Эссенция пустоты (СИ)
Они собрали уцелевшие после волков и мутантов вещи и сгрудились у ручья, морально готовясь к переходу, от которого у Хелии заранее онемели пальцы. Она уже знала, что снова заорёт, когда вся их компания провалится в чёрную спираль, и надеялась, что этого никто не услышит.
Но, похоже, остальным не было до неё никакого дела. Пуэри, наблюдающий за вырисовывающейся перед ними магической каракулей, вдруг произнёс:
— Эн, ты так ничего и не рассказал. Где ты был?
Помолчав, седой чародей обернулся, и улыбка на его лице напомнила пиратке безумный оскал:
— Делал мир лучше.
Чёрное полотно поглощало свет, излучаемый хаотично разбросанными по нему разноцветными точками. Снаружи сфера панорамы могла показаться небольшой, но только если не знать, какое огромное пространство она отображала. Зелёные точки — маленькие миры, не представляющие особого интереса. Синие точки — миры средних размеров, но мёртвые, пустынные, а потому пока оставленные без внимания. Таких было больше всего. Красные — крупные миры-источники, красные с белым — они же, но уже подготовленные к преобразованию. И, наконец, белые точки — миры, преобразованные в чистую энергию.
Грогган улыбнулся. Белых точек с каждым днём становилось всё больше и больше. Процесс продвигался очень быстро. Количество красных миров сократилось уже на десять процентов. Ещё несколько десятилетий в таком темпе — и с ними будет покончено, а остальные планеты уже не станут оказывать сопротивление.
«Они сопротивляются, потому что не могут понять. Если бы они могли, никого не пришлось бы уговаривать. Никого не пришлось бы убивать. Но нет, они слишком привязаны к своим телесным оболочкам, слишком держатся за своё жалкое короткое существование, чтобы понять такое. Они слишком твердолобы и недальновидны, чтобы видеть тщетность череды телодвижений, высокопарно называемой жизнью. Жизнь — это короткая дорога к вечной смерти, и не более. Зачем столько патетики при её защите?
Тот, кто создал Вселенную, намеренно сделал так, чтобы любой её обитатель — живой или не живой — имел ограничения. Ограничение, распространяющееся буквально на всё — это время. Самая глупая идея Создателя. Всё вынуждено подчиняться времени, никто не в состоянии превозмочь его. Но за пределами вселенского кокона нет времени. Оттуда всё наше „бескрайнее“ Сущее выглядит не больше, чем набором мельчайших частиц, замерших в суперпозиции. Это же смешно! Мы переживаем, что наше время заканчивается, а на самом деле мы — лишь масса, недвижимая, неживая масса. Масса, которая хочет казаться бо̀льшим, чем является. Чтобы самой себе казаться богатой, разнообразной, интересной. Бесконечной.
Но рано или поздно время закончится даже у Вселенной. Есть ли смысл в столь несовершенном творении? Есть, но только если ты хочешь создать нечто более совершенное, учтя все допущенные в черновом варианте ошибки. И так как мы являемся частью черновика, на нас лежит ответственность за то, чтобы преобразить слепую массу в идеал.
Тринерон как раз способен создать такой идеал из нашего несовершенства. И мы с радостью принесём себя в жертву ради этого. Потому что мы — предки по-настоящему живых созданий, над которыми не будет властно ни время, ни любые другие ограничения. И именно их появление станет чудом, а не та глупая ошибка, что привела к зарождению нашей вселенной».
…Его мысли прервало тянущее чувство, начинающееся от шеи и постепенно спускающееся по позвоночнику.
«Зов. От Вернона. Чего ему надо? Мы же расстались пару часов назад».
Гадливо поморщившись, Грогган развеял панораму и принял вызов.
Появившийся в светящемся окне архимаг выглядел очень злым и очень обеспокоенным.
— Говори, — сказал слуга Тринерона.
— У нас неприятности, — сквозь зубы просипел Вернон.
Усмехнувшись, Грогган спросил:
— Какие у нас, — он сделал ударение на этих словах, — могут быть неприятности? О чём ты, дружок?
— Кое-кто заявился в мою башню. Навёл здесь хаос, — глаза архимага сверкнули от злости. — Нижние этажи выжжены. Те, что выше, разгромлены. Двадцать два адепта мертвы. Ещё восемь пропали без следа. Пятнадцать раненых. А в своём кабинете я обнаружил вот что, — Вернон сместился в сторону и расширил угол обзора окна.
Глазам слуги Тринерона предстала комната, интерьер которой он когда-то довольно высоко оценил. Сейчас от него ничего не осталось. На полу в разных местах лежало три трупа, ещё один был пригвождён к стене, ещё один, обезглавленный, — к потолку. Почти вся мебель превратилась в щепки, щедро политые кровью. Уцелел один лишь массивный рабочий стол, на нём лежал шестой труп, вскрытый от горла до пупка. Его внутренности лежали рядом, разложенные в обратном порядке. Сердце среди них отсутствовало, присмотревшись, Грогган обнаружил его в глотке несчастного, прижатое наполовину оторванной челюстью.
На стене напротив двери, где ранее висел портрет Вернона, теперь красовался наскоро намалёванный кровью знак вопроса.
Слуга Тринерона нахмурился.
— Кто это сделал? — Он и так знал, но всё же решил уточнить.
— Сам догадаешься? — Вернон снова появился в зоне видимости. — Выжившие обрисовали его как высокого, крепкого мужчину лет тридцати пяти с сединой в волосах.
— Энормис.
— Да. Ублюдок! Как он только осмелился?!
— Успокойся, Вернон. Почему тебе ничего не сообщили?
Лицо архимага посерело ещё сильнее.
— Он накрыл всю башню куполом, который не пропускал даже мух. Эфир тоже был перекрыт. Так говорят выжившие. Подозреваю, что восемь пропавших попытались уйти Эфирной Тропой, но при столкновении с преградой их порвало вместе с вакуумным пузырём.
— Он хорошо продумал нападение. Интересно, откуда у него столько сил? Чародею восемнадцатой ступени не справиться с двумя сотнями магов.
— С тремя сотнями, считая учеников. Дело в том, что основная масса разбежалась от него, как куры от лисицы. Тех, что оказали сопротивление, он вывел из строя, за остальными не гнался. Видимо, целенаправленно шёл именно сюда, чтобы продемонстрировать свои художественные способности. Но всё равно, один против полусотни опытных чародеев — как это возможно?
— Он точно был один?
— Выжившие говорят, что один. Ты бы их видел! Некоторые до сих пор не понимают, что живы, хотя он ушёл почти сутки назад! И ещё сутки он хозяйничал здесь. Пока мы с тобой готовили огненную эссенцию, он гулял по моей башне!
— Долго. Чем он мог заниматься целые сутки?
Архимаг стиснул зубы:
— Не знаю, может, думал, как получше украсить мой кабинет кишками моих же подчинённых? Знаешь, кто этот парень? — Он ткнул пальцем в сторону стола. — Мацхи, адепт, с помощью которого я отслеживал девчонку ренегата. Он жил в потайной комнате, спрятанный от всяческих посягательств, но этот Энормис нашёл его и вот что сделал. Как тебе послание, а? Кого он выпотрошит, чтобы отомстить за гнома?
— Не надо так волноваться, Вернон. Здесь явно какой-то трюк. Он просто не способен на такое.
— А я буду волноваться, потому что больше не чувствую себя в безопасности! — голос архимага охрип. — И с чего ты взял, что он не способен? Знаешь, что ещё он сделал? Уничтожил прибор! Мы больше не можем даже приблизительно отследить его перемещения! И вообще ничьи перемещения! На восстановление уйдёт несколько месяцев. В это время он сможет сколько угодно кромсать на части моих людей и меня тоже, а мы его даже убить не можем. И что, по-твоему, означает этот знак? А я скажу тебе, что. Он означает: «Ну, и что ты мне сделаешь?»
— Заткнись. — голос Гроггана лязгнул, точно наковальня, в которую ударил молот.
Вернон, бурно дыша, закрыл рот и засопел. Слуга Тринерона все ещё не отказывался от варианта с трюком, хотя понимал, что такое маловероятно. Нельзя так недооценивать противника. Энормис действительно не так прост, как казалось. Он пытается запугать, деморализовать врага. Пусть Гроггана подобные зрелища давно уже не впечатляли, но зато они впечатлили Вернона и его людей. Так что, можно сказать, ученик Мага заработал первое в этой игре очко.