Худой мир (СИ)
— Лиза, — строго и громко сказала Марина, — я все вижу!
Заклинание сработало, пиление прекратилось.
«Сейчас будет проверка», — подумала Марина, устраиваясь с линзой поудобнее.
Вжжик.
— Лиза!
Из-за еловых веток показалась белокурая голова, глаза горят интересом.
— Эй, а как ты видишь?
— А вот так.
— У тебя какой-то модуль? «Орлиное зрение»?
— Да, модуль. «Старшая сестра» называется. А где хворост?
— Хворост? — задумалась Лиза.
— Чая не будет, — заключила Марина. Ветки тут же схлопнулись и по лесу промчался маленький торнадо. Через несколько минут кипа хвороста уже лежала перед Мариной, и та довольно хлопнула в ладоши.
— Ура! Тащи кружку.
Другой тары для готовки у них не было.
Потом они сидели на берегу, прихлебывая из горячей кружки, и играли в слова. Солнце поднималось все выше и выше, золотя озеро. Кожа предвкушала осенние холода и грелась впрок.
— Марин, — Лиза вдруг прервала игру, — а тот доктор — он хороший человек?
— Да, — улыбнулась Марина.
— Лучше папы?
— Гораздо, — вырвалось у Марины. Она почувствовала гнев и зарождающуюся ненависть и машинально посмотрела на часы. Было двадцать минут второго.
* * *Марина пришла в себя в каком-то полуподвале, заваленном всяким хламом. Может, здесь было что-то вроде приемной — два стола с креслами, древний компьютер, календари на стенах. В углу какие-то доски, садовый инвентарь и топор. На полу валялись газеты. Одна из них, раскрытая на середине, пестрела красным и зеленым. Зеленое было правильным, красное — нет. Марина пыталась прочесть заголовки, и чувствовала какую-то гниль в словах — неважно, каким цветом они были подсвечены. «Смотрите-ка, „война“ у них зеленое слово. „Война со всеми, если понадобится“. Если понадобится…»
В груди ярким знаменем развевалось какое-то новое чувство. Это было непередаваемое ощущение абсолютного понимания устройства мира и единственно верного способа его переделать. Зеленым и красным окрасилось все. Зеленые мысли думать можно, красные — нельзя. От зеленых слов нужно заходиться в экстазе, от красных — впадать в бешенство. Все просто. Никаких полутонов. Никаких других цветов. Красное — стреляй. Стреляй? Она вспомнила праздник на площади, превратившийся в парад, превратившийся в бойню, и ее пробила дрожь. «Дальше заговорят ядерные ракеты» — прочла она зеленую надпись в газете. Конечно. Они, должно быть, уже в пути.
За дверью, которую Марина автоматически заперла, когда пряталась, раздались шаги. В тот же миг, как девушка посмотрела на дверь, она отчетливо увидела подсвеченные силуэты с той стороны — красный стоял над лежащим зеленым и злостно ухмылялся. Он протягивает когтистую руку к прекрасному беззащитному юноше, еще почти мальчику, и тут Марина не выдержала.
— Оставь его!
Красная фигура замерла на мгновение, подняв хищно ухмыляющуюся голову.
— Я врач, — произнес голос за дверью, — я не причиню вреда. Сейчас перевяжу парню ногу, — Марина отчетливо видела, как говоривший отрывает куски плоти и проглатывает их, — и подойду осмотреть вас, идет?
«Что за бред, — подумала Марина, — не могу же я видеть сквозь стену, в самом деле. Глазки мои глазки, зачем вы мне это рисуете?»
Он поднял голову и обратил к ней омерзительную окровавленную пасть. Потом поднялся и сделал шаг в ее сторону. Марина с изумлением поднесла к глазам правую руку. Длинные тонкие пальцы исчезли, запястье раскрылось, подобно цветку, а из недр предплечья вытянулся оружейный ствол. Она ощутила, как невесть откуда взявшийся патрон лег в ложе, в ожидании. Марине же, судя по всему, надлежало успокоиться и считать винтовку, выросшую из ее руки, частью нормы.
Вместо этого она вскрикнула и затрясла рукой, словно пытаясь стряхнуть паука, но оружие не исчезало. Тогда она попыталась убрать его. Скомандовала, как когда-то своему набору кистей. Никакого отклика.
Доктор сделал еще один шаг в ее сторону, и винтовка тут же нацелилась на него, словно сторожевой пес, минуту назад лежавший безучастно в будке, а теперь вытянувшийся к чужаку и ощерившийся от носа до хвоста.
— Стойте! — в отчаянии крикнула Марина, пятясь назад. Споткнувшись, она упала спиной на пол, приподнялась на левой руке — правая как заговоренная смотрела в дверь — и поползла спиной вперед, — Не двигайтесь! Она вас пристрелит!
Врач замер. Марина уткнулась спиной в угол и постаралась отдышаться, левой рукой поправляя задравшееся платье. Чудище стояло, не двигаясь, роняя капли крови с когтей. Отвернувшись, Марина закрыла глаза и начала считать вслух.
— Раз, два, три, четыре, пять…
«Нужно представить, как он выглядит. Так, думай. По голосу молодой, лет тридцать. Пусть будет брюнет. С усами. Ладно, без усов. Нос с горбинкой. Почему с горбинкой? У дяди Вовы такой. Пусть будет похож на дядю Вову. И белый халат. Точно»
Досчитав до тридцати, Марина снова посмотрела на дверь и заставила себя поверить в придуманный образ. Дыхание ее замедлилось, сердцебиение стихло. Винтовка нехотя, с сомнением зарылась в руку. Девушка пошевелила пальцами.
«Это же мои пальцы. Моя рука. Она неплохо рисует, хорошо готовит и знает, как защекотать Лизку до слез. Почему она должна вдруг кого-то убивать?»
— Вы там как, девушка?
— Ох, ну и вопросики, — горько усмехнулась Марина.
— Ранений нет?
— Нет.
— Убивать меня не планируете?
— Нет. Но я себя не контролирую.
— Чушь, — фыркнул доктор, — я же контролирую.
— Рада за вас.
— Не обижайтесь. Скоро это все закончится.
У Марины сердце провалилось куда-то подпол. Она сглотнула образовавшийся ком в горле и тихо спросила:
— Ракеты?
* * *Днем, когда они уже шагали по опустевшей дороге, то и дело натыкаясь на брошенные автомобили, это случилось опять. Это было тягуче-мерзкое чувство. Тошнотворно-рвотный привкус во рту, онемение и холод внизу живота, и ноющий нарыв где-то внутри. Марина чувствовала, как внутри что-то шевелится, что-то ворочается, чьи-то холодные металлические пальцы лепят из ее тела как из пластилина смертоносную гнусь. Она охнула и схватилась за живот руками.
— Болит? — участливо спросила Лиза. Марина кивнула.
— Я сейчас, — промычала она сквозь сжатые зубы и медленно, держась за живот одной рукой, сошла с дороги в лес. С трудом шагая среди деревьев, она ощущала себя торговым автоматом. «Кто-то опустил в меня монетку, и вот сейчас монетка катится себе по желобу, нажимая рычажки, а потом этот кто-то получит свой товар. Неприятное сравнение. Может лучше сравнить себя с деревом? Набухает почка, тянет из меня по жилам соки, растет, вырывается из меня. Какое же мерзкое чувство!»
Марина отошла достаточно далеко и села на мох. Погладила его правой рукой, успокоилась и зажмурила глаза.
Щелк.
«Заберите ваш товар из лотка, спасибо за покупку»
Ее чрево родило свеженькую холененькую пулю. Машины-акушерки заботливо укутали ее в пеленки патрона и уложили в кроватку-магазин. «Эй, у вас здоровая малышка» — радостно сообщили они, пытаясь вкачать Марине дозу радости в кровь, — «целых 4 грамма! Будьте здоровенькими, берегите ее как зеницу ока»
— Черта с два, — ответила Марина. Рука извергла ствол винтовки, и новорожденная пуля ушла глубоко в землю. Земля застонала, но выдержала. Марина посидела немного, поглаживая холодный зеленый мох, вытерла пот с лица и вернулась на дорогу.
— Если болит живот, можно приготовить отвар ромашки или мяты, — серьезно заявила Лиза, шагая рядом, — «Юный натуралист» знает, как они выглядят, давай поищем?
— А ты сама будто не знаешь, — улыбнулась Марина.
— Знаю. Но вдруг я ошибусь. А «Юный натуралист» не ошибается.
Лиза вдруг остановилась.
— Красная точка на земле, — удивленно произнесла она. Марина едва успела перехватить сестру за руку, не дав приблизиться. Точка мерцала и двигалась из стороны в сторону, будто преграждая путь. Оценив обстановку, Марина резко нырнула в заросли, потащив за собой Лизу.