Тайна третьей невесты
Но не о книгах я подумала в первую очередь, а о том, что мне недели не хватит на то, чтобы протереть бесконечные полки, – управиться бы до темноты, не то что до обеда! А ведь это еще не все…
– Что тебе тут нужно? – услышала я, едва не уронила ведро и ответила:
– Простите, сударь, меня прислали убираться…
Клянусь, я никого не заметила, войдя в библиотеку! Однако здесь кто-то был. Я не могла рассмотреть его против света, бьющего в большое окно, различила лишь, что высокий и широкоплечий. Мужчина, конечно же, это и по голосу было понятно.
– А, это снова ты! – неожиданно весело произнес он и шагнул в сторону от массивного стола, на котором рассматривал какой-то свиток.
Теперь, когда солнце освещало его сбоку, я узнала… Да, это был ночной незнакомец! Уже не в доспехах, но трудно было бы спутать его с кем-то другим: мужчин такого роста, повторюсь, не часто встретишь. И голос мне запомнился.
– Простите? – только и смогла я сказать, а про себя подумала: он точно не призрак, а человек из плоти и крови, раз оказался здесь среди бела дня!
– Ты настолько серьезно восприняла мои слова о том, что я тебя не видел? – осведомился он, подойдя ближе. – Похвально. Однако я угадал, девушка, – ты служанка, которая позаимствовала платье госпожи, чтобы сбегать на свидание!
– Вы не угадали, сударь, – ответила я и поставила ведро на пол – и так уже руки оттянула. – Платье никого не делает ни служанкой, ни принцессой.
– Надо же, какие разумные речи… Позволь-ка, – он вдруг взял меня за запястье и, прежде чем я успела отдернуть руку, провел жестким пальцем по моей ладони. – Хм… Эти руки не знали работы. Так кто же ты такая, девушка? Зачем переодеваешься то так, то этак, и почему то и дело попадаешься мне на пути?
– Простите, сударь, но если я стану говорить с вами вместо того, чтобы заниматься делом, то не успею закончить работу в срок.
– Ты же не языком собралась пыль вытирать, – сказал он. – К тому же я не вижу в этом необходимости – здесь недавно убирались.
Я посмотрела по сторонам и молча согласилась, что в библиотеке и впрямь царит необычайная чистота. А ведь именно там, где хранится множество книг, пыль скапливается во множестве…
– Что ж, – произнес мужчина, прежде чем я решила сказать, что мне нужно идти, – если ты не желаешь говорить, не стану тебя неволить. Но раз уж ты оказалась здесь, то помоги мне.
– Чем же, сударь? – кашлянув, спросила я.
В голове роились мысли одна другой страшнее. Что будет, если кто-нибудь войдет и обнаружит меня наедине с неизвестным мужчиной? Ведь это… это… Матушка и тетушка множество раз предостерегали нас с кузинами от подобного! А я, вместо того чтобы бежать прочь со всех ног, стою и разговариваю с этим странным человеком!
– Подержи, – незнакомец бросил мне свиток, и я ухитрилась поймать его прежде, чем он упал в ведро. – Мне нужно кое-что переписать отсюда.
– Сударь, у меня не очень-то чистые руки!
– А у меня их всего две.
Я поняла, что он имеет в виду, когда вытерла руки о передник и развернула свиток, – он изо всех сил старался свернуться обратно.
– А если придавить края чем-нибудь тяжелым?
– Я пробовал – неудобно, – был ответ. – Приходится то и дело двигать грузы – я быстро пишу, а читаю еще быстрее. Иди сюда, к свету, девушка, расстели на столе… и держи этого строптивца покрепче. Да, вот так… Я не задержу тебя надолго.
Признаться, мне не очень-то нравилось служить чем-то вроде подставки для книг, но возражать было поздно. Тоже скверная моя черта: вечно тяну до последнего, надеясь, что все как-нибудь разрешится само собой, когда нужно сразу сказать решительное «нет».
Спасибо хоть на том, что, оказавшись напротив незнакомца, я наконец смогла рассмотреть его при дневном свете. Он не был красив. Даже странно, если он здесь для того, чтобы компрометировать девушек, лучше бы выбрали мужчину посимпатичнее. Хотя отталкивающей я его внешность бы не назвала. Лицо, как я и запомнила, – худое, с резко выдающимися скулами и подбородком, длинным и не очень ровным носом. Лисса непременно отметила бы аристократическую горбинку, но, по-моему, горбинка эта возникла вследствие перелома, как у моего второго брата. Непослушные, очень густые волосы – в солнечных лучах они казались бронзовыми – падали на высокий выпуклый лоб, и незнакомец время от времени нетерпеливым жестом заправлял пряди за ухо. Насчет ушей, к слову, ничего не могу сказать, я не настолько искушена, как младшая кузина, чтобы с одного взгляда понять, на чьем портрете уже видела такой изгиб раковины и длинную мочку… с продетой в нее серьгой. Невероятная вульгарность!
И одет он был… странно. Простая рубаха с широкими, присборенными на плечах рукавами, наверно льняная, с вышитой золотом тесьмой на воротнике, а поверх… По-моему, туника, а может, камзол без рукавов? Главное, на груди вышит был все тот же герб! Еще – широкий пояс с металлическими накладками, на нем кинжал в ножнах… Довольно узкие штаны, похоже из тонкой замши, заправлены в сапоги. Так даже охотники в глухомани не одеваются, хотя… определенное сходство прослеживалось. По-моему, такую одежду носили очень, очень давно, еще в те времена, когда не было никакого королевства, а только разрозненные маленькие государства…
Но чтобы знатный человек нарядился подобным образом не на какой-нибудь праздник, где можно представиться хоть оборванным нищим, хоть самим королем… Нет, немыслимо.
Он строчил с неимоверной быстротой и настолько необычным способом, что я невольно замешкалась и перестала разворачивать свиток.
– Ну же, в чем дело? – Он заметил мой взгляд и поднял руку с пером. На пальце сверкнул тяжелый золотой перстень, на запястье – чеканное обручье. – Это не колдовские заклинания, честное слово!
– Почему вы решили, что я решила… – Я запнулась, но все-таки закончила фразу: – Будто это колдовство?
– По глазам видно, – ответил он. – Девушки боятся колдовства, разве не так?
– Наверно… Но я просто хотела спросить, на каком языке вы пишете, – рискнула я. – Никогда не видела ничего подобного…
– Подержи свиток еще минуту, я закончу и расскажу, – попросил незнакомец, и его перо вновь отправилось в стремительный бег по листу желтоватой неровной бумаги.
«А бумага ли это?» – невольно задумалась я. Свиток был пергаментный, совершенно точно, я видела такие в дедушкиной библиотеке, но самой писать на таком материале мне не приходилось. Интересно, каково это? И почему незнакомец использует именно пергамент? А может, я выдумываю, и у него просто не очень хорошего качества бумага?
– Можно сворачивать, – сказал он, отбросив перо и посыпав свои записки песком. Так делал дедушка, хотя отец давно пользовался промокательной бумагой. – Оставь его на месте, хранитель уберет, когда явится.
Я послушалась. Очень хотелось убежать со всех ног, но теперь для этого мне пришлось бы обойти незнакомца, а он вряд ли позволит. Да и ведро не бросишь… Кажется, я поняла, что ощущают молоденькие служанки, когда их задерживают господа, в то время как хозяйка ждет исполнения приказа. Ужасно неприятное чувство: и ослушаться не можешь, и знаешь, что влетит за задержку, но деваться все равно некуда…
– Платок я тебе не верну, – неожиданно произнес он.
– Ничего страшного, у меня еще есть, – ответила я. – Он, должно быть, все равно погиб.
– Почему? Вовсе нет. Просто я не предполагал снова увидеть тебя, тем более в библиотеке. Не носить же мне его у сердца в надежде на случайную встречу?
Я не нашлась что ответить. Лисса непременно придумала бы какой-нибудь колкий или смешной ответ, но, увы, – я не сильна в словесных дуэлях. Вернее, в воображении я могу вести блестящие беседы с язвительными и остроумными собеседниками, ни в чем им не уступая, но наяву теряюсь и не могу сразу найти подходящие слова.
– А ваша рука… – выдавила я наконец, чтобы не молчать.
– Почти в порядке, – усмехнулся он, дотронувшись до плеча. – Конечно, щит мне не придется держать еще по меньшей мере неделю, но в том, к счастью, нет необходимости. Что до прочего… мой лекарь – настоящий кудесник.