Щупальца спрута

— Пост номер шесть на месте, — тихо доложил он.
— Здесь никто не появлялся? — быстро спросил Завьялов.
— Минут десять тому назад легковая машина въехала в открытые ворота дома № 17 и через минуту из нее вышел мужчина средних лет и направился к дому № 38.
— Дом окружен?
— Так точно.
Подойдя к дверям старенького домика, Завьялов сильно нажал ручку и удивленно взглянул на Михайлова, дверь оказалась открытой.
С пистолетами наготове они бесшумно вошли в дом. Освещая дорогу фонарями, Михайлов, Аня и Завьялов вошли в комнату. Около стола с перекосившимся лицом лежала женщина. Аня нагнулась к ней.
— Очевидно, паралич.
Это оказалась хозяйка дома.
Тем временем Михайлов и Завьялов прошли в следующую комнату. Но и там никого не было. Завьялов повернул выключатель. При ярком свете они тщательно осмотрели комнату, однако ничего не обнаружили.
— Куда он мог исчезнуть? — недоумевал Михайлов. — Дом ведь окружен.
Завьялов внимательно осмотрел пол и под колченогим креслом заметил носовой платок, хотел его поднять, о угол его оказался зажатым между досками пола.
— Что за чертовщина?
Он обследовал все доски, но разницы в щелях не заметил. Тогда Завьялов стал методически исследовать каждый предмет, находящийся в комнате.
Над небольшим ночным столиком несколько косо висело зеркало. Он машинально поправил его. С минуту подумав, снова подошел к зеркалу, осторожно снял его ощупал стенку. В ней обнаружилась кнопка.
— Любопытно, — озадаченно проговорил Завьялов.
— Товарищ капитан, а вдруг заминировано? — словно угадал его мысли Михайлов.
Завьялов приказал всем выйти во двор.
Когда все вышли, он решительно нажал кнопку. В следующую минуту раздался легкий шум, и половицы стали медленно опускаться.
Михайлов и Аня, притаившиеся в соседней комнате, и не думали уходить. Они бесшумно возвратились и через плечо капитана заглянули в подземелье. Там мерцал слабый свет карманного фонаря. Постепенно глаза различили фигуру мужчины. Он сидел у передатчика с наушниками, а левой рукой держался за затылок.
Одним прыжком Завьялов оседлал «Туриста». Вслед за капитаном туда спрыгнул и Михайлов. Завязалась короткая схватка. В одно мгновение Дэвис оказался связанным на каменном полу подземелья. Рана на затылке кровоточила.
— Это, наверно, работа Корнилова, — тяжело дыша, проговорил Михайлов.
— Младший лейтенант, смените радистку. Товарищ Онегина, к рации! — приказал Завьялов.
Аня, присев к аппарату, стала записывать шифровку, адресованную Дэвису.
  
ГЛАВА XX
 
Смертельно бледная Майя неподвижно лежала на постели. Врач с трудом остановил кровотечение и теперь заканчивал перевязку простреленного плеча.
Вера Андреевна держала в своих руках безвольно повисшую руку Майи. По щекам ее катились слезы. Когда раненая открыла глаза, в них отразилось удивление. Только теперь Майя узнала в человеке, прыгнувшем в окно, того самого прохожего, с которым она столкнулась в переулке. Еще несколько часов назад ей и в голову не могло прийти, что именно ему она будет обязана своим спасением.
По прибытии на место Решетов осмотрел комнату. На столе лежали портфель, перстни, брошь, часы с браслетом, гибкий шнур от вмонтированного в брошь микрофотоаппарата. Полковник одобрил предусмотрительность Костричкина: в украшениях мог быть спрятан яд.
— Ага, и «чертежи» на месте, — довольно улыбнулся полковник при взгляде на портфель, из которого высыпались листы ватмана с ничего не значащими чертежами. Ловушка, расставленная шпиону, сработала безошибочно.
Вошел оперативный дежурный и протянул Решетову телеграмму Она была адресована Лидии. Не распечатывая, полковник вручил бланк Вере Андреевне.
Телеграмма гласила: «Все благополучно. Легли обратный курс. Встречай двенадцать. Целую. Степанковский».
— Господи, живы! — не сдержала радостного восклицания Вера Андреевна.
При этих словах Лидия сделала резкое движение. Костричкин слегка притронулся к ее руке, и она застыла в прежней позе.
— Как видите, зря старались, мисс. «Шкатулка», доставленная Коралловым, обезврежена, — с презрением взглянув на Лидию, сказал Решетов.
Телеграмма как бы вернула Веру Андреевну к жизни. А слово «мисс» больно отозвалось в сердце. Она смотрела на Лидию широко раскрытыми от ужаса глазами..
Понимая состояние матери, Решетов даже не пытался ее утешить.
— Вера Андреевна, — вдруг спохватился полковник, — а где Матвеевы?
— Ох, — очнулась Вера Андреевна, — спят, наверно.
— Прошу прощения, но мне надо пройти немедленно к ним.
Вера Андреевна и Решетов вместе вошли в соседнюю комнату.
Решетов вскоре вернулся в сопровождении Матвеева. Вид у него был заспанный. Он беспрестанно зевал, потирая глаза, его даже пошатывало. Он никак не мог очнуться.
На пороге появилась вся в слезах Вера Андреевна.
— Не расстраивайтесь, дорогая, — поспешил к ней Решетов. — Дочь тоже скоро проснется. Самое лучшее лекарство от снотворного — крепкий морозный воздух. Откройте окна, — приказал он.
— Товарищ полковник, разрешите доложить! — на пороге стоял Завьялов.
— Докладывайте!
— «Турист» пойман! Захвачен на базе при попытке воспользоваться рацией.
— Он успел что-нибудь передать?
— Никак нет, товарищ полковник. Захватили в момент, когда включил рацию для приема шифровки.
— Ну что ж, придется «шефу» потерпеть немножко, — сказал Решетов и, взглянув на сразу потерявшую надменный вид Лидию, приказал:
— Увести!
  
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 
У «Горбатого великана»
 
  
ГЛАВА I
 
Двухместный автомобиль плавно подкатил к парадному подъезду гостиницы «Колумбия». Гоулен захлопнул дверцу машины и легко взбежал по лестнице. На нем было элегантное, не по сезону светлое пальто, светлая мягкая шляпа, а в руке — тонкий стэк с утолщением вместо ручки. В управлении острили, что Гоулен одевается так щегольски, предпочитая светлые тона, чтобы казаться моложе.
Весь вид Гоулена излучал довольство и самоуверенность, но на душе у него было прескверно. Решительно толкнув вертящуюся дверь, он прошел в вестибюль. Роскошь гостиницы на сей раз не радовала его. Небрежным жестом он бросил гардеробщику пальто и шляпу и повернулся к трюмо. Оставшись довольным своим внешним видом, спокойно направился к лифту и поднялся на третий этаж.
У двери 125-го номера Гоулен внезапно почувствовал, что спокойствие покидает его. По спине побежали мурашки. Усилием воли он подавил волнение, машинально поправил галстук и протянул к двери руку, но тут же отдернул ее. Только сейчас осознал он истинные размеры грозящей катастрофы. Через какую-нибудь минуту он должен принять на себя всю ярость разгневанного босса. Нельзя даже приблизительно предугадать, чем кончится это свидание. Гоулен вытер покрывшийся холоду испариной лоб…
Впервые он растерялся. И было отчего. «Актриса» не подавала о себе никаких известий, точно сквозь землю провалилась. Шеф перестал церемониться с ним и не скрывал своего раздражения. Провал, несмотря на все старания, уже не являлся тайной для многих в управлении, и сотрудники, еще недавно завидовавшие ему, Теперь откровенно злорадствовали. Все это подавляло отравляло настроение. До сих пор Гоулен отлично владел собой, ничем не выдавал пугавших его сомнений и тревог, но сейчас, перед разговором с боссом, его охватила непонятная слабость. В эту минуту он проклинал все на свете. Что осталось от успеха тех лет, когда он ведал отделом шпионажа и диверсии в Балканских странах, от головокружительного повышения, сулившего быстрое обогащение? Провал «Актрисы» поставил его на грань пропасти. Приезд босса поверг Гоулена в ужас Разнос, учиненный ему шефом разведывательного управления, казался теперь безобидным внушением по сравнению с тем, что сулила встреча с боссом. О, Гоулен очень хорошо знал, что собой представляет Бенн, воля и кошелек которого были подчинены одной цели, любыми средствами ослабить мощь русских, помешать развитию их авиации.