Полночная воительница (СИ)

— Каким образом?
— Он был рабом лорда Келлза, и когда тот приехал в Кайт навестить своего брата, лорда Жиля, он привёз Делмаса с собой. — Бринн закрыла глаза. — После того, что случилось, он нашёл меня через два дня в кайтском лесу.
— После того, как что случилось?
Она должна была произнести страшные слова, но они застревали у неё в горле.
— После того, как сожгли мою мать.
— Лорд Жиль? — напряглась Гейдж.
— Нет, жители деревни. Лорд Жиль ничего не имел против моей матери. Она лечила его прислугу, а жители деревни боялись её. Называли ведьмой и винили за любое несчастье, случавшееся в Кайте. Она не была ведьмой. Она была доброй и верующей в Бога. — Бринн судорожно сглотнула комок в горле. — Она просто хотела всем помочь и делала своё дело.
— А они сожгли её, — сухо заметила Гейджина. — Ты видела?
— Они заставили меня смотреть и хотели сделать то же со мной на следующий день. Огонь. Стоны. Безумная агония. Она долго не могла умереть… — Начав свой горестный и страшный рассказ, Бринн уже не могла остановиться. Слова слетали с её губ, исполненные такой горечи и страха, такой боли, что у Гейджины, которая не побоялась бы и в ад сойти, захолонуло всё в душе. — …Они заперли меня в нашем доме, а сапожник Билвак остался стеречь у дверей. Ночью стражу сняли, и дверь открылась. Я убежала и два дня скрывалась в лесу. Я пыталась добраться до побережья и уплыть в Гвинтал, но Делмас схватил меня. Он слышал о кладе и хотел заполучить его для себя. Он решил, что я всё должна отдать ему. — Её руки впились в покрывало. — Он был рабом и понимал, что, только женившись на мне, сможет привязать меня к себе. Тогда у него будет много времени, чтобы выпытать у меня правду. Он заковал меня в цепи и притащил к отцу Джерому, настоятелю собора. Сказал, что, женившись на мне, он уедет в Англию, чтобы спасти от деревенских жителей. Священник знал мою мать и верил, что она не ведьма… Решив, что лучшего защитника мне не найти, — горько продолжала Бринн, — он не стал слушать мои мольбы и обвенчал нас.
— Глупец!
— Он считал, что делает доброе дело.
— Боже, храни меня от милости дураков!
Тогда Бринн тоже подумала так, но как давно это было.
— Значит, ты не рассказала ему о кладе?
— Нет. Прошло время, и он отчаялся терзать меня. Я оказалась полезной в доме лорда Келлза, и Делмас стал надеяться, что получит свободу в обмен на моё лекарское искусство.
— Он пытался узнать правду насильно? — медленно выговаривая каждое слово, спросила Гейджина.
Говорила Бринн тихо, но от её голоса сгустилось пространство.
— А как ещё мужчинам добиться своего? — Почувствовав исходившую от неё угрозу, Бринн быстро добавила: — Теперь я от него не завишу, и он не сможет причинить мне зла.
Неожиданно вскочив с кровати, Гейдж большими шагами подошла к окну. Слабый свет обрисовал её мускулистое обнажённое тело, и отблески алого зарева заплясали в её растрёпанных волосах.
— «Её волосы освещает пламя… Она придёт≫.
Слова Эдвины неожиданно всплыли в её памяти. Но полночь ещё не наступила, а Гейджина не собиралась стирать Редферн с лица земли. Ещё прежде Бринн обратила внимание на слишком явные совпадения с таинственными видениями Эдвины. Они сбывались, но Гейдж, хотя и человек необузданных страстей, никогда не стала бы разорять земли просто из прихоти.
— Почему ты на меня так смотришь?
Гейджина повернулась к ней лицом.
— Ты не свободна от него. Пока не свободна.
От её зловещих слов Бринн стало не по себе, и она поспешила заговорить о другом:
— Леди Эдвине нужен хороший уход, хотя она и выглядит лучше, чем я ожидала. Малик, похоже, очень рад новому знакомству…
— Чем он обидел тебя?
— «Гейджина никак не может прекратить расспросы», — сердито подумала Бринн.
У неё и без того достаточно в жизни проблем, она устала с тревогой ожидать её реакцию на самые обычные слова.
— Хватит об этом. Всё в прошлом. Какая тебе разница?
Гейджина помолчала, глядя на закат.
— Видит Бог, не знаю.
— Мне кажется, ты не похожа на тех, кто находит удовольствие в страданиях других.
Гейджина не спеша направилась к кровати.
— Воин создан, чтобы разрушать.
— Но ты… Малик говорит, ты не просто воин.
— Малик всегда думает о людях лучше, чем они есть на самом деле. — Гейдж стояла спиной к свету, и Бринн не могла разглядеть выражение её лица, но голос выдавал её задумчивость. — Предупреждаю тебя, я вся в своего отца, а на свете не было более кровожадного человека, чем Хардраада.
Холодок пробежал у Бринн по спине.
— Тогда надо бороться с дурной наследственностью.
— Стараюсь. К жажде крови меня взывает разум, а не страсть. Я не убивала никого в порыве ярости, пока девчонкой ходила с отцом в боевые походы. — Она вытянула руку и погладила её волосы. — Меня тревожит, что я вспылила и хотела было перерезать твоему мужу горло. Значит, я не так хорошо умею владеть собой, как мне хотелось бы.
Бринн облизала пересохшие губы.
— Если это и правда беспокоит тебя, то ты должна понимать греховность и тяжесть такой жестокости.
— Вот и священники говорят то же. Я соглашалась с ними. — Её рука скользнула к её шее. — Я всегда думала, что иудейский царь, по преданию, человек храбрый, воинственный, разумный в речах и видный собою, совершил глупость.
— Давид?
— Ну да. Он увидел купающуюся Батшебе, жену его верного воина Урин Хеггянина, и отослал его на войну с аммонитянами заведомо на смерть, а её взял себе.
— Ты права. Разве можно продать душу дьяволу ради женщины?
— Тогда почему я хочу поступить так же? Да, Батшебе родила ему сына Соломона, угодного Богу.
Неприкрытая горечь, прозвучавшая в её словах, наполнила её сердце страхом. Гейджина, видимо, опять решила, что другого выхода у неё нет.
— Ты ошибаешься. Я не Батшебе, ты не любишь меня так, как её любил царь Давид. Ты сама сказала, что Делмас не имеет значения, значит, я по-прежнему буду с тобой, и ты станешь пользоваться моим телом.
— Я соврала. Пока он живёт на этом свете, я не могу… — Не договорив, Гейджина покачала головой. — Давай не будем вспоминать его. Пускай твой муж не попадается мне на глаза, и он останется жив.
Непримиримость Гейдж напугала Бринн.
Она села на постели и, сделав над собой усилие, заговорила ровным голосом:
— Я же обещала тебе не встречаться с ним, но он принадлежит лорду Ричарду. Вот и скажи ему, что не желаешь видеть Делмаса в доме. — Она с пола подняла платье и натянула его на голое тело. — Уверена, он исполнит любое твоё желание.
— Куда ты? — нахмурилась Гейдж.
— Проведать Эдвину и Малика, а потом подыскать себе место для ночлега.
— Ты будешь спать здесь. — Скривив губы, Гейдж показала на кровать. — Тебе не придётся привыкать к постели лорда Ричарда, ты её хорошо знаешь.
— Мне не приходилось бывать в этой комнате прежде. — Она нагнулась надеть башмаки. — Я никогда не спала с этим змеиным отродьем.
Бринн говорила, не поднимая головы, но кожей почувствовала внезапно охватившее её беспокойство.
— Не спала? Он говорил, ты…
— Мало того, что он негодяй, так ещё и наглый лгун. — Она надела второй башмак. — А ты глупая, если веришь ему.
— Ты знала об этом? — разозлилась воин. — Знала и не разубедила меня? Почему?
Бринн пошла к двери.
— Мне непременно надо было попасть в Редферн, а я не была уверена, что ты поверила моему рассказу о сокровищах. Но ты воин и могла бы просто завоевать то, что тебе потребовалось.
— Так ты использовала меня.
— Как и ты меня.
— Но почему ты так отчаянно рвалась сюда?
— Из-за Эдвины, — обернулась Бринн. — Только из-за моей леди. Я нужна ей.
— Могла бы мне сказать, — жёстко продолжала Гейдж. — Я не такая уж бесчувственная, чтобы бросить женщину умирать без всякого присмотра.
— Я не могла упустить случай.
Тень смущения пробежала по лицу Гейджины.
— Я ведь грубо обошлась с тобой. Наверное, ты правильно не поверила в мою доброту.