Девушка в башне (СИ)

солнца, что лился на пол.
Соловей успокоился и прошел к печи. Вася проследила за ним. Ее смех утих.
Морозко и белая кобылица вернулись до рассвета.
Кобылица стояла тихо, жевала сено. Морозко смотрел на огонь и не повернул голову,
когда Вася встала. Она подумала о долгих скучных годах его жизни, о том, сколько ночей
он сидел один у огня. Может, он бродил по лесу, а этот дом с крышей и стенами, с этим
огнем сделал лишь для того, чтобы порадовать ее.
Она прошла к печи. Морозко оглянулся, немного отстраненности пропало с его лица.
Вася вдруг покраснела. Ее волосы спутались, как у ведьмы, ноги были босыми. Он,
видимо, заметил это, резко отвел взгляд.
– Кошмары? – спросил он.
Вася нахмурилась, смущение пропало от возмущения
– Нет, – заявила она. – Я идеально спала.
Он вскинул брови.
– У тебя есть гребень? – спросила она, чтобы отвлечь его.
Он растерялся. Вряд ли он привык к гостям, еще и к таким, у которых могли
спутаться волосы, которые могли проголодаться или увидеть плохой сон. Но потом он
улыбнулся и протянул руку к полу.
Пол был деревом. Конечно, там были темные гладкие доски. Но, когда он
выпрямился, Морозко держал горсть снега. Он выдохнул на снег, и он стал льдом.
Вася склонилась, пораженная. Его длинные тонкие пальцы работали со льдом, будто
он был глиной. Его лицо озарила радость создания. Через пару минут он держал гребень,
который словно вырезали из бриллиантов. Он напоминал по форме лошадь, длинная грива
струилась с шеи.
Морозко отдал гребень Васе. Кристаллики льда были как шерсть коня, они царапали
ее мозолистые пальцы.
Она покрутила красивую вещицу в пальцах.
– Он не сломается? – гребень был холодным, как камень, и идеально подходил ее
ладони.
Морозко сел ровнее.
– Нет.
Вася осторожно взялась за колтуны. Гребень двигался по ее спутанным волосам, как
вода, распрямляя их. Он мог следить за ней, но, когда Вася поглядывала на него, его
взгляд был устремлен на огонь. Когда ее гладкие волосы были заплетены и перевязаны
кожаным шнурком, Вася сказала:
– Спасибо, – и гребень в ее руке растаял.
Она все еще смотрела на ладонь, а он сказал:
– Пустяки. Поешь, Вася.
Она не видела, как пришли его слуги, но теперь на столе была каша с золотым
оттенком меда и желтым цветом масла в деревянной миске. Она села, зачерпнула себе
горячей каши и принялась за нее, наверстывая за прошлую ночь.
– Куда ты собираешься? – спросил он, пока она ела.
Вася моргнула. Далеко. Но она не придумала, куда точно.
– На юг, – медленно сказала она. Пока она говорила, она поняла ответ. Ее сердце
встрепенулось. – Я хочу увидеть церкви Царьграда, посмотреть на море.
– Значит, юг, – удивительно, но он не спорил. – Путь долгий. Не загоняй Соловья
сильно. Он сильнее смертной лошади, но он молод.
Вася удивленно посмотрела на него, но его лицо ничего не выражало. Она
повернулась к лошадям. Белая кобылица Морозко стояла скромно. Соловей уже съел свое
сено вместе с ячменем, теперь он придвигался к столу, поглядывая на ее кашу. Она стала
есть быстрее, чтобы опередить его.
Не глядя на Морозко, она спросила:
– Ты поедешь со мной хоть немного? – ее вопрос вылетел в спешке, и она пожалела,
что озвучила его.
– Ехать рядом с тобой, нянчить тебя и отгонять снег? – развеселился он. – Нет. Даже
если бы у меня не было дел, я бы этого не сделал. Иди в мир, путница. Познай долгие
ночи и тяжелые дни, испытай хотя бы неделю.
– Может, мне понравится, – возразила пылко Вася.
– Надеюсь, нет.
Она не ответила на это. Вася добавила себе каши, отдала миску Соловью.
– Так ты раскормишь его, как племенную лошадь, – отметил Морозко.
Соловей прижал уши, но не отказался от каши.
– Ему нужно наесться, – возразила Вася. – И он все отработает в пути.
Морозко сказал:
– Раз ты не передумала, у меня для тебя есть подарок.
Она проследила за его взглядом. На полу у стола лежали две пухлые седельные
сумки. Она не коснулась их.
– Зачем? Мое приданое лежит в том углу, и остальное можно купить за золото.
– Ты можешь использовать то золото, – холодно ответил Морозко. – И тогда ты
приедешь в неизвестный город, купишь там товары, что никогда не видела, будешь ехать
по городу на боевом коне, одетая, как русская принцесса. Тогда можно нарядиться в
белые меха с алым плащом, чтобы все воры на Руси разбогатели.
Вася вскинула голову.
– Зеленый лучше алого, – холодно сказала она. – Но, может, ты прав, – она коснулась
сумок и замерла. – Ты спас мне жизнь в лесу, – сказала она. – Предложил мне приданое,
пришел, когда я попросила тебя избавить нас от священника. Теперь это. Что ты хочешь
взамен, Морозко?
Он замешкался на миг.
– Думай обо мне порой, – ответил он. – Когда расцветут подснежники и растает снег.
– И все? – спросила она и добавила с честностью. – Как я могу забыть?
– Это проще, чем ты думаешь. И… – он склонился.
Вася застыла в испуге, хотя предательская кровь прилила к коже, когда он задел
ладонью ее ключицы. На ее шее висел сапфир, обрамленный серебром. Морозко подцепил
цепочку пальцем и потянул к себе. Кулон подарил ей отец, няня передала его перед
смертью. Сапфир был самым важным из вещей для Васи.
Морозко держал камень между ними. Он отбрасывал ледяной свет на его пальцы.
– Пообещай, – сказал он, – все время носить это, в любых обстоятельствах, – он
отпустил цепочку.
Прикосновение его ладони еще ощущалось на ее коже. Вася яростно игнорировала
это. Он был не настоящим. Он был один, почти забытый, существо черного леса и
бледного неба. Что он сказал?
– Почему? – сказала она. – Его дала мне няня. Это подарок отца.
– Это талисман, – сказал Морозко. Казалось, он подбирает слова. – Он может
защитить.
– От чего? – спросила она. – Какое тебе дело?
– Как бы ты ни думала, я не хочу прийти за твоим мертвым телом в лесу, – холодно
сказал он. Ледяной ветерок пробрался в комнату. – Будешь перечить?
– Нет, – сказала Вася. – Я и без того собиралась носить камень, – она прикусила губу
и слишком быстро повернулась, чтобы развязать первую сумку.
Там были вещи: плащ из шкуры волка, кожаный капюшон, накидка с мехом зайца,
сапоги с мехом, плотные штаны. В другой сумке была еда: сушеная рыба, твердый хлеб,
фляга медовухи, нож и котелок для воды. Все, что потребуется для тяжелого пути по
холодной стране. Вася смотрела на вещи с радостью, какой не ощущала при виде золота
или камней приданого. Эти вещи были свободой. Их никогда не было у Василисы
Петровны, дочери Петра. Они принадлежали кому–то другому, кому–то сильнее, кому–то
незнакомому. Она посмотрела на Морозко, сияя. Может, он понял ее лучше, чем она
думала.
– Спасибо, – сказала Вася. – Я… спасибо.
Он склонил голову, но промолчал.
Ей было все равно. С сумками было и седло, но она еще такого не видела. Оно
напоминало утепленную ткань. Вася оживленно вскочила на ноги, позвала Соловья с
седлом в руке.
* * *
 Но седлать коня было непросто. Соловей еще не носил седло, хоть это и было
необычным, и он не был этому рад.
– Тебе оно требуется! – возмутилась Вася после тщетных попыток в еловой роще.
«Вот тебе и смелая и самодостаточная путница», – подумала она. Соловей все так же
сопротивлялся седлу. Морозко смотрел с порога. Его веселый взгляд сверлил ее спину. –
Что будет, если мы будем в пути неделями? – спросила Вася у Соловья. – Мы ослабеем, да
и как мы повесим сумки? Там, кстати, и твое зерно. Хочешь жить на хвое?
Соловей фыркнул и быстро взглянул на мешки.
– Ладно, – процедила Вася. – Уходи, откуда пришел. Я пойду пешком, – она пошла к