Лабиринты любви

— Сколько тебе лет, Томас Т.? — услышала она свой вопрос.
— Я родился в один год с фордовской машиной «Модель Т» — в тысяча девятьсот восьмом. Но я все еще жив, а ее уже нет. — Он фыркнул и расслабился, удобно расположившись на кожаном сиденье. Веселое выражение на его лице исчезло, его сменила грусть. — Я родился здесь, на этой земле. И мои мальчики — тоже.
— Тревис, Джеси и Дэниел, — добавила Кит. Он бросил на нее любопытный взгляд.
— Правильно. Кажется, ты много знаешь о Таггартах.
— Не так много, как хотелось бы. — Она обвила одной рукой руль. — Я знаю, что все твои сыновья… умерли, но не знаю, что с ними случилось.
Томас Т. Таггарт тяжело перевел дыхание.
— Джеси умер в Корее, Дэниел был сбит, когда ехал на мотоцикле, а Тревис…
— Это отец Буна и Джеси?
— Верно. Его сбросила лошадь в тысяча девятьсот семьдесят втором, и спасти нам его не удалось — он умер прямо здесь, на ранчо. Мать мальчиков, Ширли, скончалась на два года раньше. — Томас Т. сосредоточил внимание на какой-то точке на горизонте. — Тревис один вел все дела семьи, когда мой брат Дэниел умер.
В основном это нефтяной бизнес, мысленно поправила Кит.
— Извини меня, — сказала она, чувствуя, что этого явно недостаточно, чтобы смягчить старику трудные минуты воспоминаний.
— Не стоит извиняться, малышка. Это было много лет назад. Дэниел так и не женился, но, Боже мой, уж он-то знал, как делать деньги!
Одна корова стояла так близко к машине, что Кит протянула руку и погладила ее по боку. В больших карих глазах животного мелькнуло удивление, и корова отошла от машины.
— Расскажи мне, пожалуйста, про своего отца, Томас Т.
Широкая улыбка расплылась по морщинистому лицу старика.
— Мой отец был потрясающим человеком! Буна назвали в его честь, как ты знаешь. Он родился в тысяча восемьсот семьдесят шестом году и всю свою жизнь провел на этом ранчо, хотя моя мать изводила его просьбами переехать в большой город. — Он покачал головой, выражая восхищение. — Отец обычно говорил, что на земле нет места лучше Техаса и ранчо «Рокинг Т.».
— Кто все это начал? Кто был первым техасским Таггартом?
Томас Т. на мгновенье задумался.
— Ну, — медленно начал он, — я полагаю, что это был мой прапрадед Томас…
Томас Таггарт приехал в Техас из Теннесси в 1821 году с женой и двухлетним сыном; его второй сын, Джеси Дэниел — его звали Д. Д., — родился два дня спустя после их приезда. Томас был одним из пятидесяти девяти техасцев, которые составили и подписали Техасскую Декларацию о Независимости от Мексики в 1836 году. Он погиб в схватке с мексиканцами вскоре после этого. Старший сын, Джеймс, погиб под Аламо. Д. Д., хотя был еще почти мальчиком, тоже сражался за независимость Техаса и вернулся живым, без единой царапины.
— Было такое время, — с жаром сказал Томас Т., — когда человек сражался за то, во что верил, и умирал за это, если было надо. «Помни Аламо!» — звучало действительно призывом, это не какая-то там реклама, зазывающая купить гамбургер или что-то подобное. Это означало: «Помни людей, которые стояли за то, во что они верили. Это — Джим Боуи, Вильям Баррет Трейвис, Дэви Крокет… и Джеймс Таггарт тоже». — Он нагнулся к ней, его глаза сияли. — Таггарты воевали под Сент-Анни, они воевали с команчами и апачами, а иногда и дрались между собой. Но чаще всего они дрались за землю; прежде всего — за то маленькое старое ранчо «Хэндбаскет-Крик», которое теперь принадлежит Джеси и Мег, а затем — за «Рокинг Т.». Мой прадед, Джеси Дэниел, был буйным человеком, как рассказывал мне отец. У него было ранчо, где он выращивал скот, и когда он вернулся с войны…
— С войны между Севером и Югом?
— Да, с этой войны. Когда он вернулся домой, все развалилось. — Старик сконфуженно улыбнулся. — Все пошло к черту. Коровы разбрелись, лошадей переворовали, или они убежали, урожая не было, дети бегали заброшенные…
— Джеймс и Роза?
— Верно, мой прадед Джеймс и прабабушка Роза, эти двое, о которых идет спектакль в Днях Шоудауна. Им не было и десяти лет, когда вспыхнула война. Джеймс работал как взрослый мужчина, пытаясь помочь своей матери. Шоудаун, или Джоунс, как его называли в те дни, не видел боевых действий, но много местных мужчин было убито на той или другой стороне. — Он усмехнулся. — Прадед Д. Д. получил медаль. Может быть, она лежит где-нибудь на чердаке. Д. Д. никогда об этом особо не рассказывал… После войны прадед стал перегонять стада на Север. Сначала они передвинулись к Миссури, но железные дороги продолжали строить дальше и дальше на Запад, до Канзаса, — здорово! — Томас Т. улыбнулся Кит. — Я всегда жалел, что не застал этих дней.
— Это, должно быть, было захватывающее время! А твой прадед Джеймс когда-нибудь сам участвовал в перегоне скота?
— Господи, конечно же!
— Но летом тысяча восемьсот семьдесят шестого года, когда Таинственный Бандит вошел в город, он не поехал?
— Дед сказал, что Д. Д. остался дома, потому что у него была сломана рука. Поехал его отец, поэтому прабабушка была взбешена. Они были молодоженами в то время, но гордость не позволила ему остаться дома. Я считаю, он боялся, как бы кто-нибудь не подумал, что он находится под каблуком у жены, хватается за ее юбку. Я был маленьким, но помню, как он рассказывал.
Кит широко раскрыла глаза.
— Я не знала, что… Я имею в виду, что в представлении на праздновании Дней Шоудауна эпизод со сломанной рукой отсутствует. Этот Бандит должен был быть даже хуже, чем нам известно, если он бил человека со сломанной рукой.
Томас Т. поднял свои густые седые брови.
— Это неважно, — мягко сказал он. — Это не единственное неправильное толкование исторических фактов в представлении.
— Но мы всегда стремились и исторической достоверности, — возразила Кит. — Даже если сначала…
— Так ведь легенда складывалась из рассказов не Таггартов, а других людей, — напомнил он.
— Томас Т., говорил ли тебе прадед, что на самом деле произошло тем летом, когда Бандит въехал в город?
— Нет, и я никогда не спрашивал его, потому что никто в семье не хотел говорить о моей прабабке Розе. Там нечем было гордиться, из-за стрельбы. — Он засмеялся. — Возможно, позднее всему этому придали особую романтичность…
— Значит, ты говоришь, что не веришь, что эта легенда соответствует действительности? — со страхом спросила Кит.
— На все сто процентов? Малышка, на земле трудно найти что-нибудь такое, что было бы на сто процентов правдой. Какое это имеет значение — сто процентов или десять процентов, — если при этом все счастливы?
— Я думаю, ты прав, — сказала Кит, но в душе она хотела бы, чтобы легенда была достоверной на сто процентов, она хотела абсолютной правды. Причем во всем. Например, она чувствовала, что права на сто процентов относительно того, где будет лучше жить Томасу Т., и хотела, чтобы Бун на сто процентов оказался не прав.
Бун! Это имя вызвало еще один вопрос.
— Томас Т., твоя прабабушка Диана действительно была кровной родственницей Дэниела Буна?
Старик фыркнул.
— Трудно сказать. Если не была, то одна часть легенды не выдерживает критики. Почему моя прабабка назвала своего первенца именем Бандита, если он был бешеной собакой, как говорили о нем люди? Значит, у нее в родословной должны были быть Буны.
— Да, иначе теряется всякий смысл, — согласилась Кит.
— Ничто уже не имеет смысла, — заключил вдруг Томас Т. Но когда он говорил это, в его глазах вспыхнули огоньки.
Затем Кит отвезла его на маленькое семейное кладбище на холмике, с которого открывался вид на усадьбу. Здесь были похоронены все Таггарты: Джеси Дэниел — родился в 1821 году, умер в 1888; Джеймс — родился в 1850 году, умер в 1920, похоронен вместе со своей женой Дианой и двумя детьми, которые не дожили до совершеннолетия; их сын Бун, который был отцом Томаса Т., родился в 1876 году и умер в 1927; рядом с ним похоронена его жена Марта; любимая жена Томаса Т., Эгги, скончалась очень молодой в 1935 году, в возрасте двадцати шести лет, оставив мужа-вдовца и трех маленьких мальчиков.