Глаза тигрицы

 
Эбби Грин
 
Глаза тигрицы
 
A Shadow of Guilt © 2013 by Harlequin Books S. A.
«Глаза тигрицы» © ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014
 
Глава 1
 
Здесь должен лежать он, а не его неугомонный лучший друг.
Джиакомо Коретти стоял в тени высокой сосны и смотрел, как гроб опускают в землю. Внутри его все словно заледенело. Он обвинял себя в трусости, поскольку не решался подойти ближе.
На улице не должно быть тепло, не должна быть весна. Не должно ласково плескаться море под лазурным небом. Джио отчаянно желал, чтобы сгустились облака, чтобы все потемнело, чтобы гремел гром и сверкала молния. Чтобы его разнесло на куски.
До Джио донеслись исступленные рыдания матери Марио, которую поддерживал пожилой муж. Это разрывало ему сердце.
Рядом со сгорбившимися от горя родителями стояла их дочь, Валентина. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в косу, на голове был черный шарф. Черный жакет и юбка, совершенно не идущие девушке, не скрывали округлостей семнадцатилетнего тела.
Джио мгновенно вспомнил лицо Валентины. Бледная оливковая кожа, мягкая, как лепестки роз. Пухлые губы, говорящие о чувственности. Глаза у нее были потрясающего золотисто-коричневого цвета – как янтарь.
Глаза тигрицы.
Джио видел перед собой ее глаза, вспыхивающие от гнева и страха в тот момент, когда она заставала своего любимого старшего брата и Джио играющими с опасностью, которой они любили бросать вызов.
Словно догадавшись, что он думает о ней, Валентина Ферранти повернулась и посмотрела на него в упор своими миндалевидными сузившимися глазами.
Было слишком поздно, убежать он не мог. Она окинула его долгим взглядом. Валентина была бледна, ее красивое лицо опухло от слез. В глазах стояла боль.
На память пришли небрежные слова, брошенные им в ту ночь: «Не волнуйся, я доставлю его к книгам еще до полуночи, совсем как Золушку».
Джио физически чувствовал скорбь Валентины. А затем она направилась к нему. Ее руки, как и его, были сжаты в кулаки. Лицо исказилось от горя и ярости.
Валентина остановилась в нескольких дюймах от Джио. Она стояла так близко, что он ощутил исходящий от нее сладкий свежий аромат. Впрочем, подмечать это было не к месту.
– Тебе здесь не рады, Коретти!
Голос ее звучал хрипло – от слез. Внутри Джио все перевернулось. Он удивился, как ему удалось не потерять сознание, когда он не мог дышать. Но нет, он дышал. Его поразил человеческий инстинкт – жить, что бы ни произошло.
Он сделал глубокий вдох.
– Я… – Джио замолчал, почувствовав, как напряглись голосовые связки. – Я знаю.
То, что он смог выговорить эти простые слова, служило слабым утешением. Марио, брат Валентины и его друг, терпеливо помогал ему справиться с хроническим заиканием, которым Джио страдал с детства.
Сейчас ему было двадцать два, однако годы унижения не прошли даром, они были словно шрамы на коже. Но в этот момент Джио хотел испытать унижение. Он мечтал, чтобы Валентина едко высмеяла его дефект. Правда, она ни за что так не сделает. Она никогда так не делала. Валентина держалась приветливо и скромно, а когда Джио начинал заикаться, она не использовала это как оружие, чтобы ранить его. Так поступали другие. Особенно – его семья.
Неожиданно Валентина набросилась на Джио, застав его врасплох. Она с силой ударила его кулачками в грудь, так что он вынужден был отступить. В голосе ее звучала неприкрытая боль:
– Он был для нас всем, а теперь, из-за тебя, его больше нет с нами! Он должен был окончить университет, его ждала блестящая карьера, а ты… Что ты можешь сделать для нас сейчас? Только уйти, Коретти. Ты оскверняешь это место своим присутствием. – Голос ее прервался. – Если бы ты не уговорил его поехать с тобой той ночью… – Она остановилась и с силой прикусила губу.
Краска сошла с лица Джио.
– Мне жаль. Мне очень жаль, – тихо произнес он.
Валентина взяла себя в руки, но глаза у нее были тусклыми, безжизненными.
– Это твоя вина. Я ненавижу тебя, Коретти. Я буду ненавидеть тебя всегда – за то, что ты жив, а он – нет.
Ее слова ранили Джио подобно острым осколкам стекла. Она смотрела на него так, словно ей доставило бы бесконечную радость столкнуть его с близлежащей скалы и наблюдать, как он падает.
– Пойдем, Валентина, пора, – послышался рядом с ними усталый голос.
И девушка, и Джио были поражены. Они не заметили, как к ним подошел отец Валентины и взял ее за руку:
– Сейчас не место и не время.
Лицо Валентины осунулось. Не глядя на Джио, она позволила отцу увести ее. Но, пройдя несколько метров, пожилой мужчина остановился и посмотрел на Джио. В глазах его плескалась печаль, он грустно покачал головой. Отец Марио постарел на десять лет всего за несколько дней. Джио предпочел бы, чтобы он плюнул в его сторону или ударил, как Валентина.
Правда больно колола – если бы Джио не дружил с Марио, если бы не умолял его выйти из дома той ночью, трагедии не было бы.
В тот момент Джио хотелось умереть. Все, кого он когда-либо любил, ушли, ушли навсегда. Все хорошее и многообещающее, что у него было, разбито и разрушено.
Во рту стало горько. Но Джио знал, что самоубийство для него – слишком легкий выход. Гораздо легче, чем жить с этой болью каждый день. Болью от сознания того, что он причинил горе целой семье. Ему придется нести эту ношу до конца дней.
Семь лет спустя
Это была свадьба десятилетия. Две самые могущественные семьи Сицилии укрепляли свою связь посредством священных брачных уз. Губы Валентины цинично изогнулись. Все знали, что брак между Алессандро Коретти и Алесией Баталья заключается не по любви. Такова цена абсолютной власти. Это путь, по которому идет семья Коретти, чтобы приобрести ее для своих потомков. Если для этого необходим союз с когда-то непримиримым конкурентом, так тому и быть!
Валентина прижала руку к груди. Даже думая об имени Коретти, она испытывала раздражение. Однако вынуждена была работать на них.
Как ни жаждала Валентина объяснить Кармеле Коретти, матери жениха, куда та может запихнуть свое предложение о работе, она не имела права на подобную роскошь. Валентина была владелицей небольшой компании, обслуживающей подобные мероприятия, и потом и кровью добивалась того, чтобы удержаться на плаву с минимальным количеством персонала. Благодаря этой компании она помогала своим престарелым хворающим родителям.
Несмотря на богатство, у Кармелы была репутация женщины, тяжело расстающейся со своими деньгами, и Валентина знала, что причина, по которой ей посчастливилось получить заказ, кроется в ее весьма разумных расценках. Иначе говоря, это обойдется Коретти невероятно дешево.
Добавляя последние штрихи к канапе с икрой, девушка вспомнила чересчур накрашенное лицо Кармелы, когда та взглянула на нее, высоко задрав свой нос, несколько недель назад:
– Это мероприятие должно стать самым знаковым событием десятилетия. Бюджет на закуски, разумеется, не ограничен. Но если вы напортачите, мисс Ферранти, вы больше не сможете работать на этом острове, запомните.
Валентина постаралась справиться с паникой. Ей совсем не хотелось уезжать на материк и оставлять родителей одних. Но Кармела права. Если она не справится, ей останется только одно: устроиться официанткой на неполный рабочий день в какой-нибудь пиццерии.
Валентина покорно проговорила:
– Конечно, миссис Коретти, я понимаю, как это важно.
И вот сейчас она сама и ее персонал должны получить сущие гроши за то, что создают самые дорогие в мире закуски из икры. Кармела лично попробовала все блюда, которые придумала Валентина, и этот час стал для девушки самым мучительным в карьере. Кармела одобрила меню, щелкнув пальцами с безукоризненным маникюром, и бросила:
– Ну так что? Чего вы ждете? Вам еще работать и работать.