Рыжий дьявол

За Алексеем следили – его проверяли… Кому и зачем нужна была эта проверка, я не знал. Но чувствовал: надо спешить.
И прежде всего следовало разобраться в обстоятельствах, связанных с таежным происшествием.
Происшествие это являлось как бы отправной, исходной точкой. И все было бы просто и легко, если бы убитый нашелся. Но в том-то и дело, что труп обнаружен не был и не попал ни в один милицейский протокол. Его никто не видел! А раз так, то и вообще неизвестно, был ли он на самом-то деле?
Конечно же в тайге спрятать труп нетрудно. Можно его, например, зарыть… Но зачем бы стали тайно зарывать его лесные эти люди, даже если они действительно были бандитами? Товарищ их погиб не „на работе", а просто по нелепой случайности. И в данном случае им нечего было бы скрывать… Наоборот, его постарались бы похоронить легально, по всем правилам.
Я растерялся, запутался, почувствовал себя, как собака, сбившаяся со следа. Сбившаяся, но все же еще не утратившая нюх. И упорно кружащаяся, вьющаяся в кольце начатого поиска…
И вдруг меня осенило. Идиот, я все время думаю об убийстве, ищу труп! Но почему именно труп? С какой стати? Ведь Алексей тогда зажмурился и сразу же скрылся, и, стало быть, он не знает подробностей… А что если сшибленный им человек остался жив? И, раненный, попал в больницу? Потому-то его и нет в протоколах. Такой вариант вполне реален. И вот это-то и надобно теперь разузнать.
* * *
Так начались мои хождения по окрестным больницам.
В Алтайске я не разузнал ничего, но это меня не обескуражило. Район сам по себе огромный, и в нем в разных концах имелось, как я выяснил, четыре крупных больницы. И потребовалось время – прошла зима, – пока я побывал во всех… Слава Богу, в моем распоряжении была машина! И вот в последней по счету, расположенной на границе с соседним районом, я вроде бы напал на след…
В регистрационном журнале отдаленной этой больницы мне попалась любопытная запись:
„В ночь на 15 апреля 1954 года доставлен больной в шоковом состоянии, с тяжелой травмой обеих ног. Документов при нем не было. Но он сам, придя в сознание, сообщил, что имя его Грачев Василий Сергеевич".
И ниже значилась подпись: „Дежурный врач О. Никодимова".
Тут многое настораживало – сама эта дата и характер травмы…
Я увиделся с Никодимовой. Она оказалась грузной, уже не молодой, с тугим узлом серебряных волос и большими, не по-женски крепкими руками. В этом я убедился, когда мы обменялись рукопожатием. Затем она сказала:
– Грачева я помню. Еще бы! Мне ведь почти сразу пришлось его оперировать. Очень трудный был случай. Сами понимаете – ампутация…
– Вы ампутировали ему обе ноги?
Нет, одну… Другую – правую – уложили в лубки. А с левой ногой уже ничего нельзя было сделать. Представляете: переломы в пяти, местах! Голень словно в мясорубке побывала. И кроме того, повреждено бедро…
– Как он объяснил потом все случившееся?
– Сказал, что шел по тайге пьяный, споткнулся, упал и угодил под какую-то встречную машину… Что ж, – она вздохнула коротко, – с вашим братом это бывает!.. Зальете водкой глаза и шляетесь, где не надо, гибнете попусту.
– Да, конечно, – согласился я, – дело известное. А скажите-ка, вы не заметили в его поведении ничего такого… – я пошевелил пальцами, – ну, странного, что ли?
– Вроде бы нет. Хотя… – Она опустила брови, задумалась на мгновение. – Кое-что было, верно, я вот сейчас припоминаю… Знаете, мне кажется, он все время чего-то боялся.
– Как же эта боязнь проявлялась? В чем?
– Н-ну, в мелочах… По-разному… Мы положили его внизу, у окошка, – он попросил перенести его на второй этаж. И когда дверь в палату открывалась, он все время вздрагивал. Вообще не любил посетителей! И в приемные часы, когда к больным приходят родственники, лежал не двигаясь, укрывшись с головой.
– Так, – сказал я, – понятно.
Мне и в самом деле стало понятно многое; я твердо знал сейчас, что иду по верному следу! И я спросил с трудно сдерживаемым волнением:
– А теперь как мне его повидать?
– Я сожалею, – сказала она медленно. – Но повидать не удастся…
– Почему? Где же он?
– На кладбище. Там, где мы все будем.
– Сколько ж он у вас пролежал?
– Месяца полтора всего. А потом… – она вздохнула. – Уж как я старалась, как старалась! Мы тут все за ним, как за малым дитем, ходили…
– Отчего же он умер?
– От паралича сердца. Он вообще был очень слаб, от шока так и не оправился, жил на вливаниях… Ну, и вот.
Мы еще поговорили с ней недолго, и я простился и пошагал к дверям. И уже на пороге остановился вдруг, и потом:
– Да, простите, – сказал я, – последний вопрос. А кто Грачева привез сюда, вы не помните?
– Какой-то шофер, – ответила она, поджимая губы, – я его не знаю. И он о себе ничего не говорил. Сказал только, что ехал с кирпичного завода и случайно заметил на дороге лежащего… Ну, и пожалел, подобрал.
– С кирпичного? – переспросил я. – Это точно? Он так и сказал? Вы не путаете?
– О, господи, – усмехнулась она, – что, корреспонденты все такие назойливые? Я никогда ничего не путаю, молодой человек. Никогда. Ничего.
 
ИДУ ПО СЛЕДУ (продолжение)
 
И вот я снова в кабинете у Хижняка.
– Вам знакомо такое имя: Грачев Василий Сергеевич?
– Васька Грач! Ну, как же, как же. Помните, мы говорили об очурской банде? Так вот, он был там. И ушел с ней…
– Ни с кем он не ушел, – сказал я. – Он ушел один… И знаете, куда? Сыграл на два метра под землю.
– Откуда у вас эти сведения?
– Я недавно был в той больнице, где он лежал раненый и где потом умер.
– Это что за больница? Где находится?
Я объяснил. Он выслушал меня внимательно. И затем спросил:
– А как вы, собственно, там оказались? В связи с чем?
– Да случайно. Ехал по делам и завернул ненадолго… Мне ведь все интересно, я же газетчик.
И перегнувшись через стол, я добавил медленно:
– И могу также объяснить вам, отчего умер Васька Грач… Он умер от страха.
– Ну, это уж ваши домыслы…
– Ничего подобного. Хирург той больницы, Ольга Никодимова, так и сказала: „Он, – то есть Грач, – все время чего-то боялся…" И мне думается: он боялся своих!
– Ага, ага, – забормотал Хижняк, – да, да, да… – Он сидел теперь сгорбившись, постукивая ногтями о край стола, думал о своем. – Да, пожалуй… Я и раньше еще замечал, догадывался, что у них там что-то происходит, кипит что-то.
И он досадливым жестом ударил по столу кулаком.
– Эх, черт, жалко, я не повидал Грача! Не знал… Не успел… Да ведь, с другой стороны, где ж тут все успеть? Наш район по территории равен Швейцарии, а у меня в оперативном отделе всего пять человек.
– Как же вы управляетесь со здешними бандитами?
– Ну, в самых крайних случаях нам помогают, поддерживают… Вот в последней операции, например, участвовали люди из соседнего района.
– Когда эта операция, кстати, происходила?
– Как это ни смешно – первого апреля пятьдесят четвертого года, – сказал Хижняк, – первого апреля! Но дело было нешуточное. Мы потеряли одного, а бандиты – двоих. И кроме того, еще двоих подраненных нам удалось задержать. Но, к сожалению, часть банды все-таки скрылась. И с ней ушел сам главарь, Каин.
– Каин? – засмеялся я. – Ничего себе имечко. Своеобразное!
– Да и тип этот тоже своеобразный… Наркоман, садист, прирожденный убийца, а? Каков букет?
– Вы этот „букет" видели? Держали в руках?
– Я лично нет. Но досье на него заведено богатое. У него есть и другое прозвище – Черная Кошка, которое он уже сам придумал для устрашения. Чтоб пугать народ.
– У вас, я вижу, дело крепко поставлено, – похвалил я его, – агентура имеется неплохая.
– Стараемся, – проговорил он, поигрывая бровью, – стараемся…
– Сколько же человек на вас работает?