Пламя и кровь. Пляска смерти

Все эти проволочки молодого короля не устраивали. Эйегону наскучили разглагольствования деда; он терял терпение и не внимал увещеваниям матери, сторонницы сира Отто. Призвав деда в тронный зал, он сорвал с его шеи цепь десницы и швырнул ее сиру Кристону Колю со словами: «Мой новый десница – стальной кулак. Хватит письма писать, пора действовать». Сир Кристон не замедлил оправдать ожидания короля. «Не пристало вам молить своих лордов о поддержке, будто о подаянии, – заявил он. – Вы законный король Вестероса; всякий, кто отрицает это – изменник. Пора им узнать цену предательства».
Первыми эту цену пришлось уплатить лордам, томящимся в темнице под Красным Замком, – тем, кто некогда поклялся защищать права принцессы Рейениры и упрямо отказывался преклонить колено перед королем Эйегоном. Одного за другим их выволакивали во двор замка, где уже ждал палач, Королевское Правосудие, с топором наперевес. Каждому пленнику дали еще одну возможность присягнуть в верности его величеству. Лишь трое воспользовались этой милостью: лорд Батервелл, лорд Стокворт и лорд Росби; лорды же Хейворд, Мерривезер, Харт, Баклер, Касвелл и леди Фелл поставили верность дороже жизни и были обезглавлены. Вместе с ними лишились головы восемь земельных рыцарей и четыре десятка слуг и дворовой челяди. Головы казненных насадили на пики над городскими воротами.
Больше всего Эйегон желал отомстить за убийство своего наследника, напав на Драконий Камень; он вознамерился нагрянуть туда на драконах и схватить свою единокровную сестру с «ублюдками-сыновьями» или убить их. С большим трудом «зеленый» совет отговорил его от этой затеи, а сир Кристон предложил поступить по-другому. «Принцесса-самозванка прибегла для убийства принца Джейехериса к хитрости и вероломству, – сказал он. – Почему бы не отплатить ей той же кровавой монетой?» Орудием мести лорд командующий Королевской Гвардии выбрал своего рыцаря, сира Аррика Каргилла.
Сир Аррик хорошо знал древнюю вотчину дома Таргариенов: он часто бывал там во времена царствования короля Визериса. Многие рыбаки по-прежнему бороздили воды Черноводного залива, ибо море служило для Драконьего Камня важнейшим источником пропитания. Доставить Каргилла в рыбачью деревню у подножия замка было делом нехитрым, а там уж он придумает, как добраться до королевы. К тому же сир Аррик и его брат сир Эррик – близнецы, которых не отличить друг от друга; по словам Гриба и септона Евстахия, даже товарищи братьев в Королевской Гвардии не могли сказать, кто из них кто. Сир Кристон полагал, что сир Аррик в белом плаще сможет беспрепятственно разгуливать по Драконьему Камню: если он и наткнется на стражников, те, без сомнения, примут его за брата.
Сир Аррик не обрадовался возложенной на него миссии. Евстахий рассказывает, что в ночь накануне отплытия обуреваемый тяжкими думами рыцарь посетил септу Красного Замка, дабы молить Небесную Матерь о прощении. Однако он был королевским гвардейцем; он поклялся выполнять волю короля и своего начальника, и долг чести повелевал ему отправиться на Драконий Камень в просоленной рыбацкой одежде.
Что именно поручили сиру Аррику, до сир пор служит предметом споров. Великий мейстер Манкен говорит, что ему приказали убить Рейениру и одним ударом покончить с мятежом, а вот Гриб полагает, что его добычей должны были стать сыновья принцессы, ибо Эйегон II хотел смыть кровь своего убиенного первенца кровью своих «бастардов-племянников, Джакайериса и Джоффри Стронгов».
Прибыв на Драконий Камень, сир Аррик без промедления сошел на берег, облачился в доспехи и белый плащ и, притворившись братом, беспрепятственно проник в замок – как и задумал сир Кристон Коль.
Однако в самом сердце Драконьего Камня, у покоев королевы, боги столкнули его лицом к лицу с братом – сиром Эрриком, который сразу понял, что означает эта встреча. В песнях поется, что сир Эррик обнажил меч со словами: «Я люблю тебя, брат мой», а сир Аррик, вытащив свой клинок, ответил: «И я тебя, брат».
По словам Манкена, близнецы сражались почти час. Звон стали перебудил добрую половину двора, однако сбежавшиеся на шум могли лишь стоять и смотреть, не в силах что-либо сделать, ибо никто не мог понять, кто из братьев кто. В конце концов сир Аррик и сир Эррик оба получили смертельные раны и со слезами на глазах умерли, сжимая друг друга в объятиях. Рассказ Гриба об этих событиях не так длинен, зато куда более ужасен и жесток. Битва длилась лишь несколько мгновений, говорит шут. Никакими словами братской любви соперники не обменивались: каждый из них назвал другого предателем, и они скрестили мечи. Сир Эррик, который стоял на ступеньках выше брата, первым нанес смертельный удар – он рубанул мечом так, что почти отсек брату руку, державшую меч; но сир Аррик, падая, ухватил Эррика за плащ, притянул к себе и вонзил ему в живот свой кинжал. Сир Аррик испустил дух еще до появления первых стражников, но сир Эррик промучился четыре дня, крича от ужасной боли и проклиная своего брата-предателя. Неудивительно, что барды и сочинители предпочли рассказ Манкена, но мейстеры и прочие ученые мужи должны сами рассудить, что больше похоже на правду. Септон Евстахий пишет лишь, что братья убили друг друга, и добавить нам к этому нечего.
Между тем в Королевской Гавани Ларис Стронг Колченогий, Эйегонов мастер над шептунами, уже приготовил список всех лордов, присутствовавших на коронации Рейениры и заседавших в ее «черном» совете. До островных лордов Селтигара и Велариона Эйегон, недостаточно сильный на море, добраться не мог, но материковые «черные» были в пределах его досягаемости.
Вместе с сотней рыцарей, пятью сотнями королевских ратников и втрое большим количеством наемников сир Кристон выступил на Росби и Стокворт, чьи лорды недавно пожалели о своей клятве Рейенире; им было велено доказать свою преданность королю, укрепив войско Эйегона своими силами. После этого Коль двинулся на приморский город Синий Дол, застав его защитников врасплох. Город подвергся разграблению, корабли в его гавани были сожжены, а лорд Дарклин обезглавлен. Его рыцарям и ратникам предоставили выбор: присягнуть королю Эйегону или разделить участь своего лорда. Многие выбрали первое. Следующей целью Коля был Грачевник. Лорд Стаунтон, извещенный об этом, закрыл ворота; со стены замка он видел, как жгут его поля, леса и деревни, как предают мечу поселян и скот. Когда съестные припасы в Грачевнике подошли к концу, лорд послал на Драконий Камень ворона с просьбой о помощи.
Ворон прибыл, когда Рейенира и ее «черные» оплакивали сира Эррика и обсуждали, как лучше ответить на последний удар «узурпатора Эйегона». Покушение на ее жизнь (или на жизнь ее сыновей) потрясло королеву, однако она по-прежнему не хотела атаковать Королевскую Гавань. Манкен пишет, что возможность стать братоубийцей вселяла в Рейениру ужас (не будем забывать, что его книга была написана много лет спустя). Мейегора Жестокого, убившего своего племянника Эйегона, постигло проклятье, и свои дни он окончил, истекая кровью на украденном троне. Септон Евстахий полагает, что атаковать королеве мешало «материнское сердце»: она не хотела рисковать жизнью оставшихся сыновей. Гриб, единственный из трех рассказчиков присутствовавший на этих советах, утверждает, что Рейенира так горевала по убиенному сыну, что устранилась и передала командование Морскому Змею и его жене, принцессе Рейенис. Рассказ шута кажется нам наиболее достоверным: через девять дней после того, как лорд Стаунтон попросил у королевы помощи, над морем послышался шум кожистых крыльев, и над замком показалась Мелейс, Красная Королева, прозванная так за алую чешую. Перепонки крыльев у нее были розовые, а гребень, когти и рога цвета меди. На спине у нее в сверкающих доспехах из стали и меди восседала Несбывшаяся Королева Рейенис Таргариен.
Сир Кристон Коль не дрогнул – он ожидал появления дракона и даже рассчитывал на это. В воздух под барабанную дробь полетели стрелы из длинных луков, арбалетов и скорпионов – именно из скорпиона в Дорне когда-то сбили Мираксеса. Мелейс получила множество мелких ран, но это лишь разъярило ее. Она ринулась вниз, изрыгая пламя; шкура, гривы и сбруя лошадей вспыхивали, огонь охватывал рыцарей, которые сгорали прямо в седлах; латники бежали, бросая копья. Некоторые закрывались щитами, но от драконьего дыхания не спасали ни дуб, ни железо. «Целься во всадницу», – прокричал сквозь дым сир Кристон на белом коне. Мелейс взревела; из ее ноздрей валил дым, а в зубах бился охваченный пламенем жеребец.