На закат от Мангазеи (СИ)

- Тебя-то я и жду, - и придвинул Макарину огромную деревянную кружку с чем-то вонючим. - Будем? 
Макарин отодвинулся.
- Спасибо. Но ты обознался, купчина.
Купец попытался собрать в кучу разбегающиеся глаза, у него это не получилось, он рыгнул и уронил голову на стол. Макарин огляделся. Напротив, в низком дверном проеме стоял грузный старик в заляпанном фартуке поверх темной рубахи и смотрел на него. У старика не было бороды и даже не было волос на голове. Зато был длинный шрам, тянущийся от виска до подбородка, из-за чего тонкогубый рот кривился вниз, придавая всему лицу траурное выражение. Старик медленно подошел к нему, вытирая руки полотенцем и умело лавируя между посетителями.
- Новое лицо, - сообщил он низким, похожим на медвежий рык голосом, – мне всегда интересно. Что пить будешь?
Макарин стащил с пальца перстень, положил на стол. Хозяин поднял его толстыми пальцами, пригляделся к собачьей голове на печатке. Вернул обратно.
- Слепой стал. Не узнаю людей с Разбойного приказа. Давно вас не было. 
- Дел нет, и нас нет, Угрюм. 
- А теперь стало быть, дела появились?
- Стало быть.
Угрюм покивал задумчиво. Мельком указал служкам на почерневший потолок. Наклонился к Макарину.
- Наверху комнатка тихая. Еду там накрою. Позднее сам приду. Не надо, чтобы нас вместе долго видели.
Лестница, ведущая на второй этаж, была темной, узкой, с закопченными стенами и продавленными ступенями. Тихая комнатка оказалась каморкой с маленьким закрытым оконцем и несколькими коваными сундуками вдоль бревенчатых стен. Почти всю ее занимал огромный тяжелый стол из рассохшихся дубовых досок. 
Пока Макарин ждал хозяина, ему успели принести кувшин хмельного меда, немного хлеба и кусок жареной оленины. 
Угрюм явился, когда меда уже не было, а от мяса оставались одни кости. Поставил на стол маленький графин мутного стекла и две маленькие деревянные чарки. 
- На, испробуй. Берегу для особых гостей. Водка, финиколевая. Прямо из Аптекарского приказа. Всю усталость как рукой снимает. Старый воевода привез, да помер, а ее мне отписал.
Угрюм плеснул темную жидкость по чаркам, подвинул одну Макарину, проворчал «С прибытием», опрокинул в рот, не дожидаясь дьяка. Макарин отпил медленно, с достоинством, на франкский манер, как учили его еще в Посольском приказе. Водка была сладковатой, и на вкус напоминала какие-то давно позабытые с детства привозные фрукты. 
- У нас тут еды не очень много, - сообщил Угрюм, - но если хочешь, харчевня неподалеку. Говори, челядь сбегает. 
Макарин помотал головой.
- Не до еды. Давай ближе к делу. Утром к воеводе, а еще бы выспаться не мешало.
- К делу, так к делу. Но навряд ли я тебе сильно полезен буду. Как занялся кабаком, так и времени никакого не осталось. К тому ж от вас последний подъячий аж при Борисе приезжал. Лет шесть прошло. Я решил, что и не нужен вам больше.
- Работа у тебя такая, что и делать ничего не надо. Знай, держи уши раскрытыми. 
- Я и держу. Но судя по серебру на печатке, ты не последний человек в Приказе? Что привело в наши края аж целого дьяка?
- Пропавший караван. 
- Их здесь много пропадало за последние годы. Ты о каком?
- Три малых коча. Ушел прошлой осенью. 
Угрюм задумался.
- Прошлой осенью пропало два каравана. Один на обской излучине, но его вогульские князьки приняли, это еще тогда стало известно. Воевода с Березова, помню, целый месяц за ними гонялся. А второй чуть позже. Степан Варза у них был за главного. 
- Это он. Что знаешь?
Угрюм помялся, почесал лысину. Макарин наблюдал за ним искоса, стараясь не пялиться в упор, но примечать все детали.
- Да ничего особенного и не знаю. Варза этот - мелкий кряжистый мужичонка, из поморцев. Малые кочи, да. Числом три штуки. Помню, еще удивился, почему они выбрали малые кочи вместо обыкновенных торговых. Но подумал, раз главный поморец, значит и кочи малые. Эти полудикари любят все мелкое, - Угрюм засмеялся. 
- И много ли было в этом караване поморцев?
- Вот не знаю. Может и еще кто, кроме главного. А может и нет. Поморцев тут за хороших капитанов держат. Море знают, отмели, камни. Бури им не страшны. А так, не любят. Скрытный народец. Всегда на отшибе. Почти как вогулы с юграками, только одеты по-нашему и говорят понятно. 
Все это Макарин уже слышал. В Тобольске, у тамошнего воеводы, который был уверен, что в пропаже каравана виноват его поморский главарь. «Помяни мое слово, Семен, как приедешь туда, так и поймешь, что хуже поморца врага не бывает. С виду наш, а внутри дикарь сидит и над тобой смеется. Не удивлюсь если они вместе с самоядью человечинкой питаются. Загнали караван в дебри, товар поделили, людей сожрали. И все дела». Макарин тогда глубокомысленно покивал, однако помнил, что воевода по молодости сидел пару лет в Холмогорах и вылетел оттуда с треском после жалоб поморской общины на воровство и самоуправство. Это было самое трудное в подобных делах – разбираться в запутанных связях, выискивать тайные факты из прошлого всех встречных и поперечных, помнить каждый прокол, способный повлиять на их мнение. Сколько времени можно было бы сэкономить, если знать про всех всё. И всё помнить. Но все помнить невозможно, поэтому Макарин таскал с собой в поездках маленькую книжицу чистой бумаги, куда по вечерам мелким почерком записывал все главные мысли и узнанные факты, способные помочь в деле. Записывал по порядку, скрупулезно, даже с сокращениями. Эту особенность он позаимствовал еще десяток лет назад, в посольских поездках к немцам и с тех пор исписал много бумаги, оттачивая мастерство каллиграфа и тайнописца. Теперь по нескольким значкам и условным обозначениям он мог воспроизвести в памяти целые многочасовые беседы. Иногда, будучи в московском доме, он доставал из сундука свои старые записи и перечитывал их, вспоминая во всех подробностях давно минувшие дела. Количество книжиц в сундуке уже приближалось к двадцати, по книжице на каждое более-менее крупное дело. Чистыми книжицами его снабжал печатный двор в благодарность за давнюю помощь. В нынешней были исписаны всего пара страниц. Сведения о городе и окрестностях, биографические данные воевод, кое-какие сказки о местных дикарях, примерная численность, внешний вид у разных племен (чтобы в случае чего не перепутать). На отдельной странице были версии. Пока две. Виновен глава каравана Степан Варза (сговорился с земляками, увел в тайное место). Виновна внезапно разразившаяся буря.
- Поморцы и впрямь такие хорошие капитаны, как о них говорят? Мне по дороге сказывали, что в этих местах на море часто бывают бури. Варза мог не справиться с бурей?
Угрюм усиленно помотал головой.
- Варза ходил сюда еще при Федоре, когда здесь ни острога, ни воевод не было. Буря для него как для нас с тобой летний дождик. К тому же, не было тогда бури. Хорошо помню тогдашнюю погоду. Тихо, ни ветерка. Приходящие купцы рассказывали, что вода была как зеркало. Да и следов никаких не нашли. Любые обломки на этом пути тут же прибивает к берегу. В этот раз не было ничего. Целый месяц, помню, искали. Старший воевода аж сам ездил. Остатки давних крушений находили, кочи сгнившие, тюки с жижей, которая когда-то хлебом была. А от Варзы ничего. Нет, дьяк. Забудь про бурю.
Макарин мысленно вычеркнул из книжицы версию номер два, немного расстроившись. Скорого раскрытия дела пока не получалось.
- Если хочешь знать мое мнение, - продолжил Угрюм, - тут без людей не обошлось. Может и Варза, может и юграки какие сумасшедшие, может вогуличи с юга добрались, бывает иногда такое. А может и…
Тут Угрюм вдруг осекся, встал из-за стола, выглянул на лестницу, плотно прикрыл дверь, сел ближе и прошептал, наклонившись.
- А может и воевода…
Макарин удивленно глянул на старика.
- Не старший конечно. Младший. Ты ж знаешь, у нас их двое. У каждого вроде бы власть одинаковая. Только старший Троекуров сидит тут пять лет, все уголки наизусть знает, власть держит крепко. А младшего прислали аккурат год назад, перед исчезновением каравана, на смену умершему Зенцову… Эх, хороший был воевода, любезный, водку мне отписал, - Угрюм снова разлил по чаркам. - И вот младший с тех пор здесь и куролесит…