Берг (СИ)
Молча смотрела на руки Корвина, управляющегося с сёдлами, подпругами, сумками, как основательно и спокойно он всё это делал, без спешки, без суеты. Алдор держал лошадей за уздечки и что-то негромко советовал. Про неё, как будто, все и забыли.
— Отпустите меня… — прошептала вдруг Вэллия, и они оба повернули к ней головы.
— Я разве не предупреждал тебя, чтобы ты молчала?
Голос Корвина сухо разбил все её тайные надежды, Вэллия опустила голову и носком сапога ковырнула снег. Хорошо, она будет молчать, раз он так хочет. Она ждала, терпеливо и молча ждала, тайно надеясь, что её оставят, но Корвин первым сел в седло и приказал, протягивая сверху руку:
— Иди сюда…
Вэллия глянула снизу и переспросила:
— Вы… вы не отпустите меня? Да?
— Иди сюда… — он повторил настойчиво и дёрнул рукой нетерпеливо.
Вэллия быстро встретилась глазами с Алдором и шагнула вперёд, опять попыталась:
— Отпустите меня, я ничего не скажу про вас… Я и так ничего не знаю… Я… — но Корвин перебил её, не дав договорить:
— Если ты не замолкнешь, я тебя ударю…
Алдор подошёл ближе и подтолкнул Вэллию вперёд. Она нехотя подала ладонь, а Алдор подсадил её в седло за талию.
Корвин сидел теперь у неё за спиной, обнимая её через руки, держал сильными пальцами поводья. Он специально подсадил её к себе, знал, что она боится его, поэтому не попытается что-нибудь предпринять. Она и сидела-то тихо, боясь пошевелиться, держалась за гриву лошади, слова боялась лишнего сказать.
Алдор держался рядом, его вороная лошадь рыхлила копытами снег, пыталась вырваться вперёд, косила лиловым глазом вбок.
— Пока пройдём через лес — стемнеет. Деревню пройдём, нам в неё нельзя… К утру где-то, если так же пойдём, доберёмся до дороги на Старфурт, там был постоялый двор на перекрёстке и деревня… Там народу всегда было много, торговцы да путешественники туда-сюда снуют постоянно… — негромко рассказывал Корвин, направляя лошадь в одном известном только ему направлении. — Чужих много, может, никто нас и не заподозрит, мало ли… Надо будет разделиться… Кого-то оставим с лошадьми… Купим ячменя и поесть чего-нибудь… Долго задерживаться нельзя… Они и по этой дороге нас могут искать…
Вэллия молчала. Она помнила карту графства, знала некоторые крупные дороги и города, но и понятия не имела о каких-то там постоялых дворах и деревнях. Корвин всё это знал, он был здесь, из местных он, и, скорее всего, незнатного происхождения, иначе, откуда ему всё знать это?
Из леса они выбрались уже в глубокой темноте и значительно дальше, чем прошлой ночью, да и, наверное, совсем не по той дороге ехали теперь. Всю дорогу молчали, только Вэллия иногда кашляла, низко опуская голову, и от звуков этого кашля лошади испуганно пряли ушами.
Ночь постепенно сгущалась вокруг, темнота охватывала обочины дороги, рощи и долины, становилось холодно, и сквозь прорехи в чёрных тучах просматривались звёзды. Вэллия запахивала на себе плащ, прятала руки в рукава камзола, чувствовала, как начали мёрзнуть ноги в сапогах, как устало всё тело. Благо, Корвин сидел очень близко, от этого было теплее, хоть не мёрзла спина.
Он говорил что-то про утро, значит, они доберутся до этой деревни к утру. Это долго! Она вообще околеет за это время. Боже… А кашель стал чаще и громче и совсем не приносил облегчения в груди. Хотелось согреться, выпить чего-нибудь горячего. И вообще хотелось домой, к отцу…
Лошади шли ходкой рысью, но время всё равно тянулось очень медленно. Усталость брала своё, тем более, за последнее время Вэллия почти толком и не спала, а от холода всё тело сковало. Голова упала на грудь, а потом и сама, не заметив как, Вэллия чуть откинулась назад на грудь Корвина и, угревшись, смогла заснуть. Но даже в этом сне продолжала кашлять и мёрзла, сильно мёрзла. От всего этого так и не заснула глубоко, продолжала всё слышать и чувствовала рысь лошади.
Перед самым рассветом, когда на небе только-только появилась белая полоса, они заметили горящие огни постоялого двора. Корвин остановил лошадь и приказал спешиться.
Спрыгнув на землю, Вэллия чуть не закричала от дикой боли во всём теле, упала на колено, все мышцы дрожали от долгой верховой езды. Нет, она, конечно, умела ездить верхом и часто делала прогулки, но так долго не ездила верхом никогда.
— Боже… — прошептала чуть слышно, не зная, как шевельнуться. Разве это можно с такой болью? — Господи… — Аж, кажется, слёзы навернулись на глаза от боли.
Корвин поймал её за шиворот и рывком поставил на ноги, приказал грубо:
— Вставай!
Вэллия ахнула с болью, замерла, боясь шевельнуться на слабых ногах, шаг сделать. Ждала, когда боль и слабость пройдут.
— Я возьму её с собой, — начал Корвин, — ты останешься с лошадьми здесь, на окраине деревни, найдём какой-нибудь сарай, чтобы спрятаться… Мы с ней пойдём туда… — Дёрнул головой в сторону ярких огней. — Вряд ли кто-то здесь знает её в лицо… да и не узнают её теперь… — Окинул девушку беглым взглядом. Вэллия опустила голову, пряча лицо.
Дальше они пошли пешком, ведя лошадей за собой. На окраине деревни нашли пустой сеновал. Лето было дождливым, и он, видимо, остался пустым. Завели лошадей, сгребли им остатки сенного мусора и трухи. Алдор остался с ними, буркнул еле слышно напоследок:
— Следов натоптали…
— До рассвета никто не появится здесь, да и потом, наверное, тоже… Здесь же пусто… Да и мало ли… Не бойся…
— Я не боюсь…
— Пошли… — Корвин подтолкнул Вэллию к двери. — Пошевеливайся… Если хоть слово кому скажешь — убью, будет лучше, если ты вообще всё время будешь молчать… Я буду разговаривать сам, мне надо, чтобы ты была на глазах и всё… Понятно тебе?
Вэллия ничего не ответила. Она так устала, что вообще не хотела ни о чём думать. Но когда они оказались в зале постоялого двора, Вэллия оживилась; людей было мало, и у неё появилась надежда, что можно будет сделать хоть что-то, привлечь к себе внимание, хоть как-то попросить о помощи.
Но Корвин постоянно держался рядом, так близко, что она чувствовала его локтем руки. Спрашивал хозяина, разговаривал о погоде, договаривался о покупке зерна и хлеба. Оказывается, всё довольно просто, никто и внимания не обратил и вопросов лишних не задавал.
Вэллия исподтишка медленно осматривалась, боясь сильно поднять глаза из-под капюшона. В зале всего два посетителя в дальнем углу, помощник хозяина ушёл за хлебом и за зерном по заказу, у стойки остались лишь Вэллия и Корвин, да хозяин мыл какие-то крынки и глиняные миски. Кто тут сможет помочь? На кого надеяться?
Согревшись в тёплом зале, Вэллия раскашлялась и спрятала лицо в согнутую руку, облокотилась на стойку.
— Эх, парень, да ты заболел! — Толстый трактирщик нахмурил седые лохматые брови, смотрел в упор. — Тебе бы погреться, да чего горяченького выпить… — Смотрел на Вэллию. Ты подняла лицо, вытирая губы ладонью, капюшон упал назад, открывая голову.
— У нас мало денег… — проговорил твёрдо Корвин.
— Да ничего… — Трактирщик наполнил кубок вином, подогретым на плите, добавил отвара каких-то пряных трав. Вэллия узнала лишь запах шалфея. — На, вот, малец, выпей, станет легче… — Поставил кубок перед Вэллией. Он всё время видел в ней молодого человека, но никак не девушку. Она молчала, глядя снизу, и Корвин подтолкнул локтем в бок, чтоб не тянула, брала, и вопросов бы не было. Вэллия повиновалась. Отпила несколько приятных глотков. Тёплая блаженность разлилась по горлу, телу, зашумела в голове. Потянуло в сон. А трактирщик спрашивал Корвина:
— Куда это вы направляетесь?
— В Альд, у нас там отец старый… Вот проведаем его и обратно… Ненадолго… Дольше дорога обойдётся…
— Брата-то больного надо было дома оставить…
— Да он уже в дороге разболелся…
— М-м, — трактирщик понимающе покачал головой с сожалением. — А что сам молчит?.. Молчаливый?..
— Не говорит с детства, — нашёлся Корвин, и Вэллия, слушая всё это, перевела на него глаза.
— А слышит?
— Слышит, и то хорошо.