О чем молчит черная маска (СИ)

- На выход давай. – Приказал я. – Ну же, на выход! – Но девчонка уперлась в меня взглядом. И кажется вовсе не собиралась подчиняться. Я выдохнул. – Послушай. У меня сегодня был херовый денек. Если не хочешь, чтобы тебе было больно, лучше делай так, как я тебе говорю! Поняла?
Чуть подумав, она все же встала и побрела на выход. А когда вышла из кладовки уселась в коридоре у стены. Насупленным взглядом она начала провожать мои похождения по коридору из кухни в спальню и обратно. А я ходил и думал: что с ней делать дальше?
Поздно уже в интернат соваться. Ведущему ее не сдать. Убить только... Я посмотрел на девчонку. Снова голубые глаза. Нет. Убить на крайний случай. Да. Точно. Если я третий раз не смогу это сделать, я себя уважать перестану.
- Ты хочешь есть? – Спросил я.
Молчит.
В кухне я нахожу кукурузные хлопья (в холодильнике только прокисшее молоко и замороженная рыба) и всовываю ей в руки(по пути закрыв входную дверь):
- На...все что есть.
Снова тошнотворно повело голову. Я вспомнил свое отражение в зеркале. Надо умыться и раны обработать. Кидаю на пол пыльный пиджак. Закатываю окровавленные рукава рубашки.
- Если будешь сидеть тихо, то я тебя не трону. Поняла? – Она кивнула в ответ. Кажется, настроение у нее улучшилось.
- Когда вернусь, решим, что с тобой делать.
Внезапно она задала вопрос:
- Ты отведешь меня к тем дядям? – Девчонка уставилась взглядом на мое запястье, на татуировку Аполлона.
- Нет. Уже нет.
- Что этот рисунок значит?
- Ничего.– Ответил я и закрыл за собой дверь в ванную комнату.
Я стащил с тела рубашку и швырнул на пол. Облокотился руками на раковину. Открыл воду. Надо похолоднее. Да. Вот так. Умылся. Смыл кровище в горлышко. Посмотрел в зеркало. Голова разбита. Гематома. Но под волосами не видно. Но выгляжу уже посвежее. Сейчас хоть в бордель к бабам можно идти. С аптечкой оказалась беда - только Аспирин. Натянул джинсы и черную футболку.
В кухне смешал в стакане водку с апельсиновым соком. В спальне бухнулся в кресло. Посмотрел на девчонку, жует хлопья:
- Освоилась уже? Это хорошо. Это значит, что быстро решим твою судьбу.
- Почему у всех плохих дядь такие рисунки?
- Забыла, что я тебе сказал? Не трону если будешь хорошо себя вести. Напомнил девчонке.
- Они тоже так говорили.
- Нет, - ухмыльнулся я. – Если бы они с тобой говорили, ты была бы уже... В общем, ешь и молчи!– Надавил я в конце. К счастью, это дало эффект, и девочка уставилось внутрь упаковки и начала выскребать остатки хлопьев.
Но тут у меня в голове пронеслась шальная мысль: как ребенок мог видеть татуировку бойца Аполлона? Случайно по телевизору? Но, это невозможно... А где еще?
- Тебя как зовут? – Спросил я. Неохотно, но девчонка ответила:
- Софья.
-Скажи мне, Софья, где ты еще видела такой рисунок?
- Я видела его тут.
- Тут, в смысле в этой квартире?
-Я проснулась и услышала, что где-то голос папы. Он говорил, чтобы я выходила, чтобы не пряталась.
- И... - Подогнал я.
- Я вышла и увидела, что повсюду какие-то дяди с такими же как у тебя рисунками. И тот голос был вовсе не папа.
- А как ты вышла? Ведь я тебя запер!
- Дверь была открыта.
- Почему они тебя не забрали?
- Они походили по квартире и ушли.
- То есть они тебя не видели?
- Я стояла почти тут. – Показала она возле себя.
- Не знобит тебя? Голова не болит? – Не поверил я ей. Если Софья вышла из кладовки, как Инквизо могли ее не увидеть?
- Пить хочу. – Просит она.
- Кран к твоим услугам.
- Он высоко.
Протянув ей стакан с водой, я приказал лечь на диван и уснуть. Отвернулась лицом к стене.
Я сел за барную стойку, глотнул из стакана. Выложил на столешницу револьвер и несколько патронов рассыпал. Посмотрел в окно: в густой июньской ночи были видны абрисы кухни и мой нечеткий контур.
Инквизо тут были и не видели Софью? Или ее вижу только я... А? Может быть я сошел с ума? А все это, лишь галлюцинации, очень реальные, но галлюцинации?..
Выпиваю до дна. Открываю барабан. Патроны в него по одному. Щелк, щелк, щелк.
Проверить реальность девчонки просто. Ее нужно убить. И тогда все станет ясно. Если действительно группа Инквизо была здесь, то почему они не забрали ее? Может быть, это часть какого-то плана?
Я вставил последний патрон, тряхнул рукояткой – отправив барабан обратно. Взвел курок. Для храбрости, для омертвения нервных окончаний, для онемения эмоций, чтоб душа силиконовой на время стала- налил полный стакан водки. Снова посмотрел на свое отражение в окне: оттуда на меня смотрел другой человек. Не был он теперь похож на меня -масляные, уставшие глаза тлели чем-то тревожным, опасным, неадекватным.
И вот тот другой я, улыбается мне. Но получается у него не улыбка вовсе, а звериный оскал. Этот оскал предает его выражению лица нечто инфернальное: словно там за стеклом какой-то параллельный мир, зазеркалье, и обитают не люди в нем, а демоны. А потом этот демон убирает улыбку. Его лицо серьезное, угрожающее, словно морда зверя перед броском на добычу. Внезапно он приказывает мне:
- Убей ее!
Не ожидая от самого себя, я встаю с табуретки, и как будто под гипнозом иду к Софье, держа пистолет у ноги. Замираю у дивана, беру свернувшееся калачиком детское тело на прицел. Досылаю патрон. Давлю плавно курок.
Раз.
Два.
Три.
Я вздрогнул и открыл глаза.
Мрак моей квартиры пугает сменяющимися кадрами экран телевизора. Скрипнуло подомной. Кресло. Что-то тычется в бедро – бутылка виски. Все вокруг было привычно обычным: кажется, я снова крепко приложился к горлышку после смены, и снова уснул под кондиционером. Я начал понимать, что произошедшее ранее всего лишь сон, и как в подтверждение этому, диван скрипнул.
Девчонка там вертелась во сне.
И когда я пришел, она там спала. Да, все было так. Но как же группа Инквизо? Она же должна была нагрянуть сюда?..
Видимо рано еще. Я глянул на часы – далеко за полночь, три тридцать.
Хлопаю дном стакана о столешницу стойки, и наполняю его наполовину виски. Марка этого напитка у меня есть особая – двенадцать лет выдержки. Написано на этикетке так. Но я точно знаю, что ему нет и двух месяцев, китаец Ли разливает на минус втором этаже этого здания. Но меня устраивает, для промывки мозгов отлично подходит. Виски этот два в одном, и психолог личный, и кондуктор в мир пьяного забвенья.
Глотнул темно-ржавое.
Все это конечно очень хорошо – но кое-какой вопрос сверлит мое нутро уже давно. Что делать с девчонкой?
Вот-вот может прибыть Инквизо. Тогда все будет кончено.
Я посмотрел в окно: а за ним ночной город, фонари как мотыльки, с шестьдесят второго этажа все как на ладони. И нет за окном абрисов кухни, и рожи той с оскалом зверя, и быть не может ничего этого, потому что свет я в кухне, когда пришел, погасил.
И хоть ситуация была очень нехорошей для меня, мне стало почему-то хорошо и спокойно: то ли от мотыльков в небе под мурлыканье холодильника, то ли от того, что открылся шлюз и темно-ржавое начало через него спускаться в мою кровь.
Но вдруг постучали в дверь. Ровным, отмеренным трехкратным стуком.
Я тихо прошел до раковины, медленно потянул за ручку выдвижного шкафчика, что был рядом: пузатый стакан выкатился и звякнул стеклом о дуло револьвера.
Щелчком привожу револьвер к бою, а потом равняюсь глазом с круглым стеклышком двери...
- Чего тебе? – Открыв дверь, я спросил у стоявшей в проеме Кристине.
Она сложила на груди руки, вроде как от холода, хотя вовсе не холодно здесь.
- Я тут подумала... о том, что случилось... – Мнется Кристина. Смотрю ей в глаза, а там тлен, боль, пепел. – В общем, я пришла сказать спасибо. Спасибо, что спас меня от того парня...
Я еле заметно киваю в ответ.
Неловкое молчание.
Над нами гудит лампочка.
- Пройдешь?
- Нет... я пойду. У тебя есть дочь? – Она смотрит мне через плечо на спящую Софью. – Не думала даже... ты прости, что так поздно...