Юлька (СИ)

‒ Может сначала есть смысл представиться? ‒ Юра краем глаза посмотрел на бумагу. ‒ Наверное вам не сказали, но обыск проводится исключительно на основании определения следственного судьи, а это, то что вы мне дали, просто набор букв. Так вы представитесь?
‒ Следователь Вишняков. Арсений Олегович. Так лучше?
‒ Так положено, а не лучше, ‒ Юра поднялся с кресла и вплотную подошёл к Вишнякову. ‒ Сломаете здесь хоть что-то, хоть карандаш, выходить придётся через окна второго этажа. Первый этаж уже заблокирован. Это первое. Второе. Никакого обыска, а тем более выемки документов не будет. Вас обманули, что будет легко и весело. ‒ достав телефон, Юра набрал номер и коротко бросил: ‒ Начинайте.
‒ То есть, это постановление для вас просто набор букв? Отлично. Это развязывает мне руки. Мне говорили, что вы дерзкий.
‒ Приятно слышать. Тогда вопрос: ‒ а почему вы не прислушались? Вы бессмертный? В данный момент вы находитесь в кабинете хозяина этого предприятия. Частного предприятия. Как должен поступить я, видя как на мою территорию врывается банда вооружённых бандитов в балаклавах? Верно. Я должен защищать свою собственность.
‒ Я бы посоветовал выбирать слова.
За дверью кабинета послышалась возня, прозвучал выстрел, от которого следователь вздрогнул и испуганно оглянулся, а через секунду Филипп втащил в кабинет сопротивляющегося парня в камуфляже.
‒ Простите, Юрий Сергеевич. Этот совсем борзый. Стрелять начал.
‒ Выброси его в окно на хрен! ‒ Юра подошёл к окну и широко распахнул его.
‒ Слушаюсь, ‒ Филипп подтащил боевика к окну и, поднапрягшись, перебросил его через подоконник. ‒ Этого тоже? ‒ показал он толстым пальцем на позеленевшего от страха следователя.
‒ Пока нет. Этого я и сам, если что. Там всё нормально?
‒ Да, Юрий Сергеевич. Всех разложили на цокольном этаже. Оружие, документы переписываем. Сейчас пытаемся выяснить: кто, откуда. Но по прикидке ‒ салат оливье. Нахватали желающих подхарчиться. Я могу идти?
‒ Да, конечно. Спасибо. Попроси Соню, сделать кофе. Гость у нас. Хотя нет. Отставить. Таким гостям подают говно на лопате.
‒ Так нельзя, ‒ следователь подошёл к окну, но выглянуть не решился. ‒ Если с ним что-то случится, ваш ждёт тюрьма. Вы сума сошли? Людей в окна выбрасывать? И что значит: разложили на цокольном этаже?
‒ Всё просто. Мордами в пол. Или вы хотите, чтобы я им ещё и по мороженке дал? Честно говоря, если я тебя, гнилой сучонок, и твою банду расстреляю в подвале и спущу в ливнёвку, вас никто искать не будет. Вот на что спорим? Сколько тебе обещали за захват завода?
‒ Не понимаю, о чём вы, ‒ следователь дрожащей рукой нащупал спинку стула и сел. ‒ Я работник прокуратуры. Я при исполнении.
‒ Ну, я же могу и пальцы в дверь вставить. Ты левша, или правша?
‒ Так нельзя, Юрий Сергеевич. Меня послали. Это моя работа.
‒ Арсений Олегович, у вас там, в прокуратуре, адекватные люди есть? Или как везде? Я понимаю, у вас там революция случилась недавно, независимость, передел собственности и прочие красивые дела. Но тут вырисовывается вопрос: вы на кого работаете, ребята? Вот мы, к примеру, я, трудовой коллектив, восстановили разграбленный завод, восстановили кое-какие контакты, нашли новые контракты. Завод начал исправно платить налоги в казну. Прибыли, пока, нет, но то такое. Будет. Так вот мы все здесь работаем на наше государство. Ну и на себя конечно. Это нормально. А на кого работаешь ты, Арсений Олегович? Я сомневаюсь, что на государство. Чьи интересы ты обслуживаешь? И не закатывай глаза. Обоссышься, заставлю вылизывать. Завод я вам не отдам. От слова никогда. Испугать меня нельзя. Я афган прошёл не в штабе армии, не на продовольственном складе, а на передовой. Я сутки сидел с двумя парнями на осколке скалы, размером пять на пять под непрерывным огнём. Нас, почти мёртвых, вертушка сняла только с четвёртого раза, а выжил, к сожалению, я один. А ты пришёл в наш дом, который мы с Александром Юрьевичем с таким трудом восстановили, чтобы оторвать себе кусок? Да ты смешной! Завтра я выведу на улицу двадцать тысяч акционеров этого завода. Это тоже их собственность, за которую они будут рвать вам ваши ненасытные глотки. И это только одно предприятие. А если мы поднимем всех? А если мы возьмёмся за оружие? Ты представляешь, Арсений Олегович, что сделают с каждым из вас, если вы не успеете сбежать? Это вам будет не доморощенный цирк Шапито в столице с укуренными клоунами, ‒ сев в кресло, Юра швырнул в следователя его листок постановления. ‒ Передай там своим хозяевам. Или они занимаются своими служебными обязанностями и не пытаются больше умыкнуть хоть что-то из империи покойного Климашонка, или вы получите настоящую войну. Даже криминал сюда не суётся. Выгодней сотрудничать. Я был убедителен?
‒ Вполне, ‒ осунувшийся и раздавленный следователь взял со стола постановление и не прощаясь вышел из кабинета. Через минуту в дверном проёме появился Филипп.
‒ Этого чмыря отпустить? А с боевиками что делать?
‒ Выбросьте их за ворота. Тот урод не очень ушибся?
‒ Ну вы же распорядились периметр матами выложить. Руку только сломал. Помощь уже оказана.
‒ Нормально. Список номеров стрелкового оружия ко мне в кабинет. Есть у меня один парень. Пробьёт по базе. Ну и спасибо за работу. Вы все красавчики. Александр Юрьевич был бы доволен. Да, и лично от меня. Усиль, пожалуйста, охрану Юлии. Только так, чтобы не сильно её напрягать.
‒ Ты же не будешь на меня дуться, если мы не пойдём писать заявления в Дворец бракосочетания? ‒ Юлька взяла с подноса две кружки с горячим чаем и подсела на диван к Юре, ‒ Я просто сейчас не могу. Дядя Саша...
‒ Всё нормально, милая. Это хорошее решение. Если бы ты не отважилась, я бы сам тебя попросил об этом. Успеется. На скорость, частоту и качество секса это никак не влияет...
‒ Маньяк... ‒ Юлька, шутя, укусила Юру за мочку уха и положила голову ему на плечо. ‒ Но окно-то хоть осталось? Я в Прагу хочу. В ту же комнату. В том же отеле. Там такой вид из окна умиротворяющий. Просто не могу.
‒ Без вопросов, дорогая, ‒ Юра выключил ноутбук и отложил его в сторону. ‒ Думаю, эти черти здесь, в городе, не посмеют воевать сейчас открыто. Я уже связывался с нашими людьми в столице. На той неделе доложат президенту, а там поглядим. Но нужно обратить внимание на наши региональные торговые сети, на производства продуктов питания, на элеваторы в Любино и Шароварке, на сахарные заводы, на сеть автосервиса, бетонные заводы. Всё это находится в зоне риска. Будут наседать, будут пробовать. Иначе эти уроды не умеют. Чтобы всё это сохранить и приумножить, нужно менять статус. Сидя в Тарасовске, можно многого недосчитаться.
‒ Есть предложения?
‒ Конечно. Тебе придётся избираться.
‒ А судимость?
‒ Здесь вообще всё просто. Я тебе не говорил, но с тем грёбанным прокурором, который тебя посадил, уже провели полезную беседу. Аккуратно. Ничего, кроме воли, не сломали. Пока дело не пересмотрим, придётся чуваку ходить и оглядываться. А как иначе? Дальше. Раз уж разговор зашёл. Извини, что приходится говорить тебе такое, но те уроды из двухтысячного, на данный момент тоже морально готовы сидеть. Сам лично выслушал их нестройную песню: дяденьки, только не убивайте. А зачем нам их убивать. Получат сроки, а дальше я просто передам их уважаемым людям на попечение. На зоне эти отморозки поймут, что лучше бы их убили, ‒ Юра посмотрел на Юлю, закрывшую глаза. ‒ Прости. Понимаю, что больно вспоминать, но без этих двух судов никак не обойтись. Зло имеет особенность пускать метастазы. Нужно резать. Время пришло. И последнее. По Александру Юрьевичу. Пока всё очень и очень расплывчато, я бы даже сказал, на самом кончике реальности, но надежда появилась. Похоже на вброс, но всё же.
‒ Говори. ‒ Юлька резко вынырнула из болезненных воспоминаний и открыла глаза.
‒ Есть у меня один поставщик. Джигит. Фамилия тебе ничего не скажет, но его брат известный вор в законе. Так вот от братвы пришелестело, что Александра Юрьевича посадили на нож люди из руководства местной милиции. Но не точно. Пацанам нужен был старый подземный ход, якобы находящийся под домом. Потому и пытали.