Василий Тёркин

 
В бане
На околице войны —
В глубине Германии —
Баня! Что там Сандуны
С остальными банями!
На чужбине отчий дом —
Баня натуральная.
По порядку поведём
Нашу речь похвальную.
Дом ли, замок, всё равно,
Дело безобманное:
Банный пар занёс окно
Пеленой туманною.
Стулья графские стоят
Вдоль стены в предбаннике.
Снял подштанники солдат,
Докурил без паники.
Докурил, рубаху с плеч
Тащит через голову.
Про солдата в бане речь, —
Поглядим на голого.
Невысок, да грудь вперёд
И в кости надёжен.
Телом бел, – который год
Загорал в одёже.
И хоть нет сейчас на нём
Форменных регалий,
Что знаком солдат с огнём,
Сразу б угадали.
Подивились бы спроста,
Что остался целым.
Припечатана звезда
На живом, на белом.
Неровна, зато красна,
Впрямь под стать награде,
Пусть не спереди она, —
На лопатке сзади.
С головы до ног мельком
Осмотреть атлета:
Там ещё рубец стручком,
Там иная мета.
Знаки, точно письмена
Памятной страницы.
Тут и Ельня, и Десна,
И родная сторона
В строку с заграницей.
Столько вёрст я столько вех,
Не забыть иную.
Но разделся человек,
Так идёт в парную,
Он идёт, но как идёт,
Проследим сторонкой:
Так ступает, точно лёд
Под ногами тонкий;
Будто делает G трудом
Шаг – и непременно:
– Ух, ты! – » – крякает, притом
Щурится блаженно.
Говор, плеск, весёлый гул,
Капли с потных сводов…
Ищет, руки протянув,
Прежде пар, чем воду.
Пар бодает в потолок
Ну-ка, о ходу на полок!
В жизни мирной или бранной,
У любого рубежа,
Благодарны ласке банной
Наше тело и душа.
Ничего, что ты природой
Самый русский человек,
А берёшь для бани воду
Из чужих; далёких рек.
Много хуже для здоровья,
По зиме ли, по весне,
Возле речек Подмосковья
Мыться в бане на войне.
– Ну-ка ты, псковской, елецкий
Иль ещё какой земляк,
Зачерпни воды немецкой
Да уважь, плесни черпак.
Не жалей, добавь на пфенниг,
А теперь погладить швы
Дайте, хлопцы, русский веник,
Даже если он с Литвы.
Честь и слава помпохозу,
Снаряжавшему обоз,
Что советскую берёзу
Аж за Кенигсберг завёз.
Эй, славяне, что с Кубани,
С Дона, с Волги, с Иртыша,
Занимай высоты в бане,
Закрепляйся не спеша!
До того, друзья, отлично
Так-то всласть, не торопясь,
Парить веником привычным
Заграничный пот и грязь.
Пар на славу, молодецкий,
Мокрым доскам горячо.
Ну-ка, где ты, друг елецкий,
Кинь гвардейскую ещё!
Кинь ещё, а мы освоим
С прежней дачей заодно.
Вот теперь спасибо, воин,
Отдыхай. Теперь – оно!
Кто не нашей подготовки,
Того с полу на полок
Не встянуть и на верёвке, —
Разве только через блок.
Тут любой старик любитель,
Сунься только, как ни рьян,
Больше двух минут не житель,
А и житель – не родитель,
Потому не даст семян.
Нет, куда, куда, куда там,
Хоть кому, кому, кому
Браться париться с солдатом, —
Даже чёрту самому.
Пусть он жиловатый парень,
Да такими вряд ли он,
Как солдат, жарами жарен
И морозами печён.
Пусть он, в общем, тёртый малый,
Хоть, понятно, чёрта нет,
Да поди сюда, пожалуй,
Так узнаёшь, где тот свет.
На полке, полке, что тёсан
Мастерами на войне,
Ходит веник жарким чёсом
По малиновой спине.
Человек поёт и стонет,
Просит;
– Гуще нагнетай. —
Стонет, стонет, а не донят:
– Дай! Дай! Дай! Дай!
Не допариться в охоту,
В меру тела для бойца —
Всё равно, что немца с ходу
Не доделать до конца.
Нет, тесни его, чтоб вскоре
Опрокинуть навзничь в море,
А который на земле —
Истолочь живьём в «котле».
И за всю войну впервые —
Немца нет перед тобой.
В честь победы огневые
Грянут следом за Москвой.
Грянет залп многоголосый,
Заглушая шум волны.
И пошли стволы, колёса
На другой конец войны.
С песней тронулись колонны
Не в последний ли поход?
И ладонью запылённой
Сам солдат слезу утрёт.
Кто-то свистнет, гикнет кто-то,
Грусть растает, как дымок,
И война – не та работа,
Если праздник недалёк.
И война – не та работа,
Ясно даже простаку,
Если по три самолёта
В помощь придано штыку.
И не те как будто люди,
И во всём иная стать,
Если танков и орудий —
Сверх того, что негде стать.
Сила силе доказала:
Сила силе – не ровня.
Есть металл прочней металла,
Есть огонь страшней огня!
Бьют Берлину у заставы
Судный час часы Москвы…
А покамест суд да справа —
Пропотел солдат на славу,
Кость прогрел, разгладил швы,
Новый с ног до головы —
И слезай, кончай забаву…
А внизу – иной уют,
В душевой и ванной
Завершает голый люд
Банный труд желанный.
Тот упарился, а тот
Борется с истомой.
Номер первый спину трёт
Номеру второму.
Тот, механик и знаток
У светца хлопочет,
Тот макушку мылит впрок,
Тот мозоли мочит;
Тот платочек носовой,
Свой трофей карманный,
Моет мыльною водой,
Дармовою банной.
Ну, а наш слегка остыл
И – конец лежанке.
В шайке пену нарастил,
Обработал фронт и тыл,
Не забыл про фланги.
Быстро сладил с остальным,
Обдался и вылез.
И невольно вслед за ним
Все поторопились.
Не затем, чтоб он стоял
Выше в смысле чина,
А затем, что жизни дал
На полке мужчина.
Любит русский человек
Праздник силы всякий,
Оттого и хлеще всех
Он в труде и драке.
И в привычке у него
Издавна, извечно
За лихое удальство
Уважать сердечно.
И с почтеньем все глядят,
Как опять без паники
Не спеша надел солдат
Новые подштанники.
Не спеша надел штаны
И почти что новые,
С точки зренья старшины,
Сапоги кирзовые.
В гимнастёрку влез солдат,
А на гимнастёрке —
Ордена, медали в ряд
Жарким пламенем горят…
– Закупил их, что ли, брат,
Разом в военторге?
Тот стоит во всей красе,
Занят самокруткой.
– Это что! Ещё не все, —
Метит шуткой в шутку.
– Любо-дорого. А где ж
Те, мол, остальные?..
– Где последний свой рубеж
Держит немец ныне.
И едва простился он,
Как бойцы в восторге
Вслед вздохнули:
– Ну, силён!
– Всё равно, что Тёркин.