожей на тунца.
— Я могу вам помочь?
Вздрогнув от вопроса, Грейс поняла, как натянуты у нее нервы. Перед ней стоял полицейский лет двадцати, темноволосый, с ямочкой на подбородке. Грейс почувствовала, что судорожно сжимает ремешки сумочки, и попыталась расслабиться.
— Мне нужен следователь Джексон.
— Его сейчас нет. — С минуту полицейский всматривался в нее, стараясь вспомнить, кто она такая. — Кажется, я видел вашу фотографию в утренней газете. Вы мисс Маккейб?
— Да.
— Подождите, пожалуйста, я узнаю, свободен ли капитан.
Капитан? Но ей не нужен никакой капитан, ей нужен Эд!
— Я лучше подожду мистера Джексона. Молодой человек предложил ей сесть, и Грейс примостилась на стуле в углу.
В комнату вошла хорошенькая блондинка в розовом шелковом костюме. Было непонятно, какое отношение она могла иметь к расследованию убийства. «Наверное, какой-нибудь редкий специалист или чья-нибудь жена», — решила Грейс. Глядя на блондинку, она подумала, что, пожалуй, не смогла бы сделать ее героиней одного из своих сюжетов, хотя обычно именно так и поступала с людьми.
— Эй, Тэсс! — окликнул блондинку другой полицейский. — Не пора ли проводить занятия? Та улыбнулась и подошла к нему.
— Боюсь, что сегодня не получится. А Бена еще нет?
— На выезде.
— У меня остался свободный час, и я надеялась пообедать с ним.
— А я не могу заменить его?
— Ты забыл, что мой муж страшно ревнив и всегда вооружен? Стоит ему только узнать…
— Ты сегодня будешь проводить психиатрический анализ убийства?
Тэсс задумалась. Капитан Харрис просил ее об этом, но Бен был категорически против. Кроме того, она так загружена делами, что даже решила отложить проведение занятий для сотрудников участка.
— Едва ли. Скажи Бену, что я куплю еду в китайском магазине и к шести буду дома. К шести тридцати, — уточнила она.
— Везет же твоему Бену!
— Об этом тоже не забудь ему сообщить. Она уже собиралась уходить, когда заметила Грейс, робко сидевшую в углу, и сразу же узнала ее по фотографиям в книгах и газетах. Тэсс была врачом милостью божьей и не могла пройти мимо человека, сраженного горем.
— Мисс Маккейб? — спросила она, остановившись возле Грейс.
«Только еще поклонников не хватало для полного счастья! — подумала Грейс. — Хоть бы уж не здесь».
Заметив отчужденность в глазах Грейс, Тэсс протянула руку:
— Меня зовут Тэсс Парис. Я жена Бена.
— Здравствуйте.
— Вы, наверное, ждете Эда?
— Да.
— Похоже, нам с вами не повезло. Хотите кофе? Не успела Грейс ответить, как дверь отворилась и в комнату ввели плачущую женщину.
— Мой сын — хороший мальчик, — бормотала она, всхлипывая, — хороший… Он защищался, вы не имели права его задерживать!
Грейс с интересом наблюдала, как женщина-полисмен усадила несчастную на стул и что-то спокойно объясняла ей. Одежда обеих была испачкана кровью. Грейс почувствовала, что в ней вновь проснулся автор детективных романов, и не знала, радоваться этому или огорчаться.
— Так как насчет кофе? — повторила Тэсс.
— С удовольствием. Кофе сейчас не помешал бы. Грейс поднялась, и они вышли в холл.
— Вам со сливками? — спросила Тэсс.
— Нет, черный.
— Хорошо, а то сливки автомат разбрызгивает. Протянув чашку Грейс, Тэсс отметила, что у нее слегка дрожат пальцы. Значит, ее действительно нельзя сейчас оставлять одну.
— По-моему, нам стоит прогуляться, — заявила она с безапелляционностью, присущей ее профессии и характеру. — День замечательный.
— Что ж, не возражаю.
— Весна в Вашингтоне — лучшее время года. Вы надолго?
— Не знаю. — Грейс вдруг заметила, как ярко светит солнце — пожалуй, слишком ярко. По дороге она не обратила на это внимания. — Сейчас мне трудно принимать решения.
— Ничего странного. После таких утрат почти все мы какое-то время плывем по течению. Но потом приходим в себя, и все становится на свои места.
— Скажите, в таких случаях всегда преследует чувство вины?
— Вины в чем?
— В том, что не смогла предотвратить этого. Тэсс вздохнула, глядя на желтые, трепещущие от ветра нарциссы.
— Вы полагаете, это было возможно?
— Не знаю. — Грейс подумала об открытке, лежавшей в ее сумочке. — Право, не знаю. — Она слегка улыбнулась. — Мы с вами как на заседании суда. Только скамьи не хватает.
— Иногда полезно поговорить с человеком, не имеющим отношения к делу.
Грейс пристально взглянула на нее, прикрыв от солнца глаза рукой.
— Эд говорил, что вы красивая, и это так и есть.