Юлька (СИ)

‒ Так я же на секунду, блин! Так вообще не бывает! ‒ загудел верзила. ‒ Вот перед глазами объект, а секундой позже ‒ вжик! И нет объекта. Аж самого пропёрло. И что интересно, народа вокруг не сильно густо было.
‒ Значит так, Юля. Признаю, проиграл. Мы тут, Ваня, с Юлей пари заключили, что не уйдёт она от моих топтунов. Ушла, как видишь. Должен сказать ‒ впечатлён. Так что слово держу ‒ ты в команде. ‒ Климашонок тяжело поднялся с дивана и ткнул палкой верзилу в грудь, ‒ Если всё сложится как надо, под её началом через месяц втроём в Прагу и полетите. Ты, Юля и Коля. Чтобы с одним крутым министром такой же вжик не вышел. Профукаешь хоть один эпизод из вояжа этого алкаша и бабника, и я прикажу тебе из срального места все волосы пинцетом выдрать. Поштучно! ‒ смеясь, добавил он и повернул голову к ошалевшей Юльке. ‒ Сейчас мой адвокат Сомов подъедет. Отдашь ему паспорт и все остальные бумажки. Да, да, Сомов. Тот самый. Ты не ослышалась. Он тебе новые документы сделает. И не смотри на меня такими глазами. Я в свою контору отбросы не беру. Думаю, он тоже будет рад тебя видеть.
‒ Да я не на Толика так отреагировала. Про Толика мне бабушка напела на свиданке. Я про Прагу. Почему вот так сразу?
‒ Повторюсь. Но это в первый и последний раз. Жить нужно здесь и сейчас. Здесь и сейчас, чёрт побери! Вы себе даже не представляете как коротка жизнь. Как ты там, Ваня сказал? Вжик? Так вот, не вжик, а ещё быстрее. В молодости мне тоже казалось, что побухать день, два, это ничего. Это нормально. Сейчас я просыпаюсь в понедельник, а на следующий день уже четверг! Дни просто съедает какой-то морок, который сидит в твоём засраном проблемами мозгу и жрёт твоё время. Так что, пацанва, запомните как отче наш: здесь и сейчас. И не иначе. Никто из нас не сможет переиграть время. Оно всегда впереди. Время всегда победитель. Мне шестьдесят два, а я ещё вроде бы и не жил. Поэтому я ложусь в двенадцать, а встаю в четыре. И у меня целых двадцать часов на жизнь! Двадцать. В молодости я спал сколько хотел. Большая ошибка, кстати, которую начинаешь понимать только тогда, когда твои дни начинают мелькать, словно фрагменты тоннеля в метро. Всё. Я закончил проповедь. Аминь. Вы всё поняли? Здесь и сейчас.
Юлька стояла перед дверью квартиры минут десять, сжимая в вспотевшей ладони ключи, которые ей передала Елизавета Григорьевна в один из приездов на свидание. Наконец, вытерев мокрые от предательских слёз щёки, она решительно выдохнула воздух и открыла дверь. В квартире стояла звенящая тишина.
‒ Вот и хорошо, что никого нет, ‒ подумала Юлька, разулась и, зайдя в гостиную, замерла от увиденного: за столом сидел Юра, в новой яркой клетчатой рубашке, в компании бутылки коньяка, двух стаканов и тарелочки с криво поломанной шоколадкой.
‒ Привет, ‒ тихо выдохнула Юлька, зачем-то пригладила волосы и вдруг, уронив на пол рюкзачок и курточку, бросилась к Юре на руки. Вжавшись в него как можно сильнее и, глотая потоки слёз, которые копила, наверное, все четыре года она, вырвав с "мясом" пуговицы, забралась ладошками к нему под рубашку и затихла, поминутно шмыгая мокрым носом и прислушиваясь к стуку его, дающего сбои, сердца, ‒ неужели так бывает? ‒ наконец прошептала она и, найдя его губы, неумело поцеловала, ‒ Спасибо, Господи, что не дал мне возможности сойти сума! ‒ вытерев слёзы, Юлька громко выдула нос в протянутую Юрой салфетку, ‒ Совсем седой, мой мужчина... Как же так? Где ты был четыре года? Радость моя...
‒ Твой мужчина, как ты говоришь, не сумел сделать так, чтобы его женщина не села в тюрьму. А значит, он не твой мужчина, а просто ничтожество. Не мог я приехать. Совесть не пускала.
‒ Ладно, ладно, Юрка... Не говори глупостей. Я ведь знаю, как всё было. Как ты в нитку вытягивался, чтобы сделать хоть что-то. Ты мой мужчина и другого мне не нужно. Понимаешь? ‒ Юлька обхватила руками его шею и тихонько укусила за мочку, ‒ Глупый ты мой, Юрка. Седой, а глупый, ‒ Юлька вдруг соскочила с Юриных колен и не больно щёлкнула его по носу, ‒ Ты посиди, а мне на минуту нужно в душ. Я же в пути почти пол суток. Я мигом.
 Через несколько минут Юлька действительно появилась в комнате с порозовевшей кожей, мокрыми волосами и абсолютно голая. Подойдя к опешившему Юре, она снова вжалась в него и, найдя его губы, начала медленно их целовать.
‒ Что мы делаем, ‒ только и смог прошептать Юра, подхватил на руки мокрую, напрягшуюся от непреодолимого желания Юльку и понёс её в спальню.
‒ Ты не поверишь, ‒ Юра перевернулся на спину и обнял Юльку, уютно устроившуюся у него под боком, ‒ Я ведь уже тогда знал, что так оно у нас и будет. Когда внёс посиневший комочек боли в сторожку. Искать случайности в нашей жизни, довольно глупая затея. У нас с тобой даже родинки на одном и том же месте. В пупках и по треугольнику на левых предплечьях. Это хорошие знаки.
‒ Ты веришь во все эти штуки? Может ты и по руке умеешь гадать? ‒ Юльку куснула его за сосок и показала палец в крови. ‒ Будем считать, что ты взял меня невинной. Я расшилась. Лёша сшивал, сшивал, а ты всё испортил. Вывод такой: или ты худеешь в некоторых местах, что никак не возможно, или, как и предполагал наш лекарь, мне придётся делать пластику. Что более реально.
‒ Прости, родная моя девочка. Я не подумал.
‒ Всё нормально. По крайней мере, теперь мы точно знаем,что нужно делать. Я немножко заработаю на ремонт пиписьки и лягу под ножик. Ты ведь не хочешь, чтобы к моим шрамам добавился ещё и шрам от кесарево сечения? Я хочу когда-нибудь родить нормально. Когда срок подойдёт.
‒ И где же моя красавица хочет немножко подзаработать? Сейчас очень сложно найти хорошую работу.
‒ У меня уже есть работа. Прости, но я должна объясниться. В  колонии я дружила с племянницей одного крутого дядьки из мира криминала. Ну, или скажем так: почти криминала. Марина с подружкой одного важного злодея грохнула. Отмазать не смогли. Вот и тянула свои шесть лет рядом со мной. Через два года выйдет, я так думаю. А может и раньше. Ну, подружились, Маринка дяде своему обо мне чего-то нашептала. А он часто приезжал. Привозил денег начальству. Короче, нас с Маринкой не обижали. Жили мы тихо, сидели на попе ровно, норму делали. У нас даже комната своя была. Отдельная. Не по уставу, но то такое. Алесандр Юрьевич постарался. Девчонки, правда, завидовали, но тоже не трогали. Маринка всегда делилась по-щедрому. Под одеялом передачи не хавала. Не знаю, что он там во мне высмотрел, вот только задачи конкретные поставил. Иностранные языки, юриспруденция, риторика. Да много чего. К нам даже учителя по риторике специально два раза в неделю запускали. Ухохочешься... Дальше ‒ политика, экономика. Всего понемногу. Преподы даже из столицы приезжали на день-два. Короче, плотно он так меня пригрузил. По-взрослому. Это в последние два года. А ещё спорт, самооборона, владение оружием. Холодным и стрелковым. Много чего в нас с Маринкой напихали. И всё это, прикинь, на зоне. Представляешь вес какой у человека? Полковник наш перед ним в позе "чего изволите" постоянно стоял. В общем, как ни крути, а помог он мне здорово.
‒ Я так понимаю, теперь ты на службе у Климашонка... Дядька он действительно серьёзный. Толя к нему недавно пошёл.
‒ Да, я знаю. Сегодня виделись по поводу моих документов. Видос тоже не очень. Как и у тебя. Не пробовали не стареть? Или хотя бы не так стремительно? ‒ Юлька поцеловала Юре ухо и поднялась с кровати. ‒ Пошли в душ, красавец. Коньяк выставил, а не приглашаешь.
После пары рюмок коньяка оба немного захмелели и переместились на диван.
‒ Завтра не хочешь проехать со мной к Александру Юрьевичу? В Сосновку, ‒ Юлька хитро посмотрела на любимого и закинула за щеку кусочек шоколада. ‒ Дядя Саша хочет тебе предложение сделать. Деловое.
‒ Я с мутными не дружу, ‒ Юра налил в рюмки коньяк и прикрылся диванной подушкой. ‒ И тебе не стоит на эту дорожку выходить. Руки, ноги есть ‒ как нибудь заработаем. А если не получится здесь, поедем к соседям. У меня немецкий базовый А то, что он в тебя вложил, как ты говоришь, так ты же не просила. Это его проблемы.